Зарплата у геологов, а тем более, сотрудников института была очень низкой. В трамвае, в котором я ежедневно ездил на работу, постоянно вывешивались объявления с приглашением в трамвайный парк водителей и контролёров с указанием окладов.
Оклад водителей был гораздо выше моего оклада старшего научного сотрудника – кандидата наук, а вот с контролёром я мог потягаться. В связи с инфляцией наши оклады систематически пересматривались, и время от времени я вырывался вперёд и с пренебрежением поглядывал на объявления в трамвае, но вскоре трамвайщикам вновь удавалось обогнать и устыдить меня. Утешало меня одно – мне моя работа, безусловно, была интересна и нравилась, а вот доволен ли своей работой контролёр?
Я решил в свой внеочередной отпуск, пожалованный шефом, где-нибудь поработать, и такая возможность подвернулась (кто ищет, тот всегда найдет, а под лежачий камень вода не течёт). Мой знакомый из института геологии Академии Наук Узбекистана, с которым мы сотрудничали ещё по работе в Кайраккумской экспедиции, устроился на лето в геофизический отряд партии, проводившей в Букан-тау поиски алмазов.
Партией руководила геолог Головко А.В., личность незаурядная, пользовавшаяся авторитетом и уважением сотрудников партии. Все, кто знал её, подчёркивали её порядочность и честность, обязательность и компетентность
Раньше Узбекистан считался бесперспективным на алмазы, Здесь не было кимберлитовых трубок, вмещающих алмазы в Южной Африке и Якутии, но Головко обратила внимание на то, что в Западном Узбекистане, в частности, в Букан-тау имеются интрузии основного состава такого же типа, как в алмазных провинциях в Австралии.
Она добилась организации поисковых работ и доказала алмазоносность некоторых интрузий, отличающихся повышенными плотностью и магнитностью. Следовательно, они могли выделяться магнитной и гравиметрической съёмками. Эти съёмки и проводил геофизический отряд, в котором работал мой знакомый геофизик. Им нужен был ещё один оператор, умеющий работать на гравиметре.
Я, к моему стыду, знал гравиметрическую съёмку плохо, чисто теоретически, никогда не работал с гравиметром. Теоретические знания, тем не менее, пригодились. Я быстро освоил прибор и через пару дней уже мог работать самостоятельно. А вскоре стал выполнять норму.
Работа была «от зари – до зари». Мы поднимались ещё до рассвета. После плотного завтрака выезжали к месту работы и около получаса тряслись в фургоне Ульяновского автозавода на ухабах недавно проложенной колеи. Неудобства дороги мне возмещали красоты разворачивавшейся на востоке утренней зари и восходящего солнца. В горах такого великолепия мне видеть не приходилось.
Работали весь световой день, возвращаясь в лагерь уже в темноте. Профили наблюдений располагались в холмистой пустынной местности с редкими кустиками вдоль пересохших ручьёв.
Местность только на первый взгляд казалась безжизненной. Кроме ящериц, змей, фаланг, обычных для пустыни, здесь водились зайцы. Не то, чтобы они кишели вокруг, но раза три мне попались на глаза. Однажды, закончив измерения и оторвавшись от окуляра, я увидел, что прямо на меня бежит зайчишка. Когда я поднялся, он был уже метрах в двадцати, на мгновение замер, потом подпрыгнул и повернувшись в воздухе на 90 градусов, умчался в сторону.
Мы уже привыкли к задержкам зарплаты, обычным в этот перестроечный период, и не ожидали, что получим её в срок. В назначенный день А.Головко приехала к нам в лагерь и выдала заработанное.
Позже мне не раз приходилось встречаться с ней и выполнять для её партии кое–какие работы: определять магнитную восприимчивость образцов, опробовать на алмазоносных участках метод вызванной поляризации, и всякий раз, я убеждался, что имею дело с незаурядным специалистом-геологом и выдающимся организатором работ