Легендарное Кунцево.
Я ни в коем случае не ретроград дремучий, который на пне сидит и брюзжит на все новое и прогрессивное, или на кухне водюлей заливается при свете одинокой лампочки, прикрытой газетным абажуром. Я вполне одобряю новшества, понимаю, что город должен развиваться, соответствовать запросам времени, но, главное, интересам и потребностям его жителей. Почему в европейских городках получается отдыхать душой, как они смогли так органично совместить нерушимый крепкий старый европейский дух с новыми веяниями? Почему их здания стоят и радуют жителей и туристов веками, почему брусчатка помнит цокот копыт лошадей, запряженных в экипажи? Изменения необходимы, но у нас археологический слой за последние лет пять только за счет плитки в Москве превысил по размеру все слои с момента основания Москвы! А, самое главное, почему ублюдочные или красивые, мерзкие или необходимые, но в любом случае навязанные исключительно волей власти новшества радикально меняют мой город? Никто и никогда не спросит население – нужен ему в сердце родного района очередной сраный жилой комплекс «Кобальтовый Экстаз» или пятнадцатый торгово-офисный центр «На пантелеевских крапивах»? Я наивно до сих пор полагаю, что именно жители согласно некой тонкой книжице под названием Конституция, должны определять свою жизнь в стране, городе, районе, поэтому весь этот перманентный волюнтаризм властей, которые захотели – вбахали уродские муравейники на месте парка, захотели – перегородили вылетную магистраль на 200 лет для строительства какой-то «хорды», опыт использования которой в аналогичном месте в Москве не принес никакого облегчения дорожного движения. Принимайте наши решения и платите налоги, вот так вот, друзья. Конечно, ответ на все эти риторические вопросы у меня есть, но здесь совсем не об этом небольшая новеллка.
Вы помните, что до начала 21 века на месте жилого комплекса «Изумрудная Долина» около метро Молодежная, между улицами Ярцевская и Ельнинская, был пустырь? Теперь этот треугольник с юга еще ограничен улицей маршала Сергеева, которой и в помине не было. Был район пятиэтажек, если идти с улицы Молодогвардейская. На южных границах пустыря, как охранные башни, стояли высотные дома (Молодогвардейская 36к6 и Ельнинская 11к2), выдаваясь далеко ввысь на фоне пустыря и пятиэтажек, которые напоминали отряды пехоты, толпящейся вокруг осадных орудий. Теперь и пятиэтажек нет, и пустыря нет, остались только серые, унылые, грустные башни, которые окружает совершенно новая реальность.
Когда в конце 1990-х была огорожена территория строительства «Изумрудной Долины», нам всем пришлось сменить переходный маршрут до метро, который ранее пролегал наискосок через пустырь. Это к вопросу из первого абзаца.. Построенный, огороженный наглухо высоченным забором, новенький «с иголочки» жилой комплекс с будками охранников, внутренним отгороженным от всех нас двором, камерами слежения, перекрывший нам путь к метро, мною точно никогда не воспринимался как часть района, будучи олицетворением абсолютного наплевательства со стороны власти и «капитала». Нет, конечно, пустырь не был достопримечательностью, за которую я бы рубился на митингах, но он был частью моего детства и юношества, свободной, открытой всем ветрам дорогой к метро.
Как-то раз в 1997 году весной я бодро шагал из дома в сторону метро Молодежная, чтобы погрузиться в голубой вагон и направиться на станцию Китай-Город, куда я ездил на подготовительные курсы в ИнЯз по английскому. Светило яркое солнышко, скоро были последние школьные каникулы. Я шел по пустырю, как вдруг увидел слева от дорожки, рядом со снесенной голубятней лежащее тело. В целом я довольно ровно отношусь к алкашам и любителям передохнуть в канавах, но данный индивидуум меня привлек. Это был интеллигентный мужичок за 50, в советским костюме коричневого цвета и огромным коричневым же кожаным портфелем. Рядом валялась коричневая поношенная шляпа. Было видно, как мужичок тщетно пытается воспрять из вынужденной горизонтали, но лишь месил ногами пыль. Самым удивительным было то, что он был маленьким, ну очень маленьким, до 150 сантиметров точно. Я подошел, после расспросов выяснилось, что живет он в пятиэтажке на Молодогвардейской, но дойти не может и просит помочь. Первые метров десять я пытался вести его, обняв сбоку под плечо, но мужичок испытывал такую слабость в чреслах, что висел просто как гуттаперчевый. Тогда я закинул его на закорки, взял портфель в руки и понес назад, к Молодогвардейской. На звонки в его квартиру никто не ответил, я трезвонил минут пять. Потом открылась соседняя квартира, откуда вышла благообразная тетенька в халате и начала причитать: «Ой, господи, как же это Лев напился! Молодой человек, вы не подумайте, он преподаватель, у них сегодня был праздник на работе, 9 Мая отмечали, он предупреждал. Ой, батюшки, не рассчитал! Его супруга как раз отошла его встречать, вы его, молодой человек, ко мне заносите!» Я занес Льва к его соседке, когда закрылась дверь, расхохотался, надо же, нес Льва на закорках, как Геракл шкуру Немейского льва! Вы знаете, надеюсь, как легко и тепло на душе становится после таких событий, так что на курсы по английскому я опоздал, конечно, но улыбался всю дорогу.
Когда ты молодой, все хочется выставить напоказ. Такой вот вызов миру. Все это охулиард раз обсуждалось и раскладывалось по полочкам в литературе, фильмах, статьях и умных ток-шоу. Мы как раз недавно во дворе нашего дома познакомились с фон Коффом. Тогда он был Индейцем. Мы оба были в футболках «Гражданская Оборона», закупленных на Горбушке, поэтому не познакомиться не могли. Это был 1995 год. В искомых же майках, в джинсовках с обрезанными рукавами, обвешанных булавками, значками «Почетный донор СССР», «Шаг за шагом к трезвости», «Всегда готов» и прочими, мы слонялись по району, обсуждая, видимо, структуру художественного пространства в русской рок-поэзии Александра Башлачева, Егора Летова и Янки Дягилевой (к слову, такая диссертация была защищена в РУДН в январе этого года). Забрели через пустырь за одну из двух башен, ту, что на Ельнинской. Там на детской площадке сидели во множестве панки. Они были чуть постарше, пьяны и агрессивны. Но уровень агрессивности был высок лишь настолько, что выплеснуть ее на тех, кто проходит мимо, куда-то идти самим было западло. А мы сами пришли.
- А вы кто: нац-панки или просто панки?
К стыду нашему тогда мы понятия не имели, что такое «нацпанк», поэтому вся стратегия, построенная вокруг первого вопроса, пошла вразнос. Фон Кофф, услышав знакомое слово «nuts» на полном серьезе заявил, что мы больше любим сникерс. Оставив панков в недоумении, мы ушли. Почему я это вспомнил? Потому что мы в скором времени узнали, что такое нацпанк и кто такие нацпанки, из которых во множестве выросли первые московские скины. Поэтому потом на поставленный вопрос мы отвечали четко и по делу.
Уже в этом году доламывают пятиэтажки, что окружали пустырь. Одинокие пустые с черными глазницами дома из моего детства сносят под корень. Я понимаю, что город и район должны развиваться. Но пусть хоть раз все эти мэры, префекты и главы управ спросят: что нам с вами, дорогие жители, сделать на этом месте? Я все еще верю, хотя отдел фантастики до сих пор на 4 этаже.
P.S. Фотографии района взяты с сайта Retro View of Mankind's Habitat -https://pastvu.com/