О П Е Р А Ц И Я Ц И Ц Е Р О Н
(ч а с т ь ч е т в е р т а я)
Теперь еще раз о проекте под названием "Универсальный
лабораторный прокатный стан для исследования процесса поперечной
прокатки поляризационно-оптическим методом."
Собственно проектов пришлось делать два и оба были
представлены на обсуждение на кафедре и в лаборатории
"Фотоупругости".
Был принят второй вариант проекта и только после этого
я с рулоном чертежей и в сопровождении Рудольфа, был допущен
в кабинет на ул. Жданова, дом 5, где в ту пору находилось
Министерство Высшего и Среднего Специального Образования СССР.
Хозяин кабинета, ему тогда только-только исполнилось
53 года, находился в эту минуту в треугольнике из бесконечных
служебных дел, досадной необходимости выслушивания моего
доклада по проекту лабораторного стана и надвигающегося времени
обеда.
Пока Рудольф представлял меня, я разворачивал листы
чертежей, а Петр Иванович продолжал делать то, что начал еще до
нашего появления, он медленно влезал в свой пиджак.
Я хотел рассказать об особенностях конструкции стана и
начал водить пальцем по чертежу общего вида, когда услышал уже
от двери его чуть хрипловатый голос:
-Ты знаешь, Константин, мы с Рудольфом (панибратство
с людьми на три ступенечки пониже на социальной лестнице он
обожал и потому часто использовал) закончили институт стали и
скажу тебе честно, до сих пор я лично отличить на чертеже гайку
от винта не могу.
Поэтому давай так...
На самом деле он закончил Горную Академию, которая
разделилась потом на институт стали, нефтяной и горный, но про
гайку с винтом сказал чистую правду.
Уже в машине, которая везла его обедать домой на
Университетский проспект, он поздравил меня с зачислением в
очную аспирантуру на новую, только что открывшуюся кафедру
"Пластическая деформация специальных сплавов".
И сказал, чтобы я спешно увольнялся со своего почтового
ящика.
Я так и сделал, я написал заявление об увольнении
"в связи с зачислением в очную аспирантуру".
Администрация подняла скандал, мне обещали испортить
жизнь, исключить из комсомола, если я сей же час не заберу его
назад.
Грозили жалобой в Министерство Высшего Образования,
как на лицо, обманным путем получившее положительную
характеристику в заочную аспирантуру и незаконно использующее
ее, эту характеристику, для поступления в аспирантуру очную.
К этому подключился Сергей Хрущев, для него это было
делом принципа.
Ведь если мне удастся уйти в очную аспирантуру, тем
самым будет создан прецедент на образцовой в отрасли фирме, с
которой брали пример другие ОКБ и филиалы.
Я в панике стал изливать все это по телефону самому
Полухину.
Он спокойно ответил:
-Пусть пишут, письмо их все равно придет ко мне. А ты
не тяни и давай увольняйся, работы на кафедре невпроворот.
Тут подоспело 14 октября 1964 года с историческим, как
тогда говорили, пленумом, на котором Никита Сергеевич Хрущев
был освобожден от всех должностей и отправлен на пенсию.
Кончилось время и его сына, который с большим
трудом потом устраивался на работу в Институт Космических
Исследований.
Вот Рада Никитична, некичливая дочь своего всемогущего
отца, как работала до пленума в журнале "Наука и жизнь", так и
осталась после пленума на том же самом месте.
А ведь могла, ох как даже могла подстегивать общественное
мнение о своих генетически объясняемых, если и было кому непонятно,
способностях генсековским кнутом.
Потом Сергей Никитович Хрущев отбыл навсегда в США.
В России остался самый младший Хрущев, его сын и тоже
Никита Сергеевич.
В соседнем с ИКИ элитном при советской власти Институте
Системных Исследований академика Гвишиани он проработал чуть
ли ни до последних своих дней.
По словам моей родственницы, работавшей в бухгалтерии
ИСИ это был самый робкий очкарик в институте, бросавшийся в
глаза своими потрепаными джинсами, что тогда было признаком
откровенной бедности, а не моды, как стало несколько позже.
26 ноября 1964 года я был зачислен в очную аспирантуру
МИСиС.
К моему сожалению не вся страна участвовала в моем
торжестве, поскольку у меня не хватило для этого денег.
Зато я и мои друзья, старые и новые, искренние и
отзывчивые, ликовали на этом фестивале всеобщей пьяной радости.
Ах как это было здорово, как беспечно затянулся он и как
было приятно это добровольное изнурение.
К этому времени Полухин был вынужден оставить пост
замминистра и стал ректором МИСиС.
Кроме того, он возглавил ту самую, им образованную
кафедру ПДСС.
Из чувства такта он не стал перетасовывать помещения
научных подразделений института.
Для новой кафедры и лаборатории при ней он решил
построить новое, пусть и небольшое здание.
А главное, использовать при этом максимально
инициативу молодежи.
продолжение: http://www.proza.ru/2019/03/18/549