Наш герой по имени Нар справлялся, как правило, с возникающими сложностями. И только во взаимоотношениях с людьми ему незнакомыми допускал ляпсусы – начинал давать поведенчески необъяснимые сбои.
Следует заметить, что имя Нар ему полностью соответствовало, так как имело исконное семантическое значение. И очень часто его мама, выслушав очередную из его нелепостей, говорила [1] «зай ныт кин нар»!..
Вполне может быть, что идиш, на котором общались его родители, не являлся литературным и в разных странах имел существенные диалектические различия, но тот идиш, а вернее те фразы, которые встречаются в этой новелле, были именно такими, как это фрагментарно передано.
Помнится, когда Нара поселили в этот богом забытый поселок, семейным врачом здесь работал мужчина, с которым Нар находил общий язык, а потом появился другой – довольно таки симпатичная женщина. Она приезжала в поселок на новенькой легковой машине, умело выруливая к месту стоянки. На первом же приеме к ней Нару запомнились ее дорогостоящие кольца и перстни. Ее пальчики, изящно шевелились, завораживая гранено блестящими сапфирами.
Важной особенностью поселка являлось то, что на его краю располагалась больница для душевнобольных. Днем эта больница (на фоне громыхания пшеничного элеватора, лязгов работающих на гусеничном ходу тракторов, визга бензопилы доносившегося из лесозаготовительного пункта) казалась тихим местом. А ночью, когда над поселком всходила блёкло-желтая луна и загадочно мерцали звезды, дремучую тишину захолустья прорезывали душераздирающие крики припадочных. И здесь весьма уместно отметить, что Нару именно в этом поселке по решению медицинской комиссии (диагностировавшей у него психопатические свойства характера) дали государственную квартиру в небольшом четырехэтажном доме. Такой диагноз вызывал у Нара недоумение. Перебирая перипетии своего жизненного пути, Нар, конечно же, мог вспомнить три-четыре случая говорящие о нем, как о носителе взрывного характера. Но это же всего считанные моменты. Да и у кого не бывает!.. Но главное, что «взрывы» эти не сопровождались жалобами соседей, протоколами и официально представленными свидетелями. Очевидно, что Нар, при всей своей безобидности, кому-то из власть предержащих все же перешел дорогу. И в результате получил жилье в этом поселке, в стороне от столичных учреждений и возможности проявления своих умственных способностей.
Теперь, когда не только Нару, но и стандартной бумаге, которая вставляется в принтер, стало известно о том, что в местной поликлинике появился новый врач, пора передать момент непосредственного знакомства с новоприбывшей врачевательницей. После плановой сдачи крови на анализ, Нар записался на прием к этой очаровательной красотке. Не стоит акцентировать внимание на том, что в ее кабинете пахло тончайшим экзотическим ароматом духов, изготовленных на китовом жире если не во Франции, так в Таиланде.
Удивительным было то, что новый врач работала в обычной повседневной своей одежде. Медицинским халатом она не пользовалась. Попросив Нара раздеться до пояса, она не спеша и деловито начала обходить его долговязого фигуру, прикладывая к его грудной клетке стетоскоп. «Можете одеваться», – сказала она, завершив осмотр и вернувшись на рабочее место, начала постукивать своими изящными пальчиками по клавишам компьютера, записывая результаты со сверхзвуковой скоростью.
«Можете идти – сказала врачиха, добавив, – и не забудьте сдать кровь на анализ». Именно в этот момент глуповатость Нара проявилась во всей своей безыскусности. Перед тем как выйти из кабинета, он обернулся и выпалил с искренним сожалением: «Поверьте, что такой женщины как вы, у меня никогда не было и уже не будет»!..
