Никогда не верила во все эти россказни, что беременные становятся чересчур ранимыми, чрезмерно плаксивыми и вообще такими несмеянами. Если ты истеричка, то и в этом пузатом испытании ею останешься. А если нормальный человек, соответственно, ничего на тебя повлиять не сможет. Я считала себя вполне нормальным человеком. Ну, может, слегка заблуждалась, конечно, в оценке, но в общем и целом заниженной самооценкой не страдала.
Итак, осень, конец восьмидесятых, наша огромная 24-метровая комната в общежитии с такими высокими потолками, что каждая штора у меня была длиной 3 м 30 см. Я только что ушла в декретный отпуск и балдела от мысли, что не нужно каждый день ходить на работу. Можно не писать планы уроков и не проверять до полуночи тетради, а спать сколько влезет, а потом упражняться в кулинарии, читать книжки и смотреть телевизор, и тебе за это ничего не будет.
Единственным неудобством было ощущение растущего рюкзачка спереди, из-за которого неудобно надевать обувь. Но утешала мысль, что это не навсегда.
В общем, моя нервная система вполне справлялась с нагрузками. И вот однажды ночью, когда сын и муж крепко спали, я проснулась от непонятного желания что-нибудь сочное съесть немедленно или хотя бы выпить сока. Я села на постели. Точно, сока. Томатного! Именно томатного, чуть соли добавить. А можно и не добавлять. Но у нас нет никакого сока, тем более томатного. Поэтому никакого смысла вставать.
Я долго лежала с открытыми глазами и пялилась в потолок. Но от этого меньше сока не хотелось. Как живые, рисовались в воображении соковые конусы в отделе "Соки. Воды" местного гастронома. Мне нужен только один, вон тот красный, с густой мякотью. Сейчас бы подойти, заплатить монетку и... Я чувствовала его запах, напоминающий и аромат сломанных помидорных веточек в огороде, и сахарный на разломе помидор сорта бычье сердце. Или не бычье. Бывают же нежные маленькие помидорки-сливки. Такие сладкие! Их ещё в собственном соку консервируют. О, вот чего я хочу! Конечно, мне вовсе не хочется сока, я хочу именно вот этих маленьких помидорчиков в собственном соку. Они ещё в таких небольших баночках. Болгарские или венгерские. Какая разница? Слопать сразу всю баночку - и будет счастье. Ну и потом, может быть, запить этим соком, в котором они были. Может быть... А можно и не запивать. И так будет счастье. После целой баночки-то.
Оставался открытым вопрос, где, собственно, их взять среди ночи? На дворе конец 1988-го, в магазинах с продуктами полный швах, а мне импортных помидоров подавай. Да их и в светлое время суток, как говорится, днём с огнём...
Я снова уселась на постели. Надо подумать. Ведь для чего-то мне даны мозги. Вон в войну люди жарили жёлуди, мололи их, и получался кофе. Как бы кофе. Что-то чуть-чуть похожее на кофе. Суррогат. А что у нас похоже на помидоры в собственном соку? Конечно же, помидоры без собственного сока. Которых, между прочим, я сама столько наконсервировала, что до следующей осени хватит. Но это не то, что мне сейчас надо.
Фонарь на столбу качался от ветра и тихонько скрипел. Как же он противно скрипит. Днём ни разу не слышала этого звука. В полоске лунного света видно, что настенные часы показывают полчетвёртого утра.
Путём несложных умозаключений вскоре выяснилось, что мозги мне были когда-то даны вовсе не для розыска в осенней кромешной тьме банки помидоров в собственном соку.
Когда я поняла, что никто во всём посёлке мне не может помочь в моей беде, я зарыдала. Молча, в подушку, чтоб никого не разбудить. Говорят, если поплакать, станет легче. Как бы не так. У меня уже слезы кончились, а подушка стала влажной, но ничуть не полегчало.
Тогда я решила встать, тихонько вытащить из-под кровати сына трёхлитровую банку консервированных помидоров и попробовать растолочь один помидор толкушкой для картофельного пюре. Но это невозможно сделать в темноте, чтобы никто не проснулся. Когда я это поняла, то выяснилось, что подушка поглотила не все мои слёзы, кое-что ещё осталось. Я перевернула её сухой стороной и улеглась лицом к стене, всхлипывая.
Проснулся муж.
- Ты что? Тебе плохо? Скорую вызвать?
- Не надо скорую.
- Что случилось, ты можешь ответить? Не молчи!
Он вскочил, включил настольную лампу, сел на край дивана и дотронулся до моего плеча:
- Вон уже всё лицо опухло от слёз. Успокойся и скажи, чем тебе помочь.
Я села, вытерла слёзы:
- Понимаешь, мне никто не может помочь. Я хочу помидоров, таких маленьких, в собственном соку.
- Прямо сейчас? - спросил он и покосился на стену, где висели часы.
- Я знаю, этих помидоров нигде не купить, тем более ночью, - сказала я и всхлипнула. - Так что мне нельзя помочь. Спи. Тебе скоро вставать на работу.
Он стал натягивать джинсы. Звякнула застёжка от ремня.
- Саш, ты куда? Неужели ты думаешь где-то достать эти помидоры в четыре утра?
Он молча вышел. Вернулся минут через десять и поставил на стол баночку помидоров в собственном соку. Я не поверила глазам:
- Где ты их взял?
- Да тут, рядом, - ответил он и улыбнулся.
Что за человек такой? Всё всегда окутывает тайной. Если не захочет сказать, ни за что не скажет.
Пока он откручивал крышку, у меня от нетерпения тряслись руки. Я съела два. Ровно два маленьких помидора без кожицы, похожих на очищенные крупные сливы. И сделала пару глотков сока прямо из банки.
Саня стоял рядом и улыбался. Когда я поставила банку на стол и закрутила крышку, плечи у него заходили ходуном от смеха:
- И ради этого весь сыр-бор?
- Да. Так где ты их взял?
- Не скажу.
Я его всё же дожала, как тот томатный сок. Какое счастье иметь соседку, у которой мама - продавец гастронома. Простое советское счастье.