Фотография из личного архива Л.И. Балашевича.
7
Старая голубая тетрадь с мальчишескими записями дала энергетический толчок, а желание воплотить замысел усилило другое событие – пятидесятилетие выпуска нашего курса.
По традиции мы встречались каждые пять лет в академическом городке у памятника Николаю Ивановичу Пирогову. Собирая материал для романа, я перелопатил кучу книг по истории медицины – пласт нераспаханный – и все же докопался, откуда такая традиция взялась. Оказалось, ее инициатор – выпускник Военно-медицинской академии 1860 года, известный гигиенист, эпидемиолог и санитарный просветитель, действительный статский советник Илинский Петр Алексеевич. Именно он предложил однокурсникам встречаться у памятника барону Виллие. Мы выбрали памятник Пирогову.
Пятидесятилетие выпуска – дата серьезная, для многих, возможно, последняя встреча. Юра Кондратьев прилетел из США, приехали ребята из Финляндии, с Украины, из Белоруссии. Собирались мы, пожилые мужики, у памятника великому хирургу, кто с палкой, кто с костылем. Постаревшие жены, взрослые дети, внуки. Поцелуи, объятия. И не было здесь удачливых ученых, академиков, профессоров и тех, чьи судьбы не состоялись, – собрались однокашники, объединенные нерушимым курсантским братством. И так же, как многие годы назад, по осеннему парку летали серебристые паутинки, с кустов свисали тяжелые гроздья боярышника и сладковато-бражно пахло опавшими листьями.
Юра Антонишкис крикнул, что пора ехать. И мы пошли к автобусу, минуя обветшалое здание лазарета, старинные кованые ворота, к которым давным-давно подходила Валентина, когда меня не увольняли в город. Автобус стоял как раз напротив окна кубрика, где мы жили на первом курсе. Куст пожухлой сирени, прикрывающий окно, слабо помахал нам подагрическими ветвями. Впереди, опираясь на палку, шел Толя Соловьев – он был тяжело болен. А я вспомнил, как мы катались в ночной Москве на «колесе обозрения» и как добирались потом на Якиманку.
Для товарищеского ужина сняли зал Клуба подводников. Стол, как и в былые времена, был превосходен. Вилли Цовбун, следуя протоколу, стал зачитывать мартиролог, перечисляя имена ушедших. Вилли мало изменился, разве что поседел. Все так же энергичен, подвижен. Во время лагерных сборов в Приветнинском мы были в одном отделении. Первое отделение первого взвода второй роты. Палатка, по пологу которой с шелестом соскальзывали хвойные иглы или шуршал дождь, вечерние разговоры, звонкий голос горна: «Команде вставать, койки убрать», лесные тропинки, по которым мы бежали к Финскому заливу на физзарядку, плац, стрельбище, тоска по дому…
Продолжение следует.