В конце 1941 года мы с мамой уехали из Москвы в город Никольск, расположенный на Восточном берегу реки Юг примерно в 150 км. на Юго – Восток от города Великий Устюг, где жили родные моей мамы.
Мама устроилась на работу сторожем на паромной переправе через реку Юг. Мы жили в сторожке - однокомнатном доме на берегу реки.
Меня приняли в городской детский сад, который я посещал с огромным удовольствием.
Об этом детском саде у меня сохранились приятные воспоминания.
Особенно мне запомнился один новогодний праздник, на котором я выступал на детсадовском концерте, исполняя роль мальчика, скачущего на лошадке, и пел песню:
Как на тоненький ледок выпал беленький снежок.
На коня Ваня садился – в путь дорогу снарядился.
Ваня быстро поскакал, но с коня он вдруг упал.
Он упал и лежит – никто к Ване не бежит.
Две девицы подбежали на коня Ваню сажали
И при этом напевали:
Ваня Ванечка дружок накось скушай пирожок.
Мне действительно дали пирожок, который я тут же с большим удовольствием съел.
У нас в доме было радио - черная круглая «тарелка». Больше всего мне запомнились последние известия, в которых диктор Левитан несколько раз в день передавал сообщения о ходе военных действий. Он обладал голосом, который проникал прямо в душу и вызывал горестное волнение при сообщении о захваченных фашистами городах и бурную радость тогда, когда сообщал об освобождении наших городов. Во втором случае его речь заканчивалась грохочущими звуками салюта, которые почему-то всегда вызывали у меня испуг.
Однажды один детсадовский товарищ предложил мне купить у него салют и назвал цену - серебряный полтинник. Поскольку я не представлял, что собой представляет салют, то мне интересно было его приобрести, и я, зная, где у мамы лежат деньги, согласился на его покупку. Он взял полтинник и достал из кармана горсть крупных опилок и дал их мне. Я взял их и спросил у него - как из них сделать салют. Он сказал, что их надо подбросить высоко вверх и тогда, падая белым дождем, они покажут мне, что такое салют. Я выполнил его директиву и засыпал себя опилками. Поскольку при этом не было никакого звука, то я понял – он просто обманул меня.
Через несколько дней мама заметила недостачу полтинника и спросила меня, не брал ли я его. Я во всем сознался и мы с мамой пошли к нему домой. Когда мама все рассказала его матери, то та отдала ей полтинник и грозно позвала своего сына. Тот, поняв, что сейчас мать его накажет, быстро залез на березу и не собирался оттуда слезать, несмотря на все угрозы. Мы с мамой не дождались финала его пребывания на березе. Но на следующий день – в садике я понял, что ему крепко досталось.
Несмотря на тяжелые военные времена, все знакомые жили очень дружно и при всякой возможности помогали друг другу всем, чем только могли. Отмечали все народные праздники и часто по вечерам, сидя на лавочках около дома, пели русские народные песни и танцевали.
Я тоже участвовал в этих пениях. Мне запомнился один концертный номер, который я исполнил вместе с соседской девочкой. Мы идем рядом и я, положив ей руку на плечо, пою коротенькую песню, однажды услышанную на улице, смысл которой я конечно не понимал:
Старуха старая престарая идет по зареке,
Свою старую лохматую несет на батоге.
Наш концертный номер вызвал дружный хохот у всех зрителей. Я ничего смешного в этой песне не видел.
По зареке – значит по другому берегу реки. Батог – палка, перекинутая через плечо. Чего она при этом несла на батоге - ни я, ни девочка не понимали.
Но раз смеялись, значит, всем понравилось.
Вспоминается еще один случай. После того, как у нас, по непонятной для меня причине, не стало козы, мама приобрела козленочка – маленькое забавное животное.
Мы с ним часто играли в догонялки – иногда я бегал за ним, а иногда он скакал вслед за мной. Особенно мне нравилось то, как он бегал под горку – подпрыгивая боком сразу на всех ногах. Он жил в сарае, пристроенном к дому. Обычно дверь в сарай была приоткрыта и вечером, как только начинало темнеть, козленок сам забегал в сарай, который я на ночь закрывал снаружи на засов. Однажды я подошел к сараю, чтобы закрыть сарай, но не нашел в нем козленка. Я сказал об этом маме, и мы обошли вокруг нашего жома, но козленка так и не нашли. Через некоторое время мне показалось, что в сарае тихонько заблеял козленок, но войдя в сарай, я его опять не смог найти. Я уже пошел к двери из сарая, но вдруг опять услышал его тихое – м е е. Я побежал на голос козленка и, подойдя к бочке, в которой хранился деготь, увидел торчащий из дегтя нос, рот и глазки козленка. Он любил лазать по дровам, которые кучей лежали около бочки и, как видно на этот раз оступился и упал в бочку – к счастью ногами вниз. Я скорей побежал к маме. Она пришла в сарай и, накинув на голову козленка пустой мешок, с трудом вытащила его из бочки. Козленок настолько обессилел, что не мог стоять на ногах. Мама испачкала не один мешок, оттирая деготь с козленка. С этого дня, козленок сменил белый цвет своей шерсти на грязно-коричневый. Но, к счастью, это купание не отразилось на его здоровье – он остался таким же шустрым, каким был до купания в дегте.
А вот еще один случай, который привел меня в неописуемое волнение и вызвал поток моих слез. В городе Никольске был деревянный мост через реку Юг. Этот мост, служил переправой через реку весь год за исключением периода с ранней весны, когда примерно за неделю до ледохода, его разбирали, оставляя в реке только мощные вертикальные опоры. Как только вода в реке, после весеннего паводка, спадала до своего нормального уровня, мост восстанавливали. Разбирали и восстанавливали мост жители села Мелентьево, которое находилось на другом берегу реки примерно в полутора километрах выше от города - против ее течения. Все это время после окончания ледохода работала паромная переправа. В этом году весна наступила неожиданно рано, и лед на реке около моста стал вспучиваться и потрескивать. Мама, заметив это, побежала через мост, чтобы сообщить об этом в Мелентьево. Я стоял на берегу и смотрел на маму, которая бегом побежала по мосту. Как только она стала подбегать к другому берегу, мост затрещал и, средняя его часть наклонилась по направлению течения реки, но не разрушилась. Когда же мама и мужчины из села подбежали к мосту, то он резко покачнулся и его верхний настил рухнул в реку. Вскоре лед треснул и начался ледоход. Мама осталась на другом берегу. Я бегал по этому берегу и слезы текли, не переставая – я остался на этом берегу без мамы. Мама помахала мне рукой, чего - то крикнула мне, но я не разобрал ее слов, и вместе с людьми из села пошла к ним.
Я смирился с тем, что мама теперь некоторое время поживёт на том берегу, и ушел с берега домой. Когда я уже собирался спать и полез на полати около печки, дверь неожиданно распахнулась и в дом вошла мама – моей радости не было предела. Оказывается, ледоход на некоторое время остановился и Мелентьевские мужчины, обвязавшись веревками и, держась за длинное бревно, переправили маму на наш берег и сами успешно вернулись назад. Однако спасти настил с моста им так и не удалось, в результате паромная переправа после ледохода работала намного дольше, поскольку произошла задержка с приобретением нового комплекта стройматериала для настила моста.