Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
461. 20 дней до приказа. 08 сентября 1973 года.
Сводка погоды: Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Суббота 8 сентября 1973 года. БПК "Свирепый" на якорной стоянке вблизи острова Исландия, напротив полуострова-мыса Стоккснес (исл. Stokksnes). Данные метеостанции Рейкьявик (сев.) Исландия, географические координаты: 64.132,-21.933. Дневная температура: мин.: 5.0°C тепла; средняя: 7.0°C тепла; макс.: 9.0°C тепла, Эффективная температура (температура самоощущения человека) 2.8°C. Слабый ветер дует со скоростью 5 м/с (18 км/ч, 3 балла). На фалах колышутся сигнальные флаги и сонно встряхивается наш военно-морской флаг и гюйс. Короткие, хорошо выраженные ветровые волны (легкое волнение на 3 балла), красиво и рельефно украшают пологие холмы океанской зыби. Средняя высота волн - 0,6-1 м, длина - 6 м. Осадков нет, только холодно. 8 сентября 1973 года солнце взошло в 06:30, а зашло в 20:19 (GMT+1).
После ухода из ленкаюты замполита капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина ко мне ворвался мой друг-годок Славка Евдокимов, с которым мы в последнее время как-то сбавили "обороты дружеского общения" и деловым тоном, торопясь и захлёбываясь в словах, позвал меня "в баньку". Оказывается, сегодня 7 сентября 1973 года остаётся ровно 20 дней до выхода приказа Министра обороны СССР о ДМБ (демобилизации военнослужащих срочной службы призыва осень-зима 1970 года).
- Представляешь, Саня! Двадцать дней до Приказа! - горячо шептал мне в ухо Славка Евдокимов. - Через двадцать дней выйдет приказ и тогда...
- А что тогда, Слава?
- Тогда меня не замай! Тогда я буду ДМБовским годком! И сам чёрт будет моим братом!
- А если война? - не удержался и "весело" спросил я друга. - А если поход? А если мы будем в море полгода? Тогда как?
- А никак... Всё равно я буду ДМБовским годком и никто мне теперь не указ. Наоборот, всё будет по-нашему, по-годковски...
Славка Евдокимов возбуждённо бегал по узкому проходу в зале ленкаюты, стукался голенями и коленями о банки (лавки), стенды, лежащие между банками натовские и американские радиогидроакустические буи и большие мотки проводов к гидрофонам и ликующе говорил мне о том, как он и его годки-товарищи, будут наводить свои порядки на корабле... Я встревожился.
- Вы что же? Хотите "болт" положить на службу? - спросил я не в меру разошедшегося друга.
- Да нет, что ты! Это я так, для красного словца. Конечно, нет. Наоборот... Мы решили своим примером показать молодым, что значит опыт годков на БС. Так что не боись и передай своему замполиту, что осенние годки призыва семидесятого года своё дело знают и не подведут.
- Вот и хорошо. Поздравляю! Спасибо за службу!
- Спасибо не булькает, - тут же отозвался мой находчивый друг.
- Увы, Слав, я на мели и сухой по полной, - сказал я другу, не кривя душой. - Фляжка опустела и пока пополнение не предвидится.
В подтверждение своих слов, я вытащил из сейфа мою заветную простую алюминиевую общевойсковую флажку, отвернул винтовую крышку-пробку и перевернул её горлышком вниз. Из фляжки не капнула даже капелька "шила" (спирта). "Лався" (так ласково называл самого себя Славка Евдокимов) тяжко и по-детски горестно вздохнул...
- Я понимаю.., - сказал он грустно и тут же "вскипел" бурной радостью. - Ерунда! Годки тебя приглашают в баньку. Пойдём, Суворов, попаримся, погутарим, пообщаемся. Ты нам расскажешь про свою Оленьку, а мы тебе тоже кое-что скажем. Пойдём... Годки тебя зовут на "стрелку".
- Бить будете? - деловито с ноткой тревожной насмешливости спросил я друга.
- Не, что ты! Просто ребята хотели бы с тобой договориться, как жить дальше. Пойдёшь?
- Пойдём...
