Невыразимая параллельность бытия

               
Дождь лил стеной. Я бежала к остановке автобуса, глотая по дороге слёзы вперемешку с холодными каплями. Только бы успеть! Да, я понимала, что мой великовозрастный балбес-сын снова вляпался в очередную проблему. Но сегодня она угрожала его жизни. Я не легковерная дура и не поверила голосу в телефоне, который сообщил, что мой сын угодил в больницу после жуткой аварии, которую сам спровоцировал. Суровый мужской голос говорил об ущербе чужому имуществу, а я не могла понять, откуда этот говнюк достал машину? Я перебила говорившего, спросив его фамилию. Потом повесила трубку. А после стала обзванивать больницы и ближайшие дорожные службы. Мало ли какие аферисты звонят, чтобы денег выманить у ошарашенных новостью родственников? А я итак еле концы с концами свожу. Поэтому лучше перезвонить, и не по ими указанным телефонам, а по тем, которые общеизвестны, в интернете вывешены.
На больницы я потратила с полчаса, пока не узнала, что этот паршивец поломался настолько, что может вообще умереть. Девушка, ради которой он угнал машину друга и затеял дрифт на скользкой дороге, умерла на месте. Я пока пыталась не думать, что сделают со мной её родители, когда им об этом сообщат. Мало мне ужаса за жизнь моего непутёвого сына, так сами машины, которые он разбил, мне придётся оплачивать. Вернее, их ремонт. А с каких денег? Я перебиваюсь, как могу. А этот гадёныш, мой сынок, нигде не работает. Да и учиться не спешил. Только в этом году, окончив школу, он затеял «отдохнуть». Отдохнул, на мою голову…
С бывшими «гаишниками» я созванивалась дольше. Поскольку толком не знала, где произошла авария. Наконец я дозвонилась до того сурового дядьки, который оказался реальным «гаишником», а не мошенником, выманивающим деньги у родственников, пребывающих в шоке. Он кратко сообщил, что мой сынуля не справился с управлением и разбился сам, разбив несколько машин. Их сильно посекло – его и девушку, которая была с ним. Она, пребывая без сознания некоторое время, умерла до приезда «скорой». В одной пострадавшей машине труп и двое тяжелораненых, в другой раненные, но не сильно. Словом, кошмарный кошмар. Повесив трубку, я ещё какое-то время приходила в себя. Плакать буду потом. Сейчас надо действовать. Немедленно. У меня с сыном одна группа крови. Наверняка понадобится переливание. Так что, пора бежать. И я побежала…
Подбегая к остановке, я увидела закрывающиеся двери автобуса. Вот чёрт! Теперь придётся ждать полчаса! Или идти пешком до метро по такой мерзкой погоде. Спокойно стоять и ждать я не могла: слишком была взвинчена. Потому, коротко передохнув, я побежала за автобусом, сокращая маршрут через дворы и пустыри с месивом грязи. Ранняя весна, таящий снег, дождь с облаков, готовый превратиться в мокрый снег, размокшая грязь под ногами, лужи – я буду выглядеть, как чучело в своих грязных сапогах и забрызганной юбке. Но мне плевать.
Где-то на середине пути меня догнал звонок. Первая ласточка. Потом другой… третий… Стали названивать родственники владельцев машин, пострадавших в аварии. И откуда только мой номер узнали, да ещё так быстро? Звонил отец умершей девушки, грозя убить моего сына, если он ещё не умер сам. Звонила её мать, которая истерически вопила и сыпала проклятиями. Звонили какие-то юристы, предлагая помощь, психологи, хотевшие «утешить в утрате», и почему-то похоронное бюро. Под конец я перестала отвечать на звонки. Подумаю об этом завтра. А сегодня – у меня умирает сын. Проблемы надо решать по мере поступления.
