Тетя Зося, папина сестра, моложе его на двенадцать лет. У них одна мама, а папы разные.
Так – что у меня с папиной стороны бабушка родная, а дедушка нет, но я их очень люблю, хотя бываю у них редко, живут они в Казахстане, в Чимкенте.
Тетя Зося живет в Ленинграде.
Мама недолюбливает тетю Зосю, считая ее ветреной. В свои двадцать семь она уже дважды побывала замужем и, говорит, что сейчас в поиске.
Я слышала разговор мамы с папой:
- Хоть бы ты с ней поговорил. Мужиков, как перчатки меняет. Никакой серьезности. Еще пару, тройку лет и вообще может одна остаться и без мужа, и без детей.
-Я не понял, мне, что ей мужа искать или разговоры вести? Сама с ней говори. Это ваши, женские проблемы. На работе у нас мужики все женатые. С молодыми я ее знакомить не собираюсь. Возраст надо учитывать. Есть вдовец, но, зная Зоську…- пробасил папа, пожав плечами, - Тебе надо, ты и беседуй.
Мама у меня хоть и симпатичная, привлекательная женщина, но тетя Зося, по сравнению с ней, просто красавица. И причесочка, и маникюрчик. Всегда в меру подкрашена. Работает парикмахером в мужском зале.
- Мужчины менее капризные, - говорит она, - А в женском - придет мадам - три волосины, а ты из нее красавицу делай. В женском зале пусть кто хочет тот и работает. Мне с мужиками вольготнее.
Вот к этой тете Зосе и приехали мы с мамой.
Живет она на Тургеневской площади в коммуналке.
Как она сама выразилась - последний муж - жмот при разводе - размене себе отдельную квартиру выменял, а ее, бедненькую, обделил в коммуналку поселил.
Соседи у нее – две сестрички пенсионерки и старик - блокадник. Люди культурные, спокойные.
Комната у Зоси большая метров двадцать, два окна, третий этаж. Её кровать в нише за шкафом стоит. Очень удобно, как отдельная спальня. Я пока буду спать на диване. Но, как только решится вопрос с поступлением, мне надо будет перебираться в общежитие.
Как сказала Зося - женщина она молодая и, ради меня, от личной жизни отказываться не собирается. Мама осталась таким заявлением не довольна, но… золовка, есть золовка.
Погостила мама совсем немного и уехала, пожелав мне поступить в институт и, наказав блюсти себя.
-Наблюла уже, - подумала я, но маме ничего не сказала.
Решила поступать в ЛФЭИ им. Н.А. Вознесенского (Ленинградский финансово – экономический институт).
Институт хороший на Садовой, недалеко от гостинки и Невского. Заплатила за месячные подготовительные курсы, сейчас вся в учебе.
В институт поступила, но радости особой нет.
Похоже я беременна. Вот тебе и « любовь» Захарки и моя глупость.
Даже не знаю, что делать. Мне семнадцать лет. Я несовершеннолетняя. Время идет.
Рожать? А, как же учеба? Что я родителям скажу?
Захара я ненавижу. Не знаю, как отнесусь к его ребенку, ведь это же его семя.
Мутит постоянно.
Кошмар какой - то.
Зося вся в « личной жизни», поговорить некогда.
И, о чем? Что я ей скажу?
Сидели, ужинали.
На меня накатила рвота.
Еле добежала до туалета.
Зашла в ванную, умылась.
В комнату идти не хочу.
Зося - женщина, наверное, все поняла.
В ванной веревки натянуты…
- Варька, открой немедленно! - стук в дверь.
К стене кафельной лбом прислонилась, слезы текут… себя жалко… выхода нет…
- Открывай! Дверь выломаю! - встревоженный Зоськин голос.
Открыла задвижку. Зоська, как молния влетела в ванную.
-Дура! Марш в комнату! Разберемся!
Уже сидя в комнате:
- Ненормальная! Сколько уже?
- С двадцать третьего июня…
-Выпускной?
У меня только хватило сил головой кивнуть.
- Он, то, знает? Что говорит?
-Ничего. Гад он, паразит, - только и смогла сквозь всхлипы выговорить я.
