Валерий Григорьевич сидел за компьютерным столом и нервно барабанил пальцами. Сроки поджимали, а он был ответственным за выпуск очередного журнала "Наследие".
- Да, - думал редактор, - как шагнула технология, прямо за пределы разума! Дал компьютеру задание написать рассказ, - пожалуйста, лирическое стихотворение, - пожалуйста, песню ко Дню города - готово. Он улыбнулся, - всё же последнее слово всегда остаётся за человеком с литературным образованием или музыкантом профессионалом.
Компьютер "Алиса" немигающим взглядом смотрела на него. Не зря нервничал Валерий Григорьевич. Во-первых, в отделе он остался один: один из сотрудников срочно улетел по семейным обстоятельствам, а другой, по заданию редакции, находился в затяжной командировке. Во-вторых, "Алиса", самый продвинутый компьютер, никак не хотела идти на уступки. Выдавала такой набор строк, что он не мог с этим согласиться, слова не отвечали задумке редактора, не волновали душу. Пытаясь найти компромисс, Валерий Григорьевич продвигал интеллект "Алисы" в нужном ему направлении, но на мониторе лаконично высвечивалось: "Не положено".
На столах стояли ещё два компьютера – "Борис" и "Архип". Но "Борис" в ответственный момент вообще упрямился, зависал на одной фразе и не реагировал ни на какие манипуляции.
Ну, а что говорить об "Архипе", то его давно нужно было списать. Собственно главный редактор, видимо, так и сделал, вручив однажды его насовсем со словами: "Может у тебя, Григорич, он начнёт писать созвучно с сердцем владельца. Не удивляйся, но это у него фишка такая". Якобы "Архип" до конца израсходовал время, отпущенное ему на интеллектуальную жизнь, и, вот теперь, как издевательство, на его мониторе светилась одна фраза: "Пиши сам".
Робкие лучи солнца несмело через щели жалюзи стали заполнять небольшую комнату. Вот лучик коснулся стола "Алисы", поиграл металлическим обрамлением очков, задержался на хмуром лице редактора и заструился дальше, всё больше захватывая пространство. По мере того, как солнце поднималось всё выше и выше, жалюзи, реагируя на солнечные лучи, постепенно собирались в одну сторону. Это были очень послушные шторки. Достаточно было жестом руки показать знак и направление, как прекращалось всякое движение или возобновлялось. И в этот раз жалюзи чуть-чуть скосились, но потом полностью собрались. Валерий Григорьевич поднялся и подошёл к окну, задержал взгляд на ребятне, что возились у соседнего подъезда. Дети что-то возбуждённо обсуждали, то садились, то вскакивали, вертя в руках коробочку или пластину. По всей вероятности это и был предмет горячего спора.
-Нет... "Архипушка", конечно, в чём-то и прав, – сказал в задумчивости Валерий Григорьевич, поправляя послушную штору, – "Пиши сам", но в чём тогда хваленая фишка?
Пропитанная лучами штора, и играющие ребятишки всколыхнули в душе редактора воспоминания радостные и светлые.
Дело в том, что у Валерия Григорьевича были два очень сильных увлечения: техника и литература. Докопаться до истины он стремился, будучи ещё ребёнком. Часами мог что-то собирать, конструировать. А началось всё с часов. У деда были старинные ручные часы, которые никогда не носились. В особо торжественных случаях дед вынимал из коробочки эту реликвию, крутил сбоку колёсико, бережно прикладывал к уху, подносил и к внучонку: "Валик, ты слышишь?" – оба замирали. Валик слышал. Обнаружив как-то незапертый ящик, маленький Валерий Григорьевич решил узнать секрет часов и, конечно, сломал их. Часы починили и никто-нибудь, а он с дедом, который был и первым учителем, и наставником.
Взглянув ещё раз на мальчишек, Валерий Григорьевич решительно подошёл к старому компьютеру, щелчком сдвинул заднюю стенку... "Архип" чем-то радостно щёлкнул и начал писать, писать, писать про какие-то часы, коробочки, солнечные шторы. Строчки как будто выплывали сами...