Вот так, совершенно неожиданно, нежданно-негаданно, я очутился ночью в нашей корабельной бане и в парилке, в которой собрались некоторые наиболее значимые годки призыва осень-зима 1970 года. Идти в баню на "стрелку", то есть на нашем флотском жаргоне на встречу или рандеву с общением, которая в любой момент может превратиться в разборку, выяснение отношений с непредсказуемыми последствиями или в "сходняк", в закрытое совещание или в толковище узкого круга доверенных людей, без какого-либо "гостинца" нельзя было, поэтому я захватил с собой десяток разных фотографий носовых бурунов, которые сделал после памятной фотосессии бушующего океана на крыше ГКП и ходового мостика.
Фотоснимки были небольшого формата и делались для того, чтобы выбрать из них лучшие для последующей печати снимков большого формата, поэтому их было много (несколько десятков) и все они были, увы, разного качества, контрастности, резкости, формы и содержания. Однако, когда у тебя совсем нет никаких фотографий со службы, с БС (боевой службы), то и такие фотоснимки являются большой редкостью и ценностью.
Я знал, для чего зовут меня на "стрелку" в баню годки... Они зовут меня для того, чтобы "подружиться", договориться о дальнейших наших взаимоотношениях, чтобы я им не мешал, не противодействовал, иначе они меня сомнут и, если надо, сделают показательную "тёмную". Они будут требовать от меня уважения их годковского статуса и положения в экипаже, соблюдения годковских традиций, а я им должен буду напомнить или рассказать об этих годковских традициях, потому что все они, посредством моего неугомонного и инициативного друга-годка Славки Евдокимова, знали, что я являюсь хранителем "годковского закона" изначального первого экипажа БПК "Свирепый". Мой старый рисовальный альбом с записями норм и правил морского и годковского законов я только однажды показал Славке Евдокимову и он теперь всем "шёпотом" и "по секрету" рассказывал, что "Суворов - настоящий годок, хранитель Закона".
Я себя не считал ни "годком", ни "хранителем Закона" (с большой буквы), а просто хронистом, хранителем истории БПК "Свирепый", летописцем и фотолетописцем корабля, но у Славки Евдокимова были свои представления о своём и моём статусе на корабле, а годки, по инерции и традиции, где-то глубоко в своей памяти продолжали считать меня комсоргом корабля, представителем личного состава в отношениях с командованием корабля, с командиром и замполитом. Отношения со старпомом и командирами боевых частей и служб, кроме начальника РТС капитан-лейтенантом К.Д. Васильевым и командиром БЧ-5 капитан-лейтенантом В.Н. Силкиным, у меня не складывались - командиры боевых частей не признавали меня комсоргом корабля и "со скрипом" терпели мой статус "помощника замполита", потому что я был "простой матрос" (хотя уже имел звание старшины 2 статьи), а они - офицеры, "белая кость"...
В корабельной бане собрались и тесно сидели на банках (лавках) голые годки: "добродушный великан" Боря Аносов (радиотелеграфист), весёлый, принципиальный и очень ответственный Александр Варава (старший радиометрист ПИП РТС), сдержанный и самоуглублённый Коля Вишневский (старший электрик ПЛО), умный, хитрый и осторожный, но очень верный и правильный Микалин Горловский (старший телемеханик), мой друг, товарищ и братишка Славка Евдокимов (старший радиометрист БИП РТС), солидный, степенный и очень честный в отношениях Степан Клапин (командир отделения комендоров и член комитета комсомола корабля), красивый, стройный, самостоятельный и не по возрасту взрослый Пётр Мазур (командир отделения радиометристов-наблюдателей, член комитета комсомола корабля), вечно незаметный, скрытный и молчаливый Коля Морозов (командир отделения БП ЗАС БЧ-4), скромный , терпеливый и очень порядочный Саша Паринов (старший механик ТФ ЗАС), такой же скромный, честный и порядочный Саша Прибылов (командир отделения механиков ТФ ЗАС - засекреченной аппаратуры связи), друг, товарищ и флотский брат Славки Евдокимова, сдержанный, скрытный, мужественный и стойкий Виктор Фёдоров (командир отделения мотористов БЧ-5) и несомненный авторитетный лидер группы - Александр Николаевич Бокша - старший радиометрист БИП (боевого информационного поста) РТС, мастер проводки целей на планшете воздушной, надводной и подводной обстановки на ГКП (главном командном пункте).