-Может оно и к лучшему, - протянула Зоська, - А, то, твой батька, братец мой, таракан усатый, головы нам поотрывает.
- Почему таракан? Он больше на медведя похож.
- Какая разница, кто тебе голову оторвет? Таракан или медведь, - подумала, - Знакомые у меня есть, с абортом я договорюсь.
-А, это не страшно? - поинтересовалась я.
- Не страшнее твоего нынешнего положения, - и, посмотрев на меня, - Не боись. Я их сколько переделала. Ничего, живу. И ты переживешь. Хорошо, что жалеть не будешь, не от любимого. А, козлы, пускай сами по себе живут. Им дети не нужны.
- А, какой он? - тихо спросила я.
- Маленький, живой. Ты о нем не думай. Не жалей. Папашу его вспоминай, - легче будет.
Я задумалась. Теперь мне уже стало жалко этого крохотного, не рожденного ребенка, который уже есть, он хочет жить, а я, его мать, убью свое дитя. И об этом убийстве Зося говорит с таким спокойствием, как о чем - то обыденном. Просто - помеха в жизни, которую необходимо устранить.
-Все надо до первого сентября успеть сделать, чтобы ты на занятия со спокойной душой пошла, - как сквозь сон, услышала я Зосю.
Со спокойной душой? Какая может быть спокойная душа у матери - убийцы? Мне стало страшно. Холодно. Я сцепила кисти рук в замок. Закрыла глаза. Только бы не завыть. Сердце кровью обливается. Я не знаю, что делать. Как поступить?
В приемном покое меня предупредила сестричка:
-Ты у нас без документов. Не плановая. Последней пойдешь. В палате ни с кем не разговаривай. Молчи. Разговоры постарайся пресечь. А, то и врачей, и меня подведешь. Все поняла? Вечером я тебя выпровожу. Все останутся до утреннего обхода, ты нет.
Я, молча, кивнула.
И без ее напутствий ни с кем разговаривать не хотелось. На душе тяжело. Словно, кошки скребут. Может не надо ничего делать? Ведь ребеночек жить хочет. Это мой ребенок. Только мой. Я его мать. Не нужен ему никакой отец. А, уж такой, как Захар, и подавно.
Сомнения раздирали меня на части. Теперь судьба ребенка была в моих руках. Только я за все несу ответственность.
В палате легла, отвернулась к стенке и все. На душе тяжесть. В голове пустота.
Пошел поток.
Я повернулась к двери.
Бледно – зеленые женщины, молча с кружками – льдом в руках заходили в палату, ложились на кровати, лед на живот.
Нерадостное зрелище.
Все! Я убила своего ребенка!
Боль!
Не физическая, хотя все делается без наркоза, моральная, просто убивала.
Губу до крови закусила.
Сил нет.
Чудовищная тяжесть о невозможности возврата словно пыталась расплющить меня.
Что я наделала!
Этого ребенка больше никогда, никогда на белом свете не будет.
Я распорядилась его судьбой.
А все души подвластны только Богу!
Моя взрослая жизнь началась с убийства.
Дома у Зоси никак не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок.
Тяжело. Забылась. Уснула.
Ясное небо, воздушные облака, ромашковое поле, ветерок, жаворонок в небе поет.
И голос нежный, нежный:
- Мамочка, зачем ты отняла у меня жизнь?
И маленькое белое облачко уплывает от меня ввысь…
Проснулась мокрая, в холодном поту. Сердце из груди готово выскочить. Дыхания почти нет. Кровь пульсирует в висках. Надо успокоиться. Встать. Попить воды.
Встала, еле удержалась на ногах.
Стою в луже крови. Весь диван в крови…
-Зося, - только и смогла вымолвить я, теряя сознание.
Очнулась… Надо мной яркая лампа… Опять провал…
Я в палате.
Рядом на стуле сидит Зося. На глазах слезы:
- Варька, прости меня…
Я понимаю. У меня больше никогда не будет детей.
Я убила своего ребенка.
Он забрал у меня возможность стать матерью, испытать счастье материнства.
Всю вину перекладывать на Захара нельзя…
Продолжение следует.