Урок

- Войдите, - откликнулась Мария Сергеевна. Оглядела себя в громадном зеркале и осталась довольна. Модный костюм плотно облегал тугое тело. Умело нанесённый макияж и тонкая дуга выщипанных бровей создавали яркий образ привлекательной, но хищной, молодой женщины.
Вошёл юноша в военной форме. Пошла волна смятения. Не могла определить, чем странен он. Чёткая выправка, но не солдат.  Молод. Гордо откинутая голова не вязалась с робким движением, которым вытащил мятую ученическую тетрадь.
- Что у вас?
- Вот, - юноша неловко протянул её.
Понятно. Очередной графоман. С нескрываемым разочарованием редактор газеты открыла рукопись:
«По дороге в гимназию обсуждали учительские фантазии. С одной стороны – разнообразие. С другой – показуха. Нужна лишь самим учителям. Но приглашению на открытый урок обрадовались. Лишний повод попасть в город».
Голова редактора склонялась ниже и ниже, чтобы разобрать нервные строчки. Из-за немыслимого количества ошибок в неопрятной тетради приходилось продираться сквозь бурелом фраз. По редакторской привычке хотелось преподать элементарные уроки работы с рукописями. Выпрямилась, приподняв грудь от поверхности стола. Взглянув на юношу, передумала и спросила:
- Вы кадет? – Мария Сергеевна заметила буквы «КШ» на погонах.
- Так точно! – Вскочил севший было кадет.
- Садитесь, садитесь, - она с усилием продолжила чтение, стараясь вникнуть:
«Взвод выстроился в две шеренги. Я осмотрел кабинет. На стенах привычные портреты, изречения. Но почему в классе одни девчонки? И тех мало. Хотя, да. Гимназия. «Литературный» класс. Пацанов не заманишь. Решили нас, безответных, притянуть.
Учительница наскоро поздоровалась, представила нас и предложила сесть по выбору. Девчонки замялись, но расселись. Настала моя очередь:
- Взвод, вольно! Распределиться по свободным местам!
Сам облюбовал место за первым столом ближе к экрану. Зрение слабовато. А учителя норовят не на доске писать. Больше на экране показывают. Думают, что там можно что-то разобрать».
Почувствовав взгляд паренька, Мария прервала чтение и подняла голову. Тот пристально рассматривал её. С виноватым видом отвёл глаза от упругой, выставленной будто напоказ, груди. В разрез спускалась цепочка, заманивая взор в ложбинку и предлагая отгадать: что там прячется? Мария Сергеевна поправила блузку и довольная тем, что вогнала в краску паренька, спросила:
- Где ваша школа? Я к вам недавно из Москвы.
- Я тоже всего второй год здесь. А школа за городом. Там раньше солдатские казармы были.
- Ага, – и продолжила разбирать загогулины:
«Пока сомневался, за намеченный стол юркнула какая-то пичуга. Сел справа от неё. Место удачное. Повернув голову налево, к учительскому столу, я мог беспрепятственно разглядывать правую половину лица соседки. Ничего особенного. Светлая. Такие же светлые некрашеные волосы, короткая стрижка. Небольшого росточка, худенькая в меру. Нос немного вздёрнутый. На девичьей щеке несколько трогательных веснушек. Делает вид, что внимательно слушает учительницу. Та разошлась и патетически восклицала, показывая картинки на экране. Слова не долетали. Куда интересней та особа, что рядом.
– Тебя как зовут? – зашептал я в ушко с простенькой серёжкой в мочке.
Его обладательница глянула в мою сторону и отвернулась.
«Не приглянулся». Стало скучно. Опустил голову, разглядывая сверкающий лаком стол. «Надпись оставить на память, что ли?» Вытащил из кармана ручку. Не решился. Начал малевать на выданном листке. Обратил внимание на тетрадь соседки-задаваки. Явно не литература. Я заинтересовался. Конспект урока по программированию в кодах!
В изумлении наклонился и зашептал:
- А чего у тебя тетрадь с прогами?
- Следующий урок – электив. Домашку -  не успела.
- Давай помогу.
- Только не делай вид, что вас в кадетке Ассемблеру учат! – презрительно зашипела она.
- Не изучаем. Но я знаю.
- Если такой умный, чего в школу для деби…, - она прикусила губу, проглотила полувылетевшее слово и закончила, - … пошёл?
Обижаться нечего. Права, зараза. Такими словами и старшина нас чистит, когда доведём.