...Бабушка подошла к верстаку, с аккуратно расположенными мультяшными
"фриксиками", ласково погладила внучка по головке. "Валик, я тебе занавески закрою, чтобы глазки не лепило..."
Валерий Григорьевич уставился в движущийся текст. Прошла не одна пауза.
- Валик, ты что завис? – спросил "Архип". Рука Валерия Григорьевича дрогнула.
– Валик? Ты назвал меня Валик?
– Ну, да, – чётко отпечатал компьютер, – а кто же ты ещё?
– Убери, это моё личное!
- Может ещё и занавески снять? - Валерий Григорьевич почувствовал недовольство соавтора.
- Нет, шторки оставить. Я всё помню: зелёное поле, а на нём цветочки сине-бело-голубые, во дворе такие росли. Бабушка их называла "Анюткины глазки". Компьютер тут же поправил - "анютины глазки".
- У бабушки росли "Анюткины", заступился Валерий Григорьевич.
"Архип" продолжил повествование. После гибели зятя Григория и дочери Кати, старики взяли двухлетнего малыша к себе. Валерий Григорьевич всю свою жизнь вспоминал добрым словом деда Егора Макарыча, но память о бабушке, Акулине Павловне, была какой-то особенной. И эта память стала для него как бы пропуском в сердце.
Свою любимую Оленьку Валерий встретил на автобусной остановке. Боже, что он увидел! Выше колен зеленело поле бабушкиной занавески, те же "анютки", а выше рукавчики-фонарики и на них сине-бело-голубое... И глаза, а ноги, - но это уже как бы само собой попутно.
- Ах, Валик, Валик, как я тебе завидую, - остановился "Архип". Валерий Григорьевич встрепенулся, поспешил нажать клавишу.
- Извини, "Архип", но вместо того, чтобы завидовать, ты бы объяснился с "Алисой", намекнул на свои чувства!- Компьютер молчал. - И "Борис" тебе не соперник! Он двух слов связать не может.
- Но он моложе! "Архип " поставил два восклицательных знака (!!). А это её -
"Не положено!" Тебе кто-нибудь так отвечал на взаимность? Валерий Григорьевич такого не припомнил, а потому возразил:
- Может она в душе одинокая! Или у неё не было бабушки и дедушки! А может это ты трус?
Наступившая пауза показалась соредактору немного зловещей.
- Ах, ты Т-А-А-А-К! Появились буквы с большими пробелами, не оставляя и сомнения о намерениях... Дальше, больше. - Ты уж, Валик, пиши теперь сам про свои занавески. Точка.
- А ты тогда убери своё: Эх, Валик, Валик. Это моё личное. И он поставил два восклицательных знака (!!), потом ещё один(!).
- "Щас", шнурки поглажу.
– Погладь и удали. Я - редактор!
Наступила пауза, в которой оба остывали. Первым откликнулся компьютер. Мудрый "Архип" похоже решил сгладить обстановку.
- Григорич!- пропечаталось мягко-мягко. Мы ведь с тобой одной крови! - Григорич кивнул в знак согласия. - Ну, вот и я о том же! - продолжал "Архип", - ты редактор, но ты был, есть и будешь Валик Григорьевич! Ты - Валик, а я - "Архип". Я - "Архип", а ты - Валик...
- Совсем "Архипушка" заигрался, – подумал Валерий Григорьевич и ласково погладил головку мышки. А старенький компьютер с увлечением продолжал своё повествование о часиках и занавесках, о чудесных цветочках на зелёных сине- голубых просторах нашей любимой Родины.
По коридору шёл главный, в руках держал свежий номер журнала
"Наследие". Похоже, он был доволен. Однако Валерий Григорьевич почувствовал какое-то смущение в его глазах. Главный, как будто, пожалел, что когда-то спихнул своему сотруднику старенький, отживший своё, капризный компьютер, который мог работать только в созвучии с сердцем своего владельца.
02.2019г