В больнице моего сына оперировали. Уже восемь часов. Я сидела в коридоре, сжимая в руках пакет с его вещами и вскакивая всякий раз, как мимо проходил медик. Я уже достала всех с вопросом о переливании крови и пересадке органов. Чтобы отвязаться, у меня взяли кровь на анализ, а, спустя час, выкачали какое-то количество. В нервах я чуть не потеряла сознание. И в это время мне на телефон продолжали идти звонки и эсэмэски с проклятиями и оскорблениями. Я отключила звук. Не до того мне сейчас…
Когда наконец вышел врач, устало потирая переносицу, я уже настолько издёргалась, что не могла спокойно сидеть. Видимо, адреналин восстановил потерю крови при переливании. Взглянув на эскулапа, я упала на стул.
- Он умер. Мне жаль.
Всё, больше я ничего не слышала. Я сидела, потеряв все свои пять чувств. Нет, до меня доносились звуки. Но я их не слышала. Я видела снующих мимо людей. Но не осознавала. Ко мне кто-то прикасался, я чувствовала запах лекарств и железистый привкус крови из прокушенной губы… Но это как будто  была не я. Трудно объяснить это тому, кто сам не переживал нереальность реальности. Когда сознание пытается эту реальность отторгнуть, чтобы защитить разум. А душа находилась в реальной нереальности. Когда ты как во сне, но осознаёшь, что это не сон. А сознание тебя пытается убедить, что это сон во сне…
Сколько я так сидела, я не знала. Машинально встала и на автомате пошла к выходу. Сознание уловило слово «шок» и ещё «психолог». Подумаю об этом завтра…
Выйдя на улицу, где дождь превратился в мокрый снег, а фонари освещали редкие машины в темноте, я машинально нащупала телефон в кармане. Сына… Пока я держала его в руках, не соображая, что с ним делать теперь, он пронзительно зазвонил. Я вздрогнула, едва не выронив его. Тупо глядя на экран и не понимая смысла букв, я машинально ответила. Визгливый голос орал мне что-то в ухо. Я смогла уловить только одно: «Чтоб ты сдох!». «Он умер, - ответила я. – Это его мать»
- Чтоб ты тоже подохла, сука! – заорала трубка с новой силой. – Есть бог на свете! Забрал твоего ублюдка! Пусть ему там будет также ***во, как мне сейчас здесь! Жалко ты не сдохла до того, как родила этого мерзавца! Из-за него моя дочь умерла!
- Вашу дочь никто силой не тащил в машину к моему сыну, - безжизненно сказала я. – И не забывайте, мой сын тоже умер. Они умерли. Оба.
- Ещё попрекать меня будешь, шлюха? – взвизгнул голос так, что у меня зазвенело в ушах. – Ну всё, тварь. Ты хоть знаешь, кто мой муж? Тебя уже сегодня в живых не будет! И никто о тебе не вспомнит!
- Окажите любезность, - сказала я, и отключила телефон. Совсем. Я не хотела знать, кто ещё будет ему звонить и что говорить…
Да, обо мне вспомнят только те, кому мой сын разбил машины. Да родители девушки, которая погибла по его вине. А ещё – родственники тех, кто был ранен или умер в той аварии…
Год назад умер мой младший сын, промучившись два года от рака кости. А, раньше, пять лет назад от меня ушёл муж. Как раз тогда, когда сыну поставили диагноз. Но надежда ещё была…
- Мне не нужен больной ребёнок, - самодовольно заявил он, собирая чемодан. – Тётка моей матери умирала от рака мозга. Эта грязь, запах лекарств, врачи, процедуры. И вечный уход за человеком, который, по сути, уже мёртв. Ты не представляешь, как я всё это выносил!
- Но это же твой сын! – Я была потрясена:  не ожидала такого удара в спину. – Ты не хочешь бороться за него?
- Бороться? – Он надменно усмехнулся. – Рак нельзя победить. Не с моими деньгами. И уж точно не с твоими. Мой сын…  Я не просил тебя его рожать. Нам хватало одного оболтуса, которого воспитала ты.
- Я? А как же ты? Ты его не воспитывал?
- Я работал!
- Но и я тоже!
- Ты мать. Ты обязана…
Дальше я уже не слышала. И как я могла выйти за это эгоистичное животное? Как я могла не замечать его мерзость до этого дня?