Со мной вместе в корабельной бане "набилось" 14 человек. Остальные годки осеннего призыва 1970 года то ли уже помылись, то ли не были приглашены на эту встречу, то ли находились на вахте или дежурстве, то ли уже спали после вахт. До моего прихода годки явно уже успели "принять на грудь" чего-то "бодрящего", потому что атмосфера запахов в моечном помещении, заполненном горячими парами бани, была соответствующая. Я не стал показательно морщить и кривить лицо, шмыгать носом и дышать ртом, а понимающе усмехнулся и предложил ребятам фотографии. Все с жаром начали рассматривать фотографии и отбирать себе по одной "на память". Этот нехитрый приём сразу же расположил меня к годкам, потому что это было их главное требование - предоставить годкам такие же фотографии со службы, какие я делал один раз в две недели командиру корабля и замполиту.
- Молодец, Суворов, сечёшь момент! - восклицал кто-то из авторитетных годков. - Сразу словил суть! Правильно! Давай ещё фоток! Годки имеют право!
- Нет вопросов, - бодро отвечал я. - Давайте фотобумагу и фотореактивы и фотки будут. У меня фотобумаги уже почти нет и ту, что есть я обязан тратить только на служебные дела.
- Не винти, Суворов! - тут же кто-то возражал. - Чтобы у тебя и не было в запасе фотобумаги? Не поверю! Себе-то припас пару пачек? Да?
- Припас, - "честно" признавался я. - Так это же себе...
- Себе ты в любой момент можешь фотки сделать, - возражали мне годки. - Тебе ещё "полторашку" служить, а нам к ДМБ готовиться. Плёнки-то у тебя остаются...
Шум и гам, порождённый парами самодельного алкоголя, жаром, идущим от щели в двери парилки и накалом страстей делёжки принесённых мной фотографий, усилился и два командира отделений, старшины 1 статьи Пётр Мазур и Александр Бокша практически одновременно подали негромко команду: "Ша!". Все затихли... Сейчас начнётся "стрелка"...
- Сегодня 20 дней до Приказа, - негромко сказал голый с красивым стройным молодым телом Петя Мазур. - Праздник. Давайте без лишнего "базара". Суворов лучше нас знает, что он должен годкам и что годки должны кораблю. Его учить не надо, он сам кого хошь научит...
- Да, - подтвердил слова Петра его друг и товарищ Александр Бокша. - Суворов был в первом изначальном экипаже корабля в Дивизионе ещё с 7 марта 72-го года и его годки избрали комсоргом корабля, хотя он тогда отслужил всего три месяца на флоте. Помните, как это было?
Присутствующие закивали головами, зашумели, заговорили, вспоминая былые времена, проведённый в 67-м Дивизионе строящихся и ремонтируемых кораблей ДКБФ в Калининграде.
- А правда, что ДМБовские годки передали тебе на хранение "годковский закон"? - спросил меня кто-то и все присутствующие с любопытством воззрились на меня.
- Правда.
- А ты можешь нам показать этот закон?
- Так я вам его уже не один раз показывал, - сказал я ребятам. - Вернее рассказывал... На каждом собрании, на каждой нашей встрече на посиделках в ленкаюте, на баке во время перекура, в стенгазетах, я всегда говорю вам и напоминаю нормы и правила из "годковского закона".
- Да? Что-то не помню! Напомни, как это?
- Ну, например: Все моряки - братья, братишки; Сердце - любимой, память - матери, жизнь - Родине, честь - никому; Корабли и матросы врагу не сдаются; У матросов нет вопросов, у матросов одни ответы; Третий тост: За тех, кто в море, за тех, кого нет с нами; Кто последний поест, тот убирает со стола и моет посуду; Кто первый на месте, тот старший, то есть хозяин положения; Моряк всё пропьёт, но флот не опозорит; На нет суда нет; Моряки своих не бросают; Адмиральский час - святое; Нас мало, но мы в тельняшках; Моряк ребёнка не обидит...
- Так это мы и без тебя знаем! Это все знают! Это не закон, это традиция!
