По приезду по адресу приятели сильно удивились, и было с чего. Кто бы знал, что Андрюха разыщет их, а он, похоже, предвидел и приготовил сюрприз. Каждого из них ждали свои собственные апартаменты.
Когда они поднялись на первый этаж и нашли нужный номер квартиры, то к своему разочарованию обнаружили давно требующие ремонта входные двери, обитые снаружи дешёвым копеечным дерматином. Но когда друзья прошли вовнутрь предоставленной Андрюшей квартирки, то сразу почувствовали «две большие разницы». Люстры из чистейшего горного хрусталя освещали длинный коридор, свет которых, причудливыми бликами ложился на чёрные мраморные поверхности стен. Полы были устланы ковровой «кремлёвской» дорожкой, а на дверях красных пород дерева, ведущих из коридора, сверкали позолоченные таблички с гравировкой, надписи на которых, сделанные красивым курсивом обозначали имена новосёлов: «Борис», «Серёжа», «Зина».
Серёжа и Зиночка не сомневались, что они в сказку попали, но Боцман не торопился с выводами и более того, выразил определённое беспокойство:
- Ох, и хорошо же наш Андрюха устроился! Но вопрос: откуда взялась вся эта роскошь? Не загреметь бы нам с вами ребятки в какую-нибудь историю? «И он был не далёк от истины, они уже загремели (автор)».
А Серёже было: всё нипочём. Он до сих пор не мог выйти из ступора.
- В дамках! В дамках! – продолжал ликовать рослый детина.
- Да помолчи ты! Заладил: одно да потому! Вы только подумайте: какой может получиться из матёрого уголовника директор банка? Он ляпнул нам, не пойми чего, а мы и поверили.
- Ты чего, Боря?! – Серёжу, наконец-то, прорвало. – Как ты можешь не верить Андрею? Ты же ему сам обещал!
- Да кого ты слушаешь? Он же никому не верит! Даже себе не верит! – упрекнула Боцмана Зина. – Привык «старый» отшельником по лачугам мыкаться, а как выбиться в люди? Так значит не судьба.
- Вы как хотите, а я пойду в свою комнату, посмотрю, что для меня приготовил Андрей. – Потолки коридора стали давить на Серёжу, и ему уже не терпелось узнать, что находится за его дверью.
- Да разве ж я против? – смягчился Борис. – Но поживите с моё и узнаете, что чудес на свете не бывает, а бесплатный сыр только в мышеловке. Почему именно Андрюшу назначили директором банка, что мало людей с образованием? А у него, что? Три класса, с хвостиком?
Зине надоело слушать распускающего слюни Боцмана, ведь девушка впервые в жизни почувствовала себя королевой бала, и она взяла инициативу в свои руки.
- Что Андрей нам сказал? Отдыхать? Так давайте и будем отдыхать. А ты Борис, хочешь? Иди. Мы тебя держать не станем. Только куда ты пойдёшь? Обратно по вокзалам и ночлежкам, штаны протирать? И если честно, я уже устала от твоих забот. Мы тебе кто с Серёгой? Родственники? Вот вернётся Андрей, тогда и спросишь у него, почему и зачем его назначили директором. Ты же видел небоскрёб? А вдруг мы и в правду станем богатыми?
- Ну что ты Зинуля? – уже оправдывался Борис. Он не мог себе позволить упустить возможности общения с Зиной, которую решил оберегать по жизни, пока хватит сил. – Я ведь только хотел всего-то предупредить. Будь, по-вашему, дождёмся Андрюшу, а дальше видно будет…
Друзья бросили вести перепалку и разошлись по отведённым для них комнатам, где их ждало нечто, но всё по порядку.
В своей комнате Сергей застал картину из своего печального прошлого. Она в точности повторяла его школьный класс времён учёбы в интернате: те же парты, та же школьная доска, а главное – у доски стояла с указкой в руке Мария Ивановна. Эта женщина всегда проникалась к нему сочувствием. Наверное, жалела, но как бы то ни было, Серёжа отвечал ей уважением и старанием в учёбе. А когда её неожиданно не стало (пьяный лихач), что-то в нём оборвалось, и все его старания к наукам канули в Лету. Теперь он был снова счастлив видеть её, будто никакого ДТП и не было.
- Здравствуй Серёжа, рада тебя видеть. Прошу выслушай меня, - ласково обратилась Мария Ивановна к своему любимчику. – Ты бросил учёбу, а я так хотела, чтобы ты стал умным мальчиком.
