Когда она входила в этот парк – её охватывала печаль.
Углы губ сразу опускались, и на лице появлялось утомлённое выражение.
А парк был красив, весь цветной, ухоженный и небрежный одновременно. В прудах плавали карпы. И не только вальяжно шевелили хвостами, а некоторых особо любимых ими местах – просто бурлили. С причудливыми пятнами-узорами, густоцветно-красные, жёлтые, золотистые...
Полюбоваться было на что. Но почему-то всегда была печаль, и почему-то она всё равно приходила сюда.
Она сидела под аркой в английском стиле, полукруглой, полностью увитой диким виноградом.
Смотрела на листья, просвеченные солнцем.
Они уже теряли свою цветовую однородность, приобретая различные оттенки – от почти розового и бледнейше-зелёного - до оттенков, названий которым нет.
«Вот смотри, смотри – как красиво! А вот какой лист! Да смотри же!» - уговаривала-приказывала она себе.
А внутри звучал ещё другой голос – невнятный, но перевод был примерно таким: «Ну и что?». – «Нет, ты смотри, впитывай, когда ты это ещё увидишь!?"
- «Ну и что? Да… листья… и… всё это красиво … да. Как в кино."
В том-то и дело – всё, что происходило, двигалось и виделось – было как в кино.
И она смотрела этот фильм,но героиней в нем не была, и не была даже массовкой.
И не была даже зрителем. Она не знала, кем она была.
Она просто была.
Была.