- В квартире вы пока жить можете, - донеслось до меня как сквозь вату. – Но недолго. Я не хочу гробить свою жизнь. Может, ещё встречу достойную женщину, с которой у меня будут нормальные дети. А не эти…
- Ты нас выгоняешь? – Уж это была точно подлость: я продала квартиру родителей, которую получила в наследство, чтобы купить машину. Нашу, как он говорил. Но оформил на себя. «Мы же одна семья, - убеждал меня тогда он. – У нас всё должно быть общим». Через несколько лет он продал её своему двоюродному брату. Но денег я так и не увидела. «Вложил в дело», - сказал он тогда. А позже: «Всё прогорело». Таким образом, я осталась без квартиры, без машины и без денег. Нынешняя, где мы жили все вместе, принадлежала ему одному. И что мне с сыновьями делать?
Когда мы получили развод, при чём, он оформил смехотворные алименты, но я не стала бороться – ещё не отошла от ступора, шока и осознания подлости, он вообще перестал интересоваться нами. Я водила младшего на процедуры, пока могла и были деньги – покупала лекарства, а два года я просто не могла спать: сын кричал от боли и умолял его убить. Он просил увидеть отца. А что я могла? Я звонила своему бывшему мужу. Но он лишь равнодушно ответил:
- У меня другая семья. Вы – моё прошлое. Которому в настоящем нет места. И выживает сильнейший. Слабый должен умереть.
Я тогда чуть с крыши не прыгнула. Благо в съёмной квартире, которую мне удалось снять на задворках окраины города, было всего пять этажей. Умереть – это ещё бабушка надвое сказала, а стать калекой – запросто. И что будет с моими сыновьями? Старшего я с грехом пополам тогда перетащила из девятого в десятый класс. И куда их? В детдом, а меня – в богадельню? Пришлось снова сжать зубы. И права эта истеричка – жить сейчас мне уже незачем. Долги за машины? А идите вы… Я всю жизнь всем должна – чёртова обязательность и ответственность, чем все всю жизнь пользовались – мать, муж, свекровь, сыновья, начальство, родственники, знакомые… Надоело. Если я не прожила свою жизнь, то, может, умру своей смертью…
Просидев на мокрой остановке, я так и не решила, что мне делать. Я медленно пошла по дороге. Может, успею до закрытия метро? Если нет, придётся ночью пешком идти до дома. Грабителей-убийц, маньяков-насильников я не боялась. Мне было всё равно. Я машинально шла, переходя улицы и по привычке пропуская машины, изредка светившие мне в спину из темноты.
Откуда появилась последняя, я не заметила, как и не ощутила удара. Просто я шла и вдруг лежу на мокрой холодной дороге. Я ничего не чувствовала и мне было всё равно. В свете фар я увидела наклонившегося ко мне здоровенного негра. «Ну, привет, - равнодушно подумала я. – Ещё, не дай бог, международный скандал. А, пофиг…». Я закрыла глаза и провалилась в тёплую и мягкую темноту. Блаженный покой. Надеюсь, я умерла…



Открыв глаза, я не поняла, где нахожусь: просторная светлая комната, широкая кровать, тёплое одеяло, которое с меня никто не сдирал. И совершенно незнакомая обстановка. Я огляделась. Нет, это место я вижу в первый раз. Я заглянула под одеяло. Так, хорошо, я в белье. Теперь надо вспомнить, как я тут оказалась. И, главное, что я делала вчера. Голова не болела. Значит я вчера не настолько напилась, чтобы получить пробел в биографии.
Я встала с кровати и нашла на кресле рядом с кроватью одежду. Что-то смутно шевельнулось в моей памяти. Разве это моё? Я снова огляделась. Чистая солнечная комната, шкаф, письменный стол, стеллаж у дальней стены подпирает потолок. Я подошла и пробежалась пальцами по корешкам. Странная подборка… Перед кроватью пушистый коврик и то самое кресло с одеждой. Всё чисто и опрятно. Поколебавшись, я натянула на себя потрёпанные джинсы и простенькую водолазку. С душем повременю, пока не выясню, что, чёрт возьми, происходит…
Я тихонько приоткрыла дверь. Мне по ушам ударила какофония звуков: смех детей, бормотание телевизора, чей-то густой баритон с акцентом. Где я?