- Верно, традиция, старинная морская и флотская традиция, но законная традиция, ставшая морским законом.
- А ты нам не морской, а годковский закон скажи... Что годки имеют право делать?
- Суворов, скажи народу, что ДМБовские годки имеют право делать, а что не имеют права, - негромко попросил Степан Клапин, мой самый надёжный и верный соратник в комитете ВЛКСМ БПК "Свирепый".
- ДМБовские годки, как любые годки, кто отслужил положенный срок срочной службы и кому осталось служить 20 и менее дней до ДМБ, идею и традиции годковщины не предают, а следуют годковскому закону и своим правилам, потому что у каждого призыва формируются свои неписаные обычаи, традиции, правила и нормы, - сказал я ребятам серьёзно, заложил ногу на ногу, чтобы как-то прикрыть наготу, скрестил руки на груди и продолжил, глядя в какую-то далёкую точку в моей памяти, в гуще пристальных взглядов собравшихся в жаркой и паркой корабельной бане ребят.
- Годки традиции годковщины поддерживают личным примером и учат салаг по принципу "Делай как я".
- Годки и командиры боевых частей не друзья и не братья, но партнёры по боевой и политической подготовке.
- Годки друг с другом честны, открыты, правдивы и своих не "сдают" никогда.
- Годки против всякой бузы на корабле, в команде, в отделении, в экипаже, потому что все моряки - братья, а годки друг другу - братишки.
- Годки не устраивают "порядки" - это дело командиров, а смотрят за порядком, властно решают вопросы в своих командах и отделениях.
- ДМБовские годки - гаранты соблюдения "морского закона", то есть общих морских и флотских традиций.
- ДМБовские годки неприкосновенны, их не могут дисциплинарно наказать, но могут привлечь к уголовной ответственности за преступления. ДМБовские годки вину не признают, но за всё отвечают.
- Годки не "борзеют", однако ДМБовским годкам положено всё "годковское", но не больше. "Гребовать" ДМБовскому годку больше, чем положено годку - это "западло".
- Годок - старший брат любому матросу своего отделения или команды, а ДМБовские годки - братишки друг другу и старшие браться любому матросу экипажа корабля.
- Слово годка - оружие годка, а слово ДМБовского годка - закон для салаги или молодого матроса.
- Годок сильного не обидит, слабого поддержит, а ДМБовский годок "сильного" накажет, если тот "зарвался" или "перегнул палку".
- Годок лишнего не берёт, а ДМБовский годок может взять то, чего у него нет, но не более.
- ДМБовский годок вне всяких любых группировок годков, потому что ДМБовские годки "уже", а годки и подгодки - "ещё".
- Годок по авторитету и должности, например, командующий, командир корабля, старший офицер, замполит, командир отделения, а тем более ДМБовский годок, всегда прав, даже если он не прав. Вот и всё...
Голые ребята молчали, переваривая услышанное...
- Откуда нам знать, что ты не "свистишь"? Может быть, ты "тюльку гонишь"? - спросил меня вдруг Витька Фёдоров.
- Нет, Вить... Всё правильно, - вступился за меня Славка Евдокимов. - Суворов всё точно передал. Я сам видел записи... Там ещё первые годки расписались...
- Я тоже подтверждаю сказанное, - откликнулся Степан Клапин.
- Я тоже, - сказал Микалин Горловский. - Только я думал, что это, ну, то, что сказал Суворов, всем известно... Я, например, и без Суворова всё это знаю... Слышал не раз.
- А почему мы никогда не видели этих записей? - спросил кто-то из других годков.
- А потому что вам это не положено, - ответил Александр Бокша. - Первые годки выбрали Суворова, он тогда был самый молодой на корабле и избранный комсорг, ему положено, а нам - нет. Нам положено блюсти закон и не нарушать его. Верно я говорю?
Годки одобрительно зашумели, но кое-кто начал сетовать, что "в этом годковском законе нет ничего необычного и нового", что "это всё и ежу понятно"... На это я годкам сказал, что в этом и суть "годковского закона", потому что он естественный, обычный, традиционный, общечеловеческий и нормальный, просто сформулированный в правила, вот и всё.