Спустя несколько дней, Нар снова записался на прием. Врачиха, ее звали Рахель Иосифовна, спросила принимает ли он те лекарства, которые были выписаны прежним врачом. Нар утвердительно кивнул. «Продолжайте принимать их постоянно, – сказала она назидательно и добавила, – текущие анализы у вас в норме». Нар выслушал ее наставления с каменной улыбкой и неожиданно вопросительно выпалил: [2] «Дир ред фар идиш»?.. На это Рахель Иосифовна Нару ничего не ответила. Но при этом болезненно втянула голову в плечи и Нар осознал, что она знает идиш, редко в этих краях употребляемый. Разве что, время от времени, случайно, он становился свидетелем беседы двух старых-престарых евреев на языке «маме-лошн» [3], постепенно выходящим из обихода. Нар хорошо знал этот язык. Во время эвакуации он жил в одном из бараков маленького сибирского городка, в тесной клетушке которого проживала семья из семи человек.. И все они говорили между собой только на идиш. А потом, помнится, с фронта вернулся отец. Забрал жену и детей (сына и дочь), и поселился в азиатском городке районного значения. Нару врезался в память тот момент, когда его родители отказались от идиша. Мама стала внезапно обращаться к сыну только на русском языке. «Ред фар идиш» [4], – обиженно требовал Нар. «Фар идиш»? – переспрашивала мама и внушала своему сыну, что она такого языка не знает. «А папа?» – спрашивал Нар. «И папа тоже», – отвечала мама, с испугом оглядываясь на дверь, на которой канцелярскими кнопками был прикреплен портрет Сталина.
На выходе из кабинета Рахель Иосифовны Нар доброжелательно и от чистого сердца, попрощался с ней. «Зайн мир гезунд», – сказал он, успев заметить, что ее опущенная голова еще больше вдавилась в плечи.
Возвращался медленно, думая о том, что Рахель Иосифовна хорошо знает маме-лошн, но по каким-то внутренним причинам чуждается на нем говорить. И потом нонсенс с его стороны проявился в том, что и сам он был не на высоте, перепутав идиш с ивритом. Правильно было бы при прощании с Рахель Иосифовной, сказать: [5] «Зай мир гезунд». А он, вместо тактичного прощания липнул пошлую нелепицу (смесь идиша и иврита): «Зайн мир гезунд» [6]. А еще он с ужасом подумал о том, что теперь Рахель Иосифовна будет считать его человеком нетрадиционной ориентации.
В итоге получилось, как по писанному (скоро сказка сказывается да не скоро дело делается). И правда, дело в этих краях делалось нескоро, но хотя человеку кажется, что переживаемое событие застыло, в действительности оно совершалось чуть ли не со скоростью света.
В наступивший сезон промозглых зимних дождей Нара разбудил телефонный звонок и сладкозвучный голосок пригласил его явиться в поликлинику на прием к доктору Рахель Иосифовне в половине шестого вечера для текущего планового осмотра. Вызывало удивление назначенное время – за пол часа до закрытия.
В коридоре, можно сказать, никого не было, за исключением двух человек. Они, мужчина и женщина, сидели рядышком, как раз перед дверью в кабинет Рахель Иосифовны. Нар жил в этом захолустье не первый год и всех жителей знал в лицо и этих двоих тоже. Оба были в прошлом жителями Средней Азии. Нар невольно отметил, что и сама Рахель Иосифовна было родом из тех же мест.
Нара почему-то пригласили на прием первым. Последовал опрос. По его завершению Рахель Иосифовна неожиданно сказала Нару: «Меня, как медика, интересует только то, что происходит в пределах моего кабинета». «К чему бы это она и на что намекает», – подумал Нар, закрывая за собой дверь с эмалированно выпуклой цифрой 10. В эту цифру (на иврите – «эсер») фатально влюблены жители не только забытого богом захолустья, но и всех остальных близлежащих деревень. «Эсер» в понимании местных жителей означало не только цифру, но и некое признаваемое совершенство предмета искусства или любого другого способа самовыражения. Так, например, Нару встречались коротко стриженные недоросли у которых эта стрижка сопровождалась аккуратно выбритой на макушке цифрой 10. Цифра 10 у них ассоциировалась с понятием сверхчеловека...
