Мы заняли дворец и только приступили к формированию органов власти, как случилось непоправимое. Франк Кукет, дядя Владыки, воитель диких орд севера, маршал третий звезды вернулся в столицу по какой-то неясной надобности (эту надобность внушил ему я, если честно) и с первыми лучами восходящего светила, позолотившего печные трубы и покатые крыши, был схвачен чернью и обезглавлен.
Мёртвая голова на длинном шесте возвестила миру о приходе новой эры. Тем завершилась мирная фаза революции и она погрузилась в кровавый террор. Уже за первую условную декаду первого дня (в спешке избранный Легарт первым декретом провозгласил новое дняисчесление, а также упразднение циклов и введение декады) были перебиты все не успевшие убраться шестёрки и многие хорошисты. Подобное повторилось в главных городах всех четырёх провинций Большого Квадрата. Тройка экзархов и Легарт ожидали что волна народного гнева захлестнёт пограничные районы и войска присягнут на верность революции, но случилось другое.
Кавалеры быстро и решительно подавили революционный порыв. Те роты и батальоны, в которых случилось брожение были расформированы, а зачинщики казнены через обезглавление подобно несчастному Францу Кукету, маршалу третьей звезды и прочее, прочее. Войска, за вычетом двух бригад Северного предела, вновь поклялись на верность Владыке. Маршалы первой, второй и четвёртой звезды, оставив на рубежах родины абсолютный минимум, двинули войска в центр: вычищать, как они заявляли «бунтарскую плесень». Новый маршал третьей звезды и кавалеры Северного предела на зачистку выделили меньше войск и потому Глатт, главный город Северной провинции, держался дольше других, но пал и он и солдаты казнили там каждого десятого двоечника, посмевшего восстать против рабства и тирании. И вот теперь уже на закате, уже когда до ночи оставалось две декады столица находилась в плотном кольце врагов, и даже северный коридор закрыт.
Город готовился к штурму, последнему и решительному штурму. Народ могло спасти чудо. Чудо звалось – революционная ярость. Вопрос состоял в том, как воспалить эту ярость достаточного накала, чтобы прожечь выход в безвыходном положении.
У меня был план лично мой, как бога данного мне на поругания кластера. В столице давно шептались по углам о предательстве на самом высшем уровне. Следовало пойти навстречу чаяньям народа. Следовало найти предателя на самом высшем уровне, казнить его, воспламенить тем самым уже покрытый серым пеплом изначальный огненный энтузиазм. А дальше на волне фанатизма вооруженная народная масса выльется из столицы и сразиться со слабыми войсками третьей звезды. Победа будет за нами, потому как в тыл войскам ударит дикая конница северных племён (с вождями имелась у меня тайная договорённость). Ни западный, ни восточный маршалы не смогут прийти на помощь войскам третьей звезды, ибо вся граница будет полыхать огнём. На юге клиньями врежутся железные рыцари, Войска четвёртой звезды с огромным трудом будут держать пределы против мутантов, а западные отряды сразятся, не покладая мечей и ружей с десантами пиратов.
Согласитесь, Антонина Матвеевна, план элегантный. До ночи победа революции должна быть окончательной и бесповоротной, и должны быть заключены мирные соглашения со всеми контрагентами (даже с мутантами, хотя считается это невозможным) за пределами нашей священной восстанием родины.
Дело стояло за малым, дабы стартовал гениальный план – выявить и казнить предателя. Своею властью я созвал внеочередное и чрезвычайное заседание Легарта. Явились все, за исключением трех-четырёх десятков бывших в дозорах на крепостных стенах и в городских патрулях. Лучи вечернего заходящего солнца косо били в высокие стрельчатые окна пленарного зала. В солнечном свете плясали и кружились мельчайшие пылинки, подобно нашим душам, не ведающим ни начала, ни конца, ни причин этого кружения.