Я потихоньку пошла на шум, оглядываясь вокруг. Нет, определённо я тут никогда не была…
Подойдя к комнате, откуда раздавался шум, я остолбенела на пороге: недалеко от двери в пол-оборота сидел огромный негр. Не мулат, не ещё какая-то смесь, а именно совершенно чёрный с характерным строением головы и лица. Напротив него резвились трое детей: лет трёх, пяти и, наверно, девяти. Все мальчики, мулаты. Вытянув шею, я бросила взгляд в глубину комнаты. Недалеко от телевизора сидела обычная белокожая старушка и, сверкая спицами, что-то вязала. Я встряхнула головой. Какой-то сюрреализм. Наши бабушки давно разучились вязать…
В это время один из детей, самый младший, заметил меня, вскочил с воплем «Она проснулась!» и бросился ко мне. Все как по команде посмотрели на меня. Малыш подбежал ко мне и, запнувшись о ковёр, застилавший всю комнату, ткнулся мне в ноги. Я машинально придержала его, чтобы он не упал. Тут другие бросились ко мне. Я ничего не понимала. Негр сидел и улыбался. Старушка, подняв на мгновение на меня взгляд, снова углубилась в вязание. На её лице я заметила мелькнувшую улыбку. Или мне показалось?
Видя мою растерянность, негр поднялся и направился в мою сторону. Мой бог! Прямо гигант! Хотя лицо не лишено привлекательности. Правда, мне трудно судить: лицо было для меня непривычно чёрным.
- Вы чувствуете себя хорошо? – спросил он. Тот низкий баритон, что я слышала. Глубокий, насыщенный, успокаивающий, с лёгким акцентом.
Судя по его «вы» мы не особо близко знакомы. Значит это не мои дети. Ничего смешного! Я вообще ничего не понимала! Поэтому пыталась мыслить логично и по порядку. Может, в процессе вспомню.
- Да… спасибо… - растерянно сказала я.
- Посмотри, какой я замок построил! – картавя по-детски, затеребил мою руку малыш под моими ногами. Он потащил меня внутрь комнаты. Под воркование телевизора я рассматривала замысловатую башню из частей лего.
- А посмотри, что я нарисовал! – закричал ребёнок постарше, суя мне в руки свой рисунок на листе картона. Замечательно! Не профессионал, конечно. Но и не детская мазня. Весьма талантливо. Даже очень!
Старший стоял в стороне, поглядывая на меня. Застенчивый, решила я. Ибо злости в его взгляде я не увидела. Как и зависти к вниманию к своим братьям. Я присела на корточки перед башней малыша. Он тут же подсунул свою голову под мою руку. Я его потрепала по кучерявым волосам, заметив, что из него получится замечательный архитектор. Возвращая рисунок среднему мальчику, я улыбнулась.
- Ты талант. Не каждый взрослый так нарисует. Я уж точно: совершенно не умею рисовать.
Со стороны старшего я услышала гитарный перебор. Господи! Ещё пара лет – и парень будет виртуозом!
Сама не заметила, как сказала это вслух.
- У вас замечательные дети, - сказала я, обратившись к стоящему великану.
Теперь, когда я стояла на коленях, он показался мне просто огромным. Я встала. Откуда-то спрыгнула кошка и, важно пройдясь по ковру, подошла ко мне. Секунду постояв, она с тихим урчанием стала тереться о мои ноги. Её пушистый хвост был похож на метёлку для вытирания пыли, а сама она походила на сибирский вариант дворовой кошки: шерсть длинная, но окрас весьма обычный – серо-полосатый.
- Можно я вас спрошу? – обратилась я к нему. – Кто вы?
Он улыбался во весь рот. Трогательный и обаятельный.