Вспомнился подслушанный разговор. Мол, контингент у нас... Отдают в школу-интернат тех, у кого проблемы. В школе. Или в семье. Нет отца, или матери, или обоих. Или они есть, но такие, что почти нет. Алкаши, которые понимают, что в интернате сыновьям лучше будет. Сыты, есть кому приглядывать. Что поделаешь? Всё правда. Согласен. От товарищей у нас прошлую жизнь не скроешь. Я, например, знаю всё о друзьях и недругах. Круглые сутки друг о друга локтями трёмся. Ну, да. Поведение у нас не гимназическое. И язык далёк от литературного. Ближе к матерному. Учился бы здесь – навёл бы шухеру всем этим маменьким дочкам! «Не заводись», - одёрнул себя и зашептал:
- Меня, например, выперли из девятого класса такие вот, - кивнул в сторону говорливой учителки. – А в кадетке меня понимают. Недавно замком стал.
- Замком? – она захихикала, не сдержав себя. И тут же прикрыла ладошкой рот. Такой чистый и нежный голосок! Я забыл обо всем и кинулся выкладывать как близкому другу:
- Заместителем командира взвода. Командир взвода у нас капитан. Я – его зам. Ассемблер изучал в восьмом классе. Что с домашним?
Недотрога недоверчиво придвинула тетрадь. Поглядывая на не закрывающую рот ораторшу, начал писать.
- Смотри. Загружаешь эту ячейку. Делаешь сдвиг. Отправляешь по этому адресу. Дальше - переход …
Брезгливое выражение на её личике сменилось интересом. Забыв про урок, она вслушивалась в мой шёпот. А когда кончил писать программу, открыто повернулась ко мне и восторженно произнесла:
- Здорово! Умница.
Губы приоткрылись, она подалась навстречу. Я придвинулся. Замер в ожидании. Прикрыл глаза. Похвала затмила реальность. «Спросить телефон. Звонить не сразу, пусть не задаётся. Потом. Пойду в увольнение, встретимся. Что неприметная – ничего. Я тоже не подарок. А то, что не похожа на куклу крашеную – класс! По мне. Нельзя упускать».
Сорвалось! Получив резкое замечание литераторши, которой надоели наши вольности, соседка сникла и отвернулась. Оставалось только прислушаться.
- Итак, ребята, мы подошли к самому важному этапу урока. Как вы можете сформулировать тему? Активнее. О чём говорили? Правильно. Влияние классических литературных произведений на нашу сегодняшнюю жизнь. Молодцы! В оставшееся время вам предстоит написать небольшое сочинение на тему «Классики и мы».
Мне послышалось: «Классики ямы». Потом дошло. Ямы ни при чём. На листочках? Я от скуки там чёртиков нарисовал. Хорошо хоть без неприличных слов и картинок. Но за 15 минут? Да любое сочинение дня три пишу. Или в интернете списываю. Почему дают темы, на которые не хочется писать? «Классики и мы». Надо ж так сказануть? Классики! Ха! Есть «классики» – игра девчачья на асфальте. Ради смеха про это написать? О-о, будет умора! Или про ваши малюсенькие классы? Вот уж настоящие классики, а не классы. В которых 15 человек и те паиньки. Чего ж не учить? А если 30 и все пацаны-оторвы? Как наши. Не пробовали? Ради хохмы так и написать: «Ваши классики в гимназии и мы, которые кадеты». Хорошо в ваших искусственных классиках учить ваших искусственных девочек. Тех, что с первого по выпускной класс подвозят к крыльцу на крутых тачках. Чтобы не дай бог не встретились они с такими как мы. Ага! Только кого вы приглашаете для прохождения парадным строем на площади? На возложение венков к памятникам? Для почётного караула? То-то.
Всё-таки, почему нас пригласили? Для массовки? Хотели просветить? Приобщить к высокому и светлому? Да, это не порнуху на смартфоне смотреть ночью под одеялом. О светлых идеалах тоже говорить надо. Ладно. Начну. Конечно, классики влияют на нашу жизнь. Благодаря им я встретил такую клёвую девчонку, как моя соседка.  Теперь главное – не потерять. А про классиков литературы мы напишем. Не жалко. Лёг на стол и зашкарябал на чистой стороне листа.
К реальности вернули пацаны: «Митяй, сдавай!» Я виновато оглянулся: «Что? Конец?»
Видать, вид у меня был такой обескураженный, что подошла светящаяся радостью от удачно проведённого урока училка:
- Да, закончился. Видите, уважаемый кадет, как интересно, быстро и незаметно проходят у нас в гимназии уроки!