Сергей хотел сказать добрые слова в ответ, но язык его не слушался, словно прилип к нёбу. Он сделал шаг навстречу, желая крепко-крепко обнять свою учительницу, но она остановила его:
- Нельзя Серёжа, садись на своё место! – он послушался и занял третью парту - во втором ряду от окна, за которой учился в юные годы.
Затем Мария Ивановна стала читать ему лекцию, куда входили знания об истории и литературе, о географии и естествознанию, и ещё о множестве гуманитарных наук. Не забыла она и о правилах хорошего тона, что также могло ему пригодиться в жизни.
Серёже казалось, что он запоминает всё сказанное учителем с первой буквы, и между тем, не прилагая особых усилий. В него вливались вековые знания, а ему требовались для этого секунды.
Ему ещё никогда в жизни не было так легко и спокойно. Он склонил голову на парту, и с упоением продолжал слушать учительницу. Постепенно её нежный голосок уходил куда-то вдаль, глаза его непроизвольно сомкнулись, и ученик заснул прямо во время урока…
Когда Зиночка вошла в свою комнату, в нос ударил запах лекарства. Осмотревшись, она поняла, что находится в больничной палате. Восемь чисто застеленных коек были не заняты, а на девятой сидела, поджав под себя ноги и облокотившись спиной, на выбеленную стену, молодая симпатичная девушка. Как заметила Зина: у девушки были знакомые черты лица и такие же, как у неё самой огненно рыжие волосы. Девушка тихонечко всхлипывала, и на её голубые глаза наворачивались слёзы.
- Здравствуй доченька. – Обратилась она к Зине. – Я пришла повидаться с тобой и попросить прощения.
Зиночку обдало жаром, всё внутри горело, и ей захотелось во чтобы то ни стало поделиться своим теплом со своей юной мамой. Она чувствовала, что может растопить лёд между ними, застывший в кость за долгие годы одиночества. Хотелось бежать скорее к ней, но взгляд молоденькой мамы сковал на месте.
- Я оставила тебя одну в этом жестоком мире и не раз корила себя за это, - Девушка с голубыми глазами перестала плакать, и говорила серьёзным голосом. – Не знаю, простишь ли ты меня, но постарайся не судить меня строго. У меня не было выбора, но тебе всё же посчастливилось родиться, а твоему будущему братику ещё до его рождения я не оставила шанса. Да, это был мальчик. Я видела, как он сжимал свои махонькие пальчики в кулачки, и пытался ударить меня. От увиденного моё сердце не выдержало, остановилось. Не повторяй моих ошибок доченька, и никогда не избавляйся от родного дитя. Ещё раз прошу простить меня…
Гипноз отступил. Зиночка бросилась к своей матушке, обняла её, но той как не бывало. В руках оказалась обычная пуховая подушка. Она уткнулась в неё лицом и зарыдала. Запах духов мамочки остался на постели, приятно пахло лавандой. Аромат горных цветов успокаивал, Зина перестала плакать, и через мгновение заснула…
Дверь превратилась в корабельный люк, который захлопнулся, задраив Боцмана в моторном отсеке. В помещении стояла жарища, хуже чем в сауне, то ли работающих на полном ходу двигателей, то ли судно бороздило океан где-то у берегов Африки.
В этом душном и замкнутом пространстве он оказался наедине с Костей. Несмотря на адское пекло, Константин был бледен, и даже слегка зеленоват на вид. Хотя он и раньше не раз приходил в кошмарах, но тогда он был одет в морскую амуницию и в последнее время всё больше в хорошем настроении. Они разговаривали о жизни, о его дочери Зиночке, и Костя даже благодарил Бориса, что он старается исправить ошибки молодости и всячески оберегает его дочь.
Сейчас же оказавшись тет-а-тет с бывшим моряком, утопленник пришёл голый, и в дурном расположении духа. Он звериным взглядом сверлил глаза погубившего его капитана второго ранга, и со злорадством в голосе задал ему всего один лишь единственный вопрос:
- Как Оленька в постели, Боря? Не зазря я потоп?
И тут же пришедший фантом стал гнить и разлагаться, превратившись через несколько секунд в отвратительную жижу, от которой исходил удушающий омерзительный смрад. Обливаясь потом, Боцман методично задыхался от удушья, пока, в конце концов, не схватился за горло и не упал, потеряв сознание…