Словосочетание "трамвающий летай" принадлежит моей дочери. И думаю, в этом случае она переставила слоги умышленно. В более раннем возрасте слоги у неё путались сами собой. "Кашалатка" вместо шоколадки, "чевряк" вместо червяка. Она недоумевала, почему мы смеёмся. Или "параношки". Когда её увозили на всё лето к бабушке, чтобы её понять после долгой разлуки, нам требовался переводчик.
- Дашунь, ты чего?
- Папа, я параношки.
- Что, что?
- Да я же параношки.
- Бабушка, переведи, пожалуйста, что говорит твоя внучка?
- Она говорит "понарошки".
- А-а, теперь ясно.
У бабушки (моей мамы) - раздолье. И для детей, и для зверей.
Хрюшка, кошка и собака - дружат: вместе едят, играют, бегают друг за другом. Мой, чумазый от тамбовского чернозёма, ребёнок тоже похож на зверушку: чёрные озорные глазёнки, жёсткие смоляные взъерошенные волосы.
Первый раз мы привезли Дашуню в деревню - пятимесячную. За спиной у меня был огромный рюкзак с палаткой и кинокамерой, на плечах - по сумке с пелёнками, распашонками и провиантом; в руках - ребёнок. Жена везла деньги, документы, пудру, крем и губную помаду.
Палатку растянули между двумя яблонями. У этого жилья были некоторые достоинства перед бревенчатым сооружением: свежий воздух, прохлада, отсутствие комаров и мух. Ребёнок спал с нами, в люльке, сплетённой из ивовых прутьев. Чтобы качнуть люльку, стоило только поднять руку. На палатке был даже номер: 98А. Это для киносъёмок. Павильон, творческая лаборатория.
Сейчас очень жалею, что мало снимал родных, самые простые житейские ситуации. Меня учили, что нужна идея, замысел, тема, сценарий. Теперь понимаю, что тот мой замысел и моя идея гроша ломаного не стоят. Нет ничего интересней и значительней самой жизни. Мелькнёт на экране родное лицо, подчинённое замыслу, хочется задержать на нём взгляд, но оно уже вытеснено сюжетом, социально значимым комбайном, струящимся зерном, копной соломы. Всё равно, что смотришь программу "Время". Нет в живых мамы, бабушки, тётушки, дядюшки. А они промелькнули в луче проектора и исчезли. И дело даже не в том, что изображение длилось короткие минуты. Я не сумел передать неповторимые черты характеров и ничего не значащие в повседневной жизни, но бесценные с нынешней высоты приметы времени, его дух, колорит.
Бабушка моя, Татьяна Андреевна, всю свою долгую жизнь, не считая нескольких лет ссылки в заполярный Мурманск, прожила на одном месте. Она родилась в селе Старосеславино и там же похоронена. К их несчастью, они с дедом Никитой, который сгинул в великой мясорубке войны, много трудились, имели корову, лошадь, за что и были зачислены в кулаки. Но не окажись они на Севере, не было бы и меня. Вот теперь и думай, благодарить мне или хаять предводителя коллективизации Иосифа Сталина. Всё перепуталось, переплелось в нашем беспокойном непутёвом государстве. Не могу с уверенностью сказать, что я счастлив на этом свете, но мне очень не хотелось бы пропустить наше время и не знать, что здесь происходит на поверхности.
Не было бы меня, не стало бы и моей дочери с "трамвающим летаем".
Из очередного промыслового рейса с заходом в Данию я привёз дочери вращающееся кресло. И что вы думаете, она стала больше тянуться к письменному столу? Нет. Наши дети, иногда к сожалению, повторяют нас самих. Когда нужно было учиться, мы не учились, а когда можно уже не учиться и избавиться от сомнений, мы продолжаем докапываться до истины.
Моя дочь вместо того, чтобы накапливать знания, выкатывает кресло на середину комнаты и, вытянув длинные ноги, вращается в нём до тех пор, пока... у кого-то из взрослых не закружится голова.
К чему я это всё? Да так. Как-то неспокойно на душе. Дочь уже выросла, научилась правильно говорить, а у меня, наоборот, всё перепуталось. Вот тебе, бабушка, и трамвающий летай.
1990 год