* * *
Негде ждать и нечем воскрешаться.
Я устал. Не споря, не клянясь,
Посреди смертельных декораций,
Молча пережёвываю грязь.
Ту, что лепит рот, не зная меры.
Ту, что воспаренью вопреки,
Мне подкладывают ложками химеры
Из добротно вымытой руки.
Я всегда мечтал о невозможном,
Жизни вздор, играючи, влача.
И хочу, чтоб спелый подорожник
Окунули в рану палача.
Второпях он был неосторожен,
А занозе острой - нипочём -
Притаилась в мякоти, под кожей.
Как теперь орудовать мечом?
Я - приговорённый. В этой роли
Нет ни поз, ни пафоса, ни врак.
А палач мой корчится от боли,
Вызывая злобу у зевак.
Уж ладони чешутся у многих.
Крови жажда вспенивает речь.
Зрелище украли у двуногих -
Головы, срывающейся с плеч.
Кто-то крикнул, дескать, не промажу!
Дайте жахнуть, гада, поскорей!
И к мечу примеривался каждый,
Упиваясь участью моей...
Палачу не требуется спешка.
Рубит он, да только не с плеча.
На лице - ехидная усмешка -
В этом тоже марка палача.
Сталью сам орудую я ловко.
Взмах руки - и сердце не поёт.
Но привычный вывих мне жировку
Из суставной сумки достаёт...
Грусть моя - непрошенная ноша,
Оторвись от тела и души.
Горстью пепла рану припорошив,
Ты свою работу заверши!
Вот стою, пока ещё не умер.
Горечь спазма пролита в живот.
Кто ж кого когда-то надоумил
Привести меня на эшафот?..
Жизни нить - ну как ей оборваться?
Средь злорадства - одинокий плач.
Палачу придётся постараться.
Ну, давай, попробуй же, палач!
2000 г.