Фото 37 миллиметровой противотанковой пушки на деревянном лафете образца 1930г.
Памяти моего институтского преподавателя
доцента ВЛТИ Александра Михайловича Гукалова
Ящик – он и в Турции ящик! – подумает неискушённый читатель. Может, оно и так, но только если он не предназначен для снарядов, патронов, мин, авиабомб и является военной продукцией, то есть спецукупоркой. Для истории вопроса скажу, что до и во время войны производство спецукупорки находилось в ведении НКВД под руководством Лаврентия Павловича и производилось на более чем шестидесяти заводах страны.
Только за год производилось от шести до семи миллионов комплектов этой спецукупорки. Возглавляя в конце шестидесятых технический отдел Ростовской мебельной фирмы «Дон», мне пришлось оформить допуск к секретным документам и подписку о неразглашении очень важной государственной тайны: оказалось, что планом производства, кроме мебели, предусматривалось изготовление деревянных снарядных ящиков для Министерства Обороны СССР.
Подумаешь, задача, - скажете вы, - в конце концов, не
стрелять же из этих ящиков! Действительно… но, во-первых, по техническим условиям эти треклятые ящики производились из массивной древесины определённых пород первого и нулевого сорта, имели драконовские требования к качеству продукции, а, во-вторых, древесина, как таковая, в производстве нашей корпусной мебели вообще не использовалась.
Это совершенно иная технология производства, которая предусматривала камерную сушку древесины, а значит, и наличие сушильного хозяйства.
Приёмка производилась военным представителем по всей строгости военных инструкций. Короче, при простоте конструкции, мороки с ней было предостаточно. Ещё хорошо, если приёмка не связана с испытаниями (на полигонах,
стендах, аэродромах и т.п.). В связи с этим я вспомнил совершенно неправдоподобную, но очень смешную, как нам, студентам шестидесятых, казалось, историю, рассказанную доцентом Гукаловым Александром Михайловичем.(ФИО не
изменены. Он давно ушёл из жизни.)
Александр Михайлович преподавал гидротермическую обработку древесины и как-то на лекции упомянул технологию сушки и вакуумной пропитки ступиц деревянных колёс, чем очень развеселил студентов. Я спросил его, зачем это нам в век космоса и современных технологий? Кому нужны эти лошадиные колёса? Он, грустно улыбнувшись, ответил, что гужевой транспорт в нашей необъятной стране никто не отменял, а носителей технологии производства деревянных колёс уже сейчас не сыщешь днём с огнём.
Расскажу я вам, ребята, одну историю, которая чуть не исковеркала мне всю жизнь.
- До войны, после техникума трудился я на деревообрабатывающем заводе наркомата внутренних дел. Выпускали мы одноконные оглобельные, пароконные дышловые и двухосные повозки. Всё по заказу Артиллерийского Управления РККА.
Планом производства предусматривался и выпуск
деревянных лафетов для 37 и 45-миллиметровых противотанковых орудий.
Не верите? Думаете, что победу ковали только Т-34? Нет, ребята, воевали всем, что было, а 45-мм батальонная пушка Соколова приближала победу не хуже современных танков. Да что говорить… летали на чём? Шутили, что на фанере! А ведь это правда. Спросите нашего доцента Хрипушина Захара Васильевича
– он как раз этим и занимался. Наверняка рассказывал о конструкции клееного лонжерона – его любимый пример!
Сорокопятка первой половины войны предназначалась для ведения огня с колёс. Деревянные колёса с металлическим ободом не имели подрессоривания. На поле боя пушку легко перекатывали два-три номера расчёта. При необходимости систему легко разбирали на семь частей и переносили во вьюках на себе солдаты. При необходимости систему можно было разобрать на брус с осью, щит и пару колес. Колёса весили сто семь килограммов. Все орудия в походном положении перевозились с помощью пары лошадей на нашем примитивном колёсном передке.
Это уже позже появились лафеты на резиновом ходу. Так-то, ребята. А работал я мастером именно колёсного цеха.
Технические условия были жёсткие, особенно ответственной являлась ступица колеса. У неё сложная технология изготовления, в которой предусматривалась особая гидротермическая обработка. Ступица пропитывалась маслом в вакуумных установках. О технологии изготовления колёс можно говорить много – времени на это нет. Я расскажу о военной приёмке.
Военпредов боялись, как огня. Приёмка партии готовой продукции производилась минимум два дня. Сначала изделие представлялось в собранном виде, затем разбиралось на узлы и детали, и их технические параметры проверялись самым тщательным образом. И что самое главное – техническими
условиями определялись прочностные испытания колёс.
Можете смеяться, но лучше заплакать: испытаниями
предусматривалось сбрасывание колёс со второго этажа цеха! Кто это придумал? Не знаю, но точно не инженеры. Уверен, что военные. Наш начальник цеха, Карцев Илья Степанович, говорил, что такое мог сообразить только военный с одной извилиной от
шапки.
Вправе сколько угодно потешаться над этим, но
военпреда не обойдёшь. Положено – вылож и покаж!
Сборочный цех располагался, как раз на втором этаже, из окон которого можно было увидеть котельную и склады, а главное булыжный двор завода.
Не буду томить: испытанию подвергались не все колёса, а определённая ТУ партия из пяти штук. Испытания считались успешными, если десять процентов партии выдерживали это варварство. Но фокус в том, что эти десять процентов составляет половину колеса! Военпред требовал сбросить колесо – мы тряслись, плакали, но сбрасывали. Если колесо разбивалось, требовалось предоставить новую партию.
- Но это же идиотизм, - выскочил я с места, - Александр Михайлович, разве никому не пришло в голову, что это какое-то средневековье? Надо разработать математическую модель нагрузок на колёса. Их же во время эксплуатации не сбрасывали с самолётов или ещё откуда? Что за глупость? А потом – колесо могло удариться о камень по оси спицы или между… может попасть и в промежуток земли между камнями.
- Вот-вот, между, по оси! Побывали бы на моём месте – о моделях бы не мечтали. В конце сорок первого из десяти моих
колес разлетелось три. Всю партию военпред забраковал, а меня забрали…
Вышел через месяц – работать некому, все на фронте. Руководство завода дало хорошую производственную характеристику, а думал всё… Конец. В военное время законы суровые.
Всё, ребята, звонок. До завтра.