- Конечно. Меня зовут Мехди. – Он приложил руку к груди. – Это Грегор-Алекс. – Он указал на старшего, что-то тихонько перебиравшего на гитаре. – Это Стефан-Питер. – Он указал на среднего, который животом улёгся на ковёр и увлечённо что-то рисовал на новом картоне. – А это Виктор-Даниель. – Он указал на младшего, увлечённо катающего миниатюрную машинку по мосткам своего замка. – А это, - он указал на старушку, - Анна Константиновна. – Отчество явно давалось ему с трудом. – Моя тёща.
С ума сойти! Белая мать белой женщины живёт с чёрным зятем! А сама мать семейства-то где?
- А это кто? – Я подняла кошку на руки.
- Это Лаура, - ласково сказал Мехди, почёсывая ей шейку. И добавил с грустью: - Любимая кошка моей покойной жены.
- Ох, - смущённо произнесла я, осторожно опуская пушистый комок на пол.
Я помолчала, не зная, что сказать.
- Всё хорошо, - сказал он, подходя ко мне. Нежно положив мне руки на плечи, он их слегка сжал. – Не надо чувствовать себя… неловко. – Несколько секунд он подбирал слова. А я удивлялась себе: его прикосновение дало мне странный покой и умиротворение.
- Как я сюда попала? – наконец спросила я.
Он помолчал.
- Я вас вчера случайно задел на машине. Поскольку травм у вас не было, но вы явно были не в себе, то я привёл вас сюда. Мы были недалеко. Я не знал, кому звонить. Вы всё время говорили о сыне. Как я понял, он умер?
Сын? Умер? Какой сын? У меня две дочери!
Я покачнулась. Он осторожно поддержал меня и подвёл к креслу. Чёрт! Да сколько же их тут?
Усадив меня, он присел на подлокотник, обнимая меня за плечи. Ничего не понимаю. Какой-то сын вместо двух дочерей, я без памяти в доме постороннего негра, его дети, тёща. Кошка покойной жены… Да ещё млею в его объятиях! Я, которая терпеть не могла даже простого рукопожатия. Да что там – прикосновения! Что со мной стряслось? Я в параллельной реальности? Или в этой реальности я сошла с ума? Или мир вокруг чокнулся?
Я нежилась в объятиях незнакомого гиганта и ощущала – что? Покой… защиту… умиротворение… И ещё что-то, чего раньше никогда не чувствовала.
Кошка запрыгнула мне на колени и, потоптавшись, свернулась клубком и тихонько заурчала. Я почесала её за ушком и погладила. Дети мирно играли рядом, не вопя, не дерясь и даже не задираясь. Они только иногда беззлобно подшучивали друг над другом. А я вдруг поймала себя на мысли: что я тут делаю?  У меня дома дочери и кошки некормлены, у младшей я уроки не проверила, а старшую я из скайпа не выгнала. Я понятия не имею, как от сюда выбраться и во сколько мне это обойдётся, сколько вообще времени и как я сюда попала. Объяснения этого… Мехди какие-то странные. А я сижу и развлекаюсь с чужой семьёй!
Я с сожалением оторвалась от кошки, которая вполне освоилась со мной – она даже задремала, тихонько урча. Поднявшись, я беспомощно огляделась: не по воздуху же я сюда пришла! Со мной была сумка, уличная обувь, куртка, в конце концов…
Видя моё смятение, Мехди тоже встал. Я снова ощенила его высокий рост. Да и силой бог, наверно, не обидел: такой одной рукой за шею возьмёт и свернёт башку как курёнку. Мы вернулись в комнату, из которой я вышла. Я нашла свои вещи аккуратно сложенными на том же самом кресле, с которого взяла странные для меня джинсы и водолазку. Телефон, конечно, разрядился. И я понятия не имею, где я. А кинув взгляд в окно, я вообще увидела только небо. Это же на каком я этаже, на божескую милость?
- Я бы хотела уточнить, - повернулась я к негру, наблюдавшему за моими беспомощными попытками реанимировать телефон. – Где я, всё же, нахожусь? И что на самом деле случилось?
Мехди посмотрел на меня и коротко вздохнул.
- Я сам ничего не понимаю, - задумчиво глядя на меня, сказал он. – Я ехал домой вечером и вдруг вы упали мне под машину. Хотя я не видел вас и был уверен, что не сбивал вас.