Молча сунул в разбухшую протянутую руку лист с написанной темой и первым предложением. Осмотрел класс. Гимназистки, белый верх, тёмный низ, по одну сторону. Моя крутая братия, в парадной форме, по другую. Растерянно окинул взором девичий строй. Какие-то все они на одно лицо. Тем более, когда анфас. Где же она, моя ненаглядная? Которую я разглядывал-разглядывал, да не успел  наглядеться. Где она? Заныло сердце».
В конце рукописи стоит: Митя Каров. Тел. № …
Мария Сергеевна закрыла тетрадь, но продолжала смотреть на стол, не поднимая глаз. Её задели слова «моя ненаглядная». Отчего она ни от кого не слышала подобного? Забыв о прямой спине, ссутулилась, опять оперлась грудью о стол, задумалась:
«Что сказать этому мальчику в форме? Дело не в том, хорошо написано или плохо. Тут другое.
Вот сидит она. На улице к ней обращаются «девушка». Хотя она старается выглядеть солидным редактором газеты. Да, стала во главе этого местного издания случайно. Так получилось. Повздорила в своё время с Пашей. Вроде ничего парень. Но в том-то и дело, что «ничего». Дал ясно понять, что семья с неизбежными, как он выразился, «сопливыми» детьми – не для него. А она? Так и будет до пенсии мотаться с ним? Конечно, на пару объехали кучу достопримечательностей. Пашка - замечательный спутник для музеев, театров, ресторанов. Но больно прилипчивый. Ни на минуту не оставляет, чтобы отдохнуть. Даже когда она пытается уединиться и писать в блокноте по выработанной привычке. И тут сует свой нос: «Что да как? Кому пишешь?» За это время с ним не написала ни одной строчки. Что строчки! Ни одной стоящей мысли не задержалось в голове. Уел настолько, что решила бросить всё. Ещё и родители. Учат и учат. Что, она - девочка? Прочь! Перевод на заочное отделение литинститута. Чтобы содержать себя – согласилась на работу в провинции. Уйти от жестокой столичной реальности. Для чего? Думала, что здесь, в тиши,  будет писать. Не зря же крупные писатели и поэты отсюда. Из глубинки. Писать не останавливаясь. Как этот мальчик напротив. И иногда публиковать рассказики. Вон Шолохов. К её годам успел прославиться на всю страну «Донскими рассказами». Она хуже?
Однако, что имеем? Редакция - это она сама. Вместо творческой работы – куча рутинных дел. А газета? Просто еженедельный справочник. Основное место – программа передач. Отчёты депутатов. Вести с полей. Куча рекламы, объявлений, поздравлений. А когда-то это издание было газетой, три номера в неделю.  Где печатались и стихи, и проза. Только давно. Ещё при Советской власти. Что сделать прямо сейчас? Сказать, что рассказ можно выразить в форме объявления? Мол, кадет Митя просит отозваться соседку, с которой сидел в гимназии на открытом уроке учителя высшей категории по литературе. Да-да, высшей. Ту «учительшу» помнит, интервью брала. Итак, просит откликнуться и позвонить по указанному ниже телефону.
Этого ждёт? А кто ждёт меня? Паша не вспоминает. Здесь на мою яркую внешность никто не клюёт. Может, боятся столичной штучки? Зря бросила этого липкого Пашку? Хоть кто-то был, чтоб снять тоску в постели. Нет, не нужна ему именно я. Ему нужна была хоть кто-то, просто спутница. И наоборот. Я … Кого-то, кому была бы самым главным в жизни, кто мог сказать «моя ненаглядная» -  не разглядела. Вот как оно вышло, не разглядела. Встречусь ли я с ним когда-нибудь? Был ли он? Такой, чтоб друг для друга стали ненаглядными? Неужели этот пацан смог своей замурзанной тетрадью,  будь она неладна… Смог преподнести ей урок? Урок далёких для неё теперь чистых романтических чувств. О которых она, наконец-то, задумалась. Столько мыслей родили эти с трудом разбираемые, словно во врачебных рецептах, надсмехающиеся каракули со смятых страниц! Боже мой!»
Машенька, как звали её близкие, поникла в подставленные ладони, зажмурилась. Покачала головой. Опомнилась. Сейчас, однако,  говорить надо. Хоть что-то. Она медленно стала поднимать голову, чтобы увидеть глаза напротив и …