- Нормы и правила годковского закона - это как народные пословицы, как народная мудрость, как устное творчество родной русской речи, - сказал я ребятам. - Так что мы с вами, все мы, моряки личного состава экипажа БПК "Свирепый", носители и хранители правил народной жизни, только на флотской службе. Согласны?
- Всё верно, - ответили годки. - Только ты, Суворов, тут нам лекции и политинформацию не читай - у тебя ещё "женилка" не выросла, чтобы годков учить...
Да... Смех годков был обидный, но справедливый... Я со своим малышом "сашкой" был не в пример некоторым "молодцам", которые невзначай демонстрировали некоторые сверх рослые или супер жилистые моряки-годки. Увы... По этому поводу мой батя с гордостью говаривал: "Это ничего... Мал золотник, да дорог! Маленький курок в ружье королёк! Мал, да удал! Я своим "дружком" двух сыновей отковал...".
После этого "экскурса" по нормам морского и годковского законов, мы ещё некоторое время поговорили по поводу того, что я должен годкам сделать для их ДМБовских фотоальбомов с БС (боевой службы) и я им "подсказал" способ получить "легально" фотографии - по традиции БПК "Свирепый" снимать их с корабельных стенных фотогазет, но не со стендов (!), куда я буду выставлять фотоснимки с участием годков призыва осень-зима 1970 года. При этом, если ДМБовские годки дадут мне фотобумагу и фотореактивы, то я обязуюсь на их фотобумаге делать им фотографии "по заказу", то есть те, которые они мне укажут, глядя на корабельные фотогазеты. При этом я сказал им, что виды корабля и корабельного вооружения я делать не буду, потому что эти "фотки" всё равно изымут при проверке "ДМБовского выхода". Ребята согласились и мы договорились...
После этого мы двумя группами по семь человек попеременно, толкаясь и пихаясь, тесно посидели на полках в парной, попробовали состязаться на выдержку в жарком сухом пару, который подавался в парную специальным краном с красивым красным рельефным и дырчатым барашком, а потом радостно визжа и ухая, охладились под тугими струями душа из опреснённой морской воды. Мыло мы не использовали, потому что, как только мыло появлялось у кого-нибудь в руках, тот немедленно "птичкой" пускал его в дальний угол душевой кабины и годки предлагали ближайшему товарищу наклониться и поднять это мыло... Шутка, конечно.., но в каждой шутке только доля шутки... Интересно, но мне поднять с мокрой палубы кусочек хозяйственного мыла не предлагал никто.
Мне казалось, что наша "стрелка" в бане и парной длится уже несколько часов, но прошло всего чуть больше получаса и вскоре к нам в густую влажную и горячую атмосферу заглянул дежурный по кораблю - вахтенный офицер. Он внимательно оглядел всё вокруг и внутри парной, удовлетворённо хмыкнул и приказал всем годкам "сворачиваться", потому что "через пять минут придут сменившиеся с вахты вахтенные и дежурные помыться, потом придут коки, посудомойки и другие члены хозкоманды службы корабельного наряда". Всё. Ночь кончилась. Начинался новый день и продолжалась наша корабельная боевая служба.
Расслабленный, распаренный, чистый и "светлый", как ребёнок, я плёлся к себе в ленкаюту и моё горячее влажное тело с благодарностью встречало холод коридора и тамбуров по мере приближения к не отапливаемому носу корабля, к ленкаюте. Я оставил на трубах и арматуре в вентиляционной и насосной камере свою мокрую робу, выстиранное полотенце и бельё, поставил к горячей изолированной трубе на просушку свои кожаные матросские "прогары" и бегом побежал к себе в корабельную библиотеку. Здесь меня ждала холодная старая и мягкая чёрная матросская шинель, в которой я спал, как в домашнем халате, мамина маленькая пуховая подушка и мой уютный поролоновый матрас с чистой постелью.
Спать уже не хотелось, но остаток ночи я провёл в сладком распаренном забытьи, а утро 8 сентября 1973 года я встретил бодрым, довольным и счастливым, потому что не часто удаётся подружиться и договориться почти со всеми годками... Те годки, которые отсутствовали на "стрелке" в бане и парилке, впоследствии вели себя своенравно, по-своему, капризно и даже без согласия с основным костяком ДМБовских годков, а значит, конфликтно, так что впереди меня ждало ещё много событий и "напряжных" приключений.