Он пристально посмотрел на меня. А я лишь слушала его. Через минуту молчания до меня дошло, он считает, что я играю роль, которую в «Кудряшке Сью» играл покойный Джеймс Белуши? Прыгаю под машины, в надежде разжиться деньгами за «наезд» и «компенсацию ущерба»?
Не знаю, покраснела ли я, но в замешательстве была точно.
- На меня столько всего навалилось, что я просто не видела, куда иду, - смущённо пояснила я. – Я вовсе не хотела попадать вам под колёса.
Последняя фраза вышла неуклюжей и грубоватой, но зато отражала суть.
Что ещё сказать мне было, я не знала и потому молчала. Мехди тоже не выражал желания помогать мне выбираться из неловкого разговора.
Придя в себя, я, всё же, задала вопрос, который меня интересовал:
- Но почему вы не оставили меня, если со мной всё было в порядке? Зачем привезли меня?.. – вопрос «куда» повис в воздухе.
- Внешних, наружных травм не было, - ответил он. – Но мне показалось, что вас нельзя оставлять одну. Вы все время говорили о сыне… - Ну вот опять! Какой сын, если у меня две дочери? – Если не ошибаюсь, вы навещали его в больнице, и в тот день он умер. Извините. Потому вы были в шоке. И я решил не оставлять вас, привезти к себе. Не бросать же на улице? А вызывать «психиатричку» только потому, что у человека депрессия или плохое настроение – это как-то не по-человечески.
Я кивнула. Так, с этим понятно. Непонятно, про какого сына он всё время толкует?
- А почему вы всё время говорите о сыне? – вырвалось у меня. – У меня нет ни одного сына. Только две дочери…
С минуту он смотрел на меня: жутковатое ощущение, когда с чёрного лица на вас смотрят тёмные глаза, сверкая белками. Но я видела вещи и пострашнее, и выдержала его взгляд.
- У меня нет сына, - как могла спокойно повторила я. – Только две дочери. И две кошки. – Зачем я их приплела, я не знаю. Просто брякнула, не подумав.
Я пошарила глазами по комнате, пока не наткнулась на то самое кресло с вещами. На нём лежал рюкзак и длинная куртка. Странно. Вроде бы я всегда хожу с сумкой… ну да ладно. Надеюсь, это мой. Я потянулась к нему, раскрыла и пошарила внутри. Паспорт я всегда ношу с собой. Отдельная история. И если это мой рюкзак, то и паспорт там должен быть мой. И точно – нашла. Раскрыла – фотка моя, фамилия тоже.
- Вот, - сказала я, открывая документ на нужной странице и протягивая его Мехди.
Там чётко были указаны даты рождения моих дочерей.
Мехди, нахмурившись,  несколько раз прочитал, шевеля губами, как будто не доверяя глазам и ему надо было ещё себя услышать.
- Странно, - наконец сказал он.
А уж как мне было странно! Это куда же, господи, спаси, я пошла на ночь глядя да еще не смотря по сторонам?
- Прошу прощения, но не могли бы вы оказать мне ещё одну услугу? – смущаясь, спросила я.
Он заметно напрягся. Видимо, решил, что я буду денег в долг просить. И я поспешила продолжить.
- Объясните, где я нахожусь и как от сюда выбраться? Деньги на такси у меня есть. – Хотя, он, вроде, сказал, что место, где он на меня «наехал», недалеко от больницы, где я навещала… сына? Но у меня нет сына. И в больницу я вчера не ездила. А куда я ездила?
Я наморщила лоб, пытаясь вспомнить. Так… дочери… Я отвела младшую на английский – отвезла на автобусе, поскольку моя старенькая машина в ремонте. У старшей какое-то мероприятие до вечера. И я решила – что? Ах, да! Вчера же был день рождения моего мужа, и я ездила на его могилу. Идиотка. И чего я обещала его родителям обязательно приезжать к нему в день его рождения и в день смерти? Теперь, хоть умри, но в эти дни я обязана там быть. И если они именно в эти дни меня там не увидят, попрёков не оберёшься целый год. Итак я выслушивала ворох язвительных и ехидных замечаний по поводу опоздания. Им-то что – они живут рядом. А мне через весь город ехать, а потом трястись в междугороднем автобусе целый час… А, так вот откуда  меня несло в темноте домой! И теперь понятно, почему я в джинсах и с рюкзаком: на кладбище в платье не очень-то побегаешь по слякоти. Но при чём тут чей-то сын? Может, он ошибается?
