Было жаркое лето 50-го года. Голода, как в 47 году, не было, но нехватка хлеба чувствовалась. Дети ходили к комбайнам просить пшеницу. Отказов практически не было, там же работали наши сельчане. Мне было 5 лет, но я дружил с соседним мальчиком, который был на 3 с половиной года старше. И он меня везде таскал с собой.
Пришли на поле, когда из бункера комбайна как раз выгружали зерно в грузовик, чтобы везти его на элеватор в 30 километрах. Народу было много, комбайнер и его помощник, тракторист с прицепщиком, в то время самоходных комбайнов еще не было и их таскали на буксире трактора.
Шофер и грузчики, которых назначали из подростков, машины были бортовыми и грузчиков с деревянными лопатами возили с собой, чтобы те сгребали пшеницу на элеваторе. Впоследствии и я не раз ездил на элеватор, что нам крайне нравилось. Туда мы ехали лежа на ворохе пшеницы, глядя по сторонам на лесополосы и видя
группы горлинок, пасущихся на дороге. Часть зерна при перевозке просыпалось через щели в бортах и птицы это прекрасно знали.
Никто насильно не заставлял нас работать, но все подростки рвались на ток, где они и ночевали, где всех кормили 3 раза в день за счет колхоза. Не делали разницы и в оплате между подростками и взрослыми и все знали, что за время уборки можно заработать на часы или велосипед.
Когда мы подошли к комбайну, все окружили нас и стали подшучивать. Собственно, на друга мало обращали внимание, а вот пятилетний добытчик их заинтересовал.
- Что, пашаницу пришел просить, улыбаясь спросил один из парней? Тогда у нас в селе пшеницу так и называли.
-Не, засмущался я.
Про закон" трех колосков" мы тогда не знали, широко распространенными такие сведения стали известны после развала СССР, когда стали говорить, как плохо мы в колхозах жили. Конечно, надо чем-то оправдывать развал Союза. А для этого все средства хороши, и в первую очередь байки про невыносимую жизнь в колхозе, на положении крепостных, отсутствии у колхозников паспортов, про работу за трудодни и прочие галочки и палочки.
А то, что на эти самые трудодни начисляются по итогом года и деньги, и зерно, и другие сельхоз продукты, об этом авторы этих баек почему-то умалчивают. Как и о том, что многие из них, даже не работавшие в колхозе, дружно сбежали за рубеж и оттуда рассказывают, как плохо было жить в СССР, а теперь в России. Ничего этого тогда мы не знали. Но, что носить зерно из под комбайнов не поощряется, знали даже пятилетние дети.
-А что это у тебя тут?, - показал он на мой оттопыренный карман?
-Ды, сумка, - ответил я и все засмеялись.
Кто-то из ребят нагреб нам из кузова в сумки по 2-3 килограмма пшеницы и мы пошли через поле к лесополосе, вдоль которой шла в село дорога. При этом зорко посматривали по сторонам, нет ли где объездчика, их мы боялись больше всего.
А лесополоса состояла не только из деревьев, но и кустарника, довольно густого, если затаиться в нем, найти нас было почти невозможно. Но именно эта лесополоса была двойная, и между двух полос проходила дорога. Через 2 километра в лесополосе был разрыв в 20-30 метров и дальше дорога разделялась, часть ее шла вдоль лесополосы по краю поля, а основная поворачивала под 90 градусов и через поле шла к полевому стану.
Когда мы с другом подошли к этому разрыву, именно в этот момент из лесополосы в разрыв свернул ехавший на бедарке наш бригадир дядя Ваня Цацынец. Конечно, взрослые уважительно звали его Иваном Дмитриевичем. Прятаться было поздно и мы просто уступили ему дорогу, гадая, что теперь нам будет. Но он даже не остановился, хотя было ясно, что мы несем. Был он инвалидом Отечественной войны, вместо правой ноги имел протез, но с работой прекрасно справлялся и был бессменным бригадиром много лет.
Наши с другом отцы тоже воевали, мой, как и бригадир, вернулся инвалидом, только с изувеченной рукой, в обоих семьях было по много детей и он сделал вид, что нас не заметил. Все зависело от того, какой человек вам попадется, такой ретивый объездчик, как у вас в рассказе, или такой, как ваш председатель или наш бригадир.
А принесенную домой пшеницу мы смололи на ручной мельнице и, хотя у нас еще была мука из пшеницы старого урожая, но именно из свежей мать напекла душистых блинов. Нужно ли говорить, как был горд добытчик?