(рассказ моряка российского траулера)
Нервотрёпка была порядочная. Рыба весной мигрировала, и не так просто было её поймать, и наполнить наши бездонные трюма. Нередко мы рисковали и залезали в норвежскую рыболовную зону. Норвежский корабль рыбоохраны, известное дело, тоже не дремал. Седых волос тогда прибавилось. И рыбу пришлось сдавать не в родной порт, а делать большой крюк и "продавать" иностранцам, которые платили больше. Продавали, собственно, наши боссы, а мы десятую часть от реализации делили на всю команду. Но для меня и это - были большие деньги. Мы привыкли не считать, а пахать. И мы себя не жалели. Мы знали, что берег быстро вернёт нам силы.
Рыбных дел мастера в порту сдавали рыбу, и до дома была ещё неделя перехода. Но мы уже на берегу, пусть и чужом, и можно было отдохнуть и расслабиться, пока деньги не прибрала к рукам жена. И я расслабился. И помню, что лейтмотивом моих похождений была битловская песенка "Yellow submarine". При чём тут "Жёлтая подводная лодка", не знаю, но эту песню понимали все: и норвежцы, и немцы, и датчане. И все люди мне казались милыми и добрыми. В каком из баров я оставил куртку с деньгами? Уже никто не скажет и не вспомнит. Давно это было, и уже не так остро и ощутимо переживается. Но тогда я напевал полюбившуюся песню и представлял, как обрадуется жена, когда увидит в моих руках пачку зелёных, ещё непривычных купюр. А в те времена и на сотню долларов можно было безбедно жить целый месяц.
Домой я привёз тогда только долги рыболовному колхозу, в котором трудился, за радиограммы и... чемодан грязной одежды - для жены. И вместо заслуженного отпуска попросился на другой траулер, который стоял уже на отходе в очередной рейс.
И казалось бы, к этому добавить нечего. Но много лет спустя мне неожиданно пришла мысль. В те времена на севере хорошо была известна песня, в которой пелось, что "экипаж одна семья". Но тогда я почему-то не думал о коллективной поддержке. Сам виноват - сам и расхлёбывай. Но экипаж, с которым мы рисковали и батрачили, те 30 моряков, с которыми не один пуд соли съели и не один пуд пота пролили. Разве они не могли сброситься хотя бы по десятке в пользу пострадавшего? Неужели так сильно придавила и разъединила нас перестройка?
Не обидно и в те времена было, не обидно и сейчас, но удивительно, как моряки и командиры наши чувствовали себя рядом с моей бедой? Не был я тогда ни плохим работником, ни выпивохой заклятым. Так получилось - не успел я оставить ту тысячу долларов на судне. Каждый из моряков ведь что-то думал о той ситуации. Но пришла перестройка, и всё перепуталось и в чувствах, и в мыслях. Кончилось время гарантий и веры. Взамен остались чувство большой потери и неуверенность в завтрашнем дне. И лишь теплилась где-то маленькая надежда на чудо.
3 апреля 2011 года