- А я точно говорила о сыне?
Мехди странно посмотрел на меня.
- Если вы думаете, что я мог перепутать сына с дочерью, то вы ошибаетесь. Вы говорили, что ваш сын попал в аварию, что младший сын умер от рака, муж вас бросил и вам незачем жить. Словом, я решил, что вы хотели покончить с собой…
Я сидела оглушённая. Ну и ничего себе! Жуткое дело! Но при чём тут я? У меня-то дети в порядке. Да, муж умер. Но это случается. Живы мои родители, хотя отец постоянно болеет и вот-вот… Но он пока держится. Живы родители моего мужа. И хоть они те ещё манипуляторы – свёкор в прошлом военный, а свекровь была учительницей математики – но они помогли пережить мне болезнь, смерть, похороны мужа и время, когда я считала, что мне тоже незачем жить. Они мне напомнили о детях. Мои родители заботились обо мне, а свёкор со свекровью – о них. И я выдержала. Даже имею неблагодарность сердиться на их нравоучения. У меня сейчас просто нет причин кончать с собой.
- Нет, это не так, - ответила я. – У меня всё не так. Это… Я не понимаю, но у меня нет никакого сына. Ни одного, ни двух. И никогда не было. Никто от рака у меня в семье не умирал. Муж умер от другой болезни. Да, мне было нелегко, но… - Я не знала, что сказать. Как объяснить то, чего я не могла понять сама. – Вы явно что-то напутали. Я ехала с кладбища, где навещала мужа. Пришлось заехать к его родителям, потому я так задержалась. Хорошо, старшая дочь забрала младшую после курсов английского… - Видя его недоверчивое лицо, я снова поспешила добавить: - Вы же видели паспорт. На странице о браке нет штампа о разводе. Можете ещё раз посмотреть. Так что, вы ошибаетесь.
Я замолчала. Зачем он всё это выдумал? Чтобы заиметь себе жену и мать для своих сыновей, заманив к себе домой, сбивая на машине? Какой-то уж очень заковыристый способ. И глупый: пытаясь задурить мне голову и сбить с толку, он придумал уж очень закрученную историю. Слишком закрученную. Я начала беспокоиться. Какого чёрта я тут делаю? Да от сюда бежать надо!
Видя мою встревоженность, Мехди проводил меня в коридор. Уйдя куда-то вглубь квартиры, он оставил меня созерцать ряд обуви разного размера и формы, и кучу одежды на вешалках. Межсезонье. Для весенней одежды холодно, для зимней – жарко, да ещё перепады температуры: то солнце с морозом, то дождь со снегом… Так в чём я вчера была? А, да – куртка в кресле в комнате. Я попыталась вычислить свою обувь среди стоявшей. Определив, я подождала, пока Мехди выйдет и подтвердит мою правоту.
Переодевался он быстро, и вскоре мы выходили из его дома. Он проводил меня к своей машине, хотя я лишь просила до остановки, откуда бы я смогла доехать до метро. Было видно, что мои откровения его несколько выбили из колеи. Видимо, он теперь себя чувствовал, как я, когда он говорил мне о том, как я оказалась в его квартире. И, видимо, поэтому он даже не предложил мне ни завтрака, ни хотя бы чая. А я рада была побыстрее убраться из этого странного дома. Где отец сочиняет жуткие истории, дети бегут обниматься с незнакомой тёткой, а тёща спокойно вяжет при этом. Теперь скоренько добраться до дома и забыть обо всём. Конечно, я не собиралась просить подвезти себя к подъезду. Ещё чего! Выйду у метро и спокойно доеду до дома нормальным транспортом в толпе людей.