День не принёс никаких особых военных событий, нас никто из самолётов и кораблей "вероятного противника" не беспокоил, вероятно, из-за того, что мы были "под присмотром" американо-натовской береговой РЛС на мысе Стоккснес (Исландия). Поэтому все занимались своими делами, вяло проводили ППО (планово-предупредительный осмотр) и ППР (планово-предупредительный ремонт), а я занялся оформлением своего собственного ДМБовского фотоальбома: у меня был практически наполовину готов первый альбом, который повествовал в хронологическом порядке о начальном этапе моей флотской службы с ноября 1971 года.
Моих фотографий было мало, поэтому я компенсировал их недостаток рисунками первый том ДМБовского альбома я назвал так: "Жизнь и удивительные приключения Суворова Александра, искателя приключений, а также его товарищей и друзей, рассказанные им самим". Это название я оформил, наклеивая специальные накладные белые буквы из набора средств наглядной агитации, полученных перед выходом на БС (боевую службу) в политотделе главного штаба ДКБФ в Калининграде. Кроме этого, я написал сценарий фотоальбома, то есть его содержание по темам и датам, компоновку имеющихся фотографий и рисунков, иллюстраций и карт, которые я планировал вклеить в альбом. Все страницы большого и толстого фотоальбома комбината "ЛАТВИЯС ПАПИРС" г. Рига, РТУ 555-61, Арт. 87/258-дат. Цена 4 руб. были переложены страницами тонкой кальки, которая предохраняла наклеенные на страницах фотографии и рисунки от контакта друг с другом. В итоге, на рисованном сценарии и в оригинале первый том ДМБовского альбома получался чудесным. Таких альбомов я в своё время, весной 1972 года, купил в канцелярском магазине, расположенном на территории Прибалтийского судостроительного завода "Янтарь" в Калининграде, аж 6 штук: три себе и три на фотолетопись БПК "Свирепый".
Пока я рано утром в субботу 8 сентября 1973 года рисовал компоновку-сценарий ДМБовского фотоальбома, на БПК "Свирепый" сыграли свои сигналы "колокола громкого боя" и по КГС громко прозвучали команды: По местам стоять! Корабль к бою и походу приготовить! Баковые на бак! С якоря сниматься! Пошёл шпиль! Встал якорь! Якорные огни выключить, ходовые включить! Якорь чист. Стоп шпиль! Осмотреться за бортами! Якорь на место! Походные крепления наложить! Боевая тревога! Боевая готовность №2. Первой смене заступить! Гюйс спустить, флаг перенести! Право руля! Полный ход вперёд! Курс (такой-то)! Так держать! Подвахтенным от мест отойти! БПК "Свирепый" вышел с места якорной стоянки и пошёл на запад вдоль южной оконечности острова Исландия по направлению к тому месту, в котором мы вели своё одиночное боевое дежурство - островам архипелага Вестманнаэйяр.
Перед тем как бежать по боевой тревоге на своё место несения вахты визуального разведчика в ходовую рубку, я торопливо записал в своём дневнике-ежедневнике:
08 сентября 1973 сб
Ночью вчера отлично помылись-побанились. Начал делать альбом «Жизнь и удивительные приключения А.С. Суворова». Написал сценарий своей фотоработы. Надо выполнить. Сегодня заряжу плёнки и начну снимать по сценарию. На это уйдёт весь остаток срока БС. Неплохо. Сегодня солнечно. Исландия порадовала извержением вулкана.
Фотоиллюстрация: 08.09.1973 года. Северная Атлантика. "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap). Якорная стоянка напротив мыса Стоккснес (исл. Stokksnes, Исландия). Титульная страница первого тома ДМБовского фотоальбома автора (период службы на флоте - ноябрь 1971 года - октябрь 1973 года). название я оформил по аналогии с названием книги Даниэля Дефо "Робинзон Крузо" - Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля кроме него погиб; с изложением его неожиданного освобождения пиратами, написанные им самим. Возможно, моя история событий и приключений службы на балтийском флоте и на легендарном БПК "Свирепый" тоже будет такой же занимательной и интересной, как книга знаменитого писателя...