Председатель объявил мой чрезвычайный доклад. Я вышел на трибуну. Хмурые, напряженные лица. Сколько из этих трёхсот готовы переметнуться на сторону реакции, сколько из них готовы погибнуть за правое дело. Разве сканируешь душу каждого. Я начал говорить об успехах революции на первом этапе, о зверствах реакции и о причинах горьких разочарований. «Предательство!» - произнёс я и на этом слове многие, о многие вздрогнули.
Я говорил и говорил и ждал знака от Дрогобыча, моего адъютанта, стоящего за кулисами. После знака я планировал произнести, прокричать на грани истерики: "Теперь мы знаем имя предателя!". И выводят из-за кулис закованного в цепи Теодора.
Отступление: Ещё перед игрой я намекал Николаю (в кластере - Теодор) на возможный подобный исход, и что в случае необходимости я отплачу ему той же монетой, и я полагал, что дело это решенное. Но когда я стал говорить по третьему кругу об успехах революции на начальном этапе, а Дрогобыч знак всё не давал, я понял, что что-то пошло не так, что в нашей изначальной вроде бы прозрачной договорённости скрывалась какая-то неясность.
Я попросил у председателя короткий перерыв. Зал облегченно вздохнул. За кулисами адъютант беспомощно развёл руками. Все летучие отряды жандармов вернулись ни с чем. Теодора нигде не нашли. Его не было в штабе, не было на стене. Его не было в клубе и в канцелярии. Его не было дома и ни в одном подпольном кабаке, всё ещё отживающими, несмотря на строжайший революционный запрет.
С этой новостью я уединился в чьём-то пыльном кабинете и, надев на себя личину бога, просканировал мой кластер. Теодора вообще не было в городе, его не было в стане наших врагов, Не наблюдался он за пределами империи. Его не было на континенте титанов на обратной стороне. Его вообще не было на планете. На всякий случай я проверил оставшиеся шесть планет системы. И там его не оказалось. Звёзды и галактики, всякие там черные дыры и газо-пылевые образования были в кластере прописаны эскизно, ибо в отсутствии наблюдателя не имело смысла детализировать. Этим следует заниматься когда (если) в среде нарисованных аборигенов зародиться наука, и она (наука) изобретёт телескоп (кошмар и ужас всякого божества любого кластера). Поэтому дальше нашей системы Теодора не могло быть по определению. Отсюда я сделал единственный возможный вывод: Теодор покинул кластер Лениакея.
Я, поставив кластер на паузу, тоже вышел из условной реальности в реальную реальность. Первый мой прикидочный поиск дал нулевой результат. Николай – Теодор, вдвойне предатель, стёр себя отовсюду. По всем сетям я разослал шпионов. Я ждал целую неделю. За эту неделю я много как в детстве общался в живую с людьми. Посетил родителей и это был полезный, наполнивший душу опыт. И ещё я восстановил физическую форму на биотренажерах.
Один мой шпион подал сигнал вторичного следа. Я немедленно отправился в Ухлюдинск. Это на отрогах Урала, прямо на границе с Китаем.
Что я хотел от него? Я не знаю, Антонина Матвеевна. Просто поговорить, пристыдить, может даже подраться: велика была моя обида. По прибытию в Ухлюдинск Я зашел в ресторан, откуда пришел сигнал, сел за столик, заказал бробата скалу с дроком, модную в этом сезоне и стал ждать, что мне будет дальше. Ждать пришлось недолго. Ко мне подошли два улыбчивых китайца в черных одеяниях, вежливо поздоровались и в следующее мгновение я очутился среди грохочущих машин.
Вот так, Антонина Матвеевна. Я чувствую, всё движется к развязке, и мои записки на исходе. Строго говоря, никакие это не записки, а так: невнятное бормотание великому безликому Ничто, тихий шелест сухих слов, уносимых в Никуда мимо пролетающим ветром, томное стрекотание кузнечика в высокой траве, до которого Никому нет дела, включая саму высокую траву. Всё впустую, Антонина Матвеевна. И всё же...
Тяжелая туча легла на вершину горы своим брюхом. И горный ручей, набухая небесною влагой...