Да простит нас читатель за такое отступление – вероятно, по его понятиям, не совсем обязательное. Но изюминка как раз заключалась в том, что у мужчины сидевшего в коридоре рядом с женщиной просматривалась на стриженной макушке ни что иное, как цифра10. Ну, и к тому же, сама Рахель Иосифовна работала в 10-ом кабинете. И все бы тут!.. Но вечернее приключение Нара имело неожиданное завершение. Мужчина, сидевший рядом с женщиной, отмеченный блестяще оцифрованной на макушке цифрой 10, пружинисто поднялся со своего места. Он подошел к Нару, загородив пространство коридора могучими плечами. Вытащив из кармана грузик, подвешенный на капроновой нитке, он начал слегка покачивать его на уровне переносицы Нара, провокационно ожидая ответной реакции.
И что только в эту минуту не пронеслось в голове Нара в образах, именуемых потоком сознания!.. «С какой целью провоцируется конфликт?.. Рахель Иосифовна специально назначила мне поздние часы приема. И соответствие не случайное: одна десятка красуется на двери ее кабинета, вторая – на макушке провокатора».
Психическое состояние Нара испытывало предельное напряжение.
«Подлая подстава! – подумал он. Разумеется, что и здесь, на глухоманном отшибе, все еще верят канувшим в небытие кагэбистским бредням, что у меня психопатические свойства характера и что я нуждаюсь в наблюдении психиатра. А фрукт, колеблющий на уровне моей переносицы маятниковую подвеску, надеется на мою взрывную реакцию. Если я ему сейчас врежу, тут же вызовут полицию. Да еще и женщина, сидевшая словно замороженная курица в коридоре?.. Она подтвердит, что я зачинщик скандала. И с авторитетной стороны Рахель Иосифовны будет подтверждено, что я опасен для окружающих и что меня надо, ради моего же блага, изолировать от социально апробированного социума».
Однако, навязанное Нару противостояние завершилось миролюбиво. Макушечная цифра 10 рывком распахнула дверь в 10-й кабинет и, закрыв ее за собой, космически приземлилась для обсуждения с Рахель Иосифовной результатов галактического эксперимента.
Нар покинул поликлинику внешне спокойно. Но внутри у него и в окружающем пространстве творилось что-то неладное. Перед его переносицей, так ему казалось, продолжал ритмично раскачиваться гипнотический маятник. Четырехэтажные дома, только что стоявшие на холмистом возвышении, исчезли, словно их не было там испокон. Правда, дом в котором он жил, остался на прежнем месте, но на стене со стороны фасада появилось предупреждающее объявление – ИДЕТ ПОД СНОС!.. Квартира соседей была распахнута настежь – простужено скрипела и звучно хлопала форточкой. «Видать по всему, что всех в этом доме, кроме меня, уже переселили», – подумал Нар. Открыв свою дверь, он, смертельно уставший, выпил для оптимизации кровотока пару таблеток аспирина и провалился в столь глубокий сон, что маятник в его мозгу перестал раскачиваться. Нет, ему не приснилось, что его кровь, разжиженная аспирином, вытекла сквозь поры в его коже, оставив после себя красноватый оттенок. Так оно было и на самом деле. А затем где-то в утренние часы к опустевшему зданию сползлись тарахтящие бульдозеры и под их сокрушительным натиском оно было разрушено до основания... И неприкаянные останки Нара перемешались с пылью, щебнем и рухнувшими кирпичными обломками.
15.03.2019
Пояснения:
[1] зай ныт кин нар (идиш) – не будь глупым.
[2] дир ред фар идиш – ты говоришь на идиш.
[3] маме-лошн – материнский язык – т. е., идиш.
[4] ред фар идиш – говори на идиш.
[5] зай мир гезунд – оставайся в здравии, будь мне здоровым.
[6] зайн мир гезунд – х&й мне здоровый.