Утро не принесло новостей, Тобен и Джоан за ночь обратно не вернулись, что означало только одно- с паспортом была Джоан или без, но они каким-то образом все-таки покинули Гоа. То, что они не отзвонились, не говорило ровным счётом ни о чем и Таня, обуреваемая разными думами, была с утра до того рассеяна, что помешивая на плите овсянку, даже позабыла бросить в неё традиционную щепотку изюма. Приступивши на балконе к завтраку под трескотню гоанских белок, она была наконец выведена из своих раздумий Прадипом, деликатно уточнившим:
- А что, изюм к овсянке больше не полагается?
Пока Таня придумывала ответ в заданном элегантном стиле, в саду их дома появился зевая Сабас, который помимо собственника снимаемых ими апартаментов, являлся ещё и тем самым таксистом, который и подвозил вчера бангалорскую парочку в аэропорт.
- Спроси Сабаса! - Кивнула на него Таня Прадипу. - Довёз он их до аэропорта?
- Довез! - Отчитался снизу тот и на вопрос насчёт отсутствия, мол, у Джоан паспорта, добавил, - Можно и без паспорта, Тобен сказал.
- Он с ними в сговоре! - Тихо, чтобы ее не услышали снизу, прошептала Таня.
- С кем? С аэропортом?
- С Тобеном!
- У тебя паранойя!
Окончание завтрака прошло в полном молчании, после чего Таня отбыла в дальнюю комнату и принялась шелестеть там бумажными листами. Периодически от неё доносились реплики « Паранойя!», « И это у меня паранойя?», « И после этого у меня паранойя?»
Потом она появилась на пороге комнаты и кивнув на исписанные ею страницы с материалами дела по гражданину Тобану( он же Тобен), телеграфно сообщила:
- Паранойя не у меня! А у них. Обоих. Они просто нашли друг друга. Больше писать про них не хочу.
И, к месту припомнив цитату из русской классики, добавила:
- А ну вас всех. Полыхаев.
Писать ей, если по-честному, было и нечего. Тобен и Джоан появились в эфире на следующий день, сообщив о том, что долетели хорошо, не вдаваясь, однако, в подробности, которые тут у них тоже никто и не спрашивал. И потекли длинные скучные будни.
Поскольку русская Таня стенографировала эту историю уже достаточно длительное время, то она обзавелась в процессе целой группой присяжных, которые пристально следили теперь за ходом дела и нетерпеливо ее время от времени подгоняли, дёргая за рукав:
- Ну! А дальше?
- Ожидайте! - Усмиряла их пыл Таня, давно потерявшая всякий интерес к происходящему и движимая теперь скорее ответственностью автора за выпущенного на свободу бесхвостого монстра, доукомплектовать которого она могла только одним путём- дописав окончание.
Несколько раз, когда Тобен звонил Прадипу, она честно подсаживалась поближе, стараясь не пропустить ни слова в надежде, что в Бангалоре на что-нибудь наконец да разродятся, отчего ее писание запестрит снова загадками, обманами, слежкой, сценами пылкой ревности, попытками суицида или, наконец, столь долгожданной для всех развязкой. Но все было до слёз скучно. И Таня снова откладывала перо.
Тогда некоторые читатели из числа хороших ее знакомых стали прибегать к хитрым уловкам, пытаясь в телефонных разговорах выведать новости насчёт Тобена, как если бы он был их общим другом или хотя бы другом общих друзей, а ни каким не литературным персонажем. Однако, Таня, вовремя заподозрив первую такую ловушку, отныне была начеку и на любые вопросы на тему парочки отмалчивалась, как будто бы ей и в самом деле было что скрывать. Народ на этот ее трюк повелся и перешёл от выспрашиваний к нажиму и местами даже угрозам.
Под давлением ситуации Таня решилась на крайние меры и в один из дней сделала Прадипу официальное заявление:
- Они там не мычат, не телятся, а я страдаю! - Имела она в виду Тобена, Джоан, Джинси, всех и себя в том числе.
- А я чем могу помочь? - Логично уточнил Прадип.
- Ничем. - Угрюмо ответила автор и перешла к изложению уже зародившегося в ее уме плана. - Хочу закончить эту бодягу. Вопрос- как?
Тут она сладко посмотрела на супруга.
- Устрою-ка я им авиакатастрофу. Гора трупов, концы по ветру и привет!
- Нет! - Оживился Прадип. - Нельзя! Не делай этого.
- Я вообще-то об этом, - Кивнула она на рукопись.
- Неееееет! - Закрыл творческое совещание Прадип. - Нет!
- Все на меня давят! - Загундел автор. - Какой-то кошмар! Как вообще можно творить в такой обстановке!
Ответа не последовало.
В знак протеста над творческим насилием, а, если по-честному, поскольку и писать- то было нечего, Таня засунула рукопись подальше с глаз, прекрасно запомнив, однако, эту схоронку, чтобы в любой момент вытащить оттуда листы, сдуть с них слой гоанской пыли и, наслюнявив карандаш, продолжить эту бесконечную индийскую сагу.
Но, прежде чем ей пришлось разбираться с пылью, прошло целых полгода, когда однажды, уже в конце февраля...
продолжение следует