Не пью уже очень давно. Больше полжизни. Я не напился даже в Новом Уренгое, когда Коля-электрик позвал на жареную картошку с мясом. Пришли мы к нему с Санькой Каракулевым (у него кудряшки такие мелкие были, как воротник на пальто у Лизы Палны - я его и прозвал Каракулевым). Мне было тогда, кажется, 24 года.
---------------
Ну, вот. Сели за стол, а Колька не спешит. Сначала медленно достаёт сковородку. Не торопясь, ставит на керамическую плитку, которую выковырял из стенки в туалете нашего треста. Его туда вызывали на раздолбон за то, что не так подсоединил провода, из-за чего весь посёлок отключился на сутки. Ну вот, ставит, значит, Колян сковородку на плитку эту голубую, но крышку не снимает.
- Кому стоим? Чего ждём? - произносит Каракулевый дежурную фразу. Колька молчит. Он вообще, когда трезвый, молчаливый. Потом мрачно так говорит:
- А вы ничего не забыли?
- Ёперный театр! - хлопает себя по лбу Сашка, и достаёт из кармана одеколон «Миф». Девки наши с работы всем подарили такой на 23 февраля.
Коля улыбается, наконец:
- О, флакошечка!
- Ну, и от меня тогда прими, - я тоже вынимаю «Миф» и ставлю его на стол.
Коля-электрик веселеет окончательно. На столе появляется мутный гранёный стакан.
- Чистый, - нехотя говорит Коля. - А мутный от эфирных масел.
- Одеколон херачишь, значит? - спрашивает Каракулевый.
- Херачу, - вздыхает Колян. - А что делать? Чай пить, что ли? - и он смеётся ухающим каким-то смехом.
- Можно и чай, - отвечаю осторожно.
- Всё лучше, чем эфир, а, Коля? - ржёт Каракулевый.
- Лучше, - смущается Коля.
- Какой эфир? - спрашиваю.
- Да было дело. Ещё на Большой Земле. Я тогда в лаболлатории одной работал (он так и говорит: "лаболлатории"). Спирт у них, конечно, был, но его в сейф запирали...
- От тебя и запирали, - ржёт Каракулевый.
Коля-электрик, не обращая внимания, продолжает:
- А тут Первомай. Все на парад ушли, и нас с Василичем оставили на дежурстве. Я молодой ещё был, а Василич уже лет сорок там трубил, с учёными этими. Он и говорит, мол, давай, Колька, выпьем. Дык, давай, но нечего же! А он мне: как это - нечего? Лезет в угловой шкаф и достаёт оттуда колбу с какой-то хренью. Это что, спрашиваю. Эфир, говорит. Его, мол, пить трудно, но можно. Ну, раз можно, то давай. Василич мне сначала всё разъяснил, а потом показал, как надо. Ты, говорит, когда пить будешь, тебе покажется, что там не жидкость, а газ. Но он льётся. Ты и заливай, не бойся. Главное, назад не выпускай. Потому что он, сука, очень просится обратно.
Колька вздыхает, взор его затуманивается. Потом продолжает:
- Ну, я, значит, колбу запрокидываю, начинаю глотать... и такое чувство, что эфир этот не в глотку льётся, а по всему телу проходит, через каждую клеточку! По шее, в плечи, в руки, по спине, по груди, потом чую, в желудок попал, а потом дальше, в ноги... Но меня Василич же предупредил, чтобы не удивлялся и не останавливался, я и лью. Заполнился эфиром весь. Остановился. И тут он со всего тела обратно - КАААААААК ЛОМАНЁТСЯ! Василич кричит: "Держи, падла, держи!!! Не выпускай!!!" Я держу, хоть меня и рвёт на части изнутри. Потом полегче стало, потом отпустило...
- И что? - смеётся Каракулевый. - Забалдел?
- Ну, так, слегка, - смущается Колян. - Мы потом пошли куда-то с Василичем, добавлять. Два дня выпали из памяти напрочь... Ладно, наливай.
- А картошечка? С мяском? А?
Коля снимает крышку. Сковорода на три четверти доверху наполнена жареной картошкой, и ещё на четверть - кусочками мяса. Пахнет отлично! Мы раскладываем всё это по тарелкам. Сашка наливает в стакан "Миф". Коля уже протягивает к нему руку, но тут Каракулевый внезапно спрашивает:
- А правда, что от эфирных масел зрение сильно садится?
- Ну, это если долго употреблять. С одного раза ничего не будет, - уверенно говорит Коля.
- Очки у тебя - сколько диоптрий?
- Минус восемь, а что?
Каракулевый откровенно ржёт. Колян хмыкает, поняв намёк. Потом поднимает стакан, говорит "главное, не нюхать", закрывает глаза и в три глотка выпивает. Потом начинает быстро есть. Я с ужасом думаю, что сейчас впервые в жизни выпью одеколон. Мне страшно и весело одновременно. Молча ем. Картошка отличная, мясо кажется суховатым, но тоже ничего, есть можно.
Каракулевый наливает. Поднимает стакан смотрит через него на свет. Вдруг ставит обратно на стол.
- Колян, шапку-то покажи новую! Получилась?
- А как же! - Коля уже слегка "поплыл", улыбается. Встаёт, уходит в комнату, возвращается с шикарной чёрной шапкой из густого длинного меха.
- Сегодня первый день надел. Тёплая.
- Не жалко Шарика-то? Всё-таки друг человека! - Сашка ржёт, потом резко выпивает свою порцию одеколона. Выдыхает. Быстро ест картошку с мясом.
Колян в это время откручивает крышку со второй "флакошечки", наливает в стакан. Подвигает его ко мне.
- Пей, прораб!
В этот момент Сашку осеняет какая-то догадка:
- Слышь, Колян, а вот это вот мясо...
- Ты ешь! - быстро перебивает его Колян. - Такое мясо только одеколоном и запивать!
- Как же его пить-то? - спрашиваю я с тоской.
- А одеколон только таким мясом и закусывать. Они как специально - друг с дружкой отлично сочетаются!
- Ешь, прораб, - смеётся Сашка. - Мясо как мясо. Не бойся, лаять не будешь!
И тут до меня наконец-то доходит!..
------------
Я, как был тогда в тапках, в майке и трениках, выскочил на улицу, на мороз - градусов 35, наверное. Отдышался. Мне не было противно. Я до этого уже пробовал лягушек из пруда, жареных насекомых, прочую гадость... Было жалко Шарика. Колян старательно откармливал его два месяца не потому что жалел, а потому что хотел, чтобы мех на шапке был плотным и здоровым. Одеколон я так ни разу и не попробовал. Каракулевый спился. Судьба Коли-электрика мне неизвестна.