Пока я думала, как дать ему понять, что мне надо выйти у ближайшего метро, меня вдруг охватило странное ощущение. Вчерашний дождь, остановка автобуса, на который я опоздала, непрерывные звонки по телефону с оскорблениями и проклятиями, переливание крови, сын, умерший во время операции… И в то же время, я везу свою дочь на курсы, а потом трясусь в междугороднем автобусе в сторону кладбища мужа. Ничего не понимаю. Какое-то раздвоение сознания… Я – убитая горем и раздавленная жизнью мать, и в то же время мать относительно счастливая с двумя живыми дочерьми. Это было что-то нереально реальное…
Краем сознания я уловила, что Мехди, видимо, глубоко погрузился в анализ всего сложившегося, что не увидел мусоровоз перед собой. Мой бог! Я умру под колёсами машины с помойки!
Я лишь успела что-то заорать и прикрыть скрещенными локтями лицо, как в меня полетели осколки, и я ощутила сильный удар. И всё-таки я попала под машину… От судьбы не уйдёшь…



Что-то тёплое коснулось моей щеки, а что-то мягкое прошлось по моей ноге. Я сонно потянулась и открыла глаза. Сквозь щель в плотных занавесках пробился солнечный луч и упёрся в мою щёку. У обнажённой ноги моя кошка тоже сладко потянулась, увидев, что я проснулась, зевнула и снова свернулась клубком, прикрыв глаза. Я услышала, как на кухне звякнула посуда. Я улыбнулась. Прикрыв одеялом ноги, я перевернулась на другой бок.
Через несколько минут дверь в комнату тихонько приоткрылась, и я заметила две головы: моего мужа и маленького сына. Муж посмотрел на меня и улыбнулся, толкнув плечом дверь. Сынишка с воплем кинулся на кровать, с разбегу плюхнувшись рядом с кошкой. Та дёрнулась и недовольно подвинулась. Я села в кровати, опираясь о подушки. Муж поставил передо мной поднос, на котором благоухал горячий чай с круассаном и яичница с помидорами. Рядом притаился кусочек вчерашней пиццы. Под тарелкой я нашла конверт, где корявыми буквами было нацарапано: «От таинственага паклоника». Я снова улыбнулась. Внутри лежала открытка с пламенным поздравлением от сына, написанное кривоватыми буквами с жуткими ошибками. Так, пора заниматься его грамотностью. А то в этом году пойдёт в первый класс, а тут такое…
Муж нежно поцеловал меня и вложил мне в руки роскошный букет роз.
- С праздником, родная, - сказал он мне в макушку.
Я с улыбкой смотрела на своих мужчин. Как хорошо, что сегодня не надо никуда идти! И как хорошо, что они у меня есть!
Я бросила взгляд на календарь напротив кровати: 8 марта. Жаль, что он один раз в году. Хотя, есть ещё мой день рождения…
Я снова улыбнулась. Солнечный день, выходной, любящая семья, и сегодня мы идём в парк праздновать. Что ещё надо в жизни?
Муж присел на край кровати. Я обняла его и сына. Кошка пристроилась на моих ногах рядом с подносом, обнюхивая тарелки. И какая ерунда мне только что снилась? Я попыталась вспомнить – и не смогла. А и ладно!
В животе у меня колыхнулось. Ах да, как же я могла забыть? Для счастья надо ещё и маленькую девочку, которая сейчас напомнила о себе. Да, поесть бы не мешало.
- Так, мальчики, - сказала я, - ваши девочки хотят кушать.
Муж улыбнулся, а сын радостно запрыгал на кровати, чем вызвал недовольное ворчание кошки.
- Дайте же нам поесть! – притворно возмутилась я.
Муж опять улыбнулся, поцеловал меня и встал, сын радостно засмеялся и спрыгнул с кровати. Я взяла вилку. Какое же это счастье, когда тебе приносят еду в постель!
Я улыбнулась, принимаясь за еду. Мои родители придут завтра. А сегодня я побуду со своей семьёй. День обещает быть солнечным. И морозным. Может, можно ещё в снежки поиграть…
Я посмотрела в окно. Сквозь щель в шторах всё также светило солнце. Жизнь прекрасна!