Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
460. БС становится "весёлой". 07 сентября 1973 года.
Сводка погоды: Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Пятница 7 сентября 1973 года. БПК "Свирепый" стоит на якоре вблизи от острова Исландия, напротив полуострова-мыса Стоккснес (исл. Stokksnes). Данные метеостанции Рейкьявик (сев.) Исландия, географические координаты: 64.132,-21.933. Дневная температура: мин.: 8.0°C тепла; средняя: 9.0°C тепла; макс.: 10.0°C тепла, Эффективная температура (температура самоощущения человека) 5.7°C. Слабый ветерок дует со скоростью 4 м/с (14,4 км/ч, 3 балла) и рябит лёгким волнением холмистую пологую гладь моря-океана (3 балла). Средняя высота волн - 0,6-1 м, длина - 6 м. 7 сентября 1973 года солнце взошло в 06:27, а зашло в 20:23 (GMT+1).
Вот уже несколько дней после встречи и контакта с танкером СМТ "Олекма" командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров, старший помощник командира корабля капитан-лейтенант Н.В. Протопопов и командиры боевых частей и служб особо не показывались перед личным составом экипажа БПК "Свирепый", запирались в кают-компании офицеров и о чём-то там совещались. В это время радисты БЧ-4 наладили приём по факсимильной радиосвязи фотогазеты - так называли листы тонкой кальки, на которой специальное печатающее устройство распечатывало страницы какой-то газеты, подготовленной специалистами политотдела главного штаба ДКБФ или Главного штаба ВМФ СССР и присылаемой нам, вероятно, через советский спутник связи.
После сильного штормового волнения и качки на гребнях океанской мёртвой зыби, платку ОСНАЗ с крыши ГКП убрали, перенесли ближе к нашей единственной мачте, а для оборудования и размещения группы ОСНАЗ приспособили помещение, отведённое для средств постановки радиопомех. Таинственная молчаливая группа моряков скрылась там и практически не подавала признаков жизни, но "в народе" упорно "сквозил" слух о том, что эта группа ОСНАЗ круглосуточно слушает тревожные переговоры капитанов кораблей и подводных лодок ВМС США и НАТО, которые очень активизировались. По всем признакам ощущалось некое тайное усиление напряжения, точно так же, как заметное понижение температуры воздуха окружающей среды предсказывало наступление настоящей осени и приближение зимы.
Активизировался и замполит, мой непосредственный начальник, капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин. Он начал чаще наведываться в ленкаюту, вкрадчиво расспрашивать меня о настроениях в личном составе, о моём настроении, о письмах, которые я получил и писал своим родителям. Дмитрий Васильевич спрашивал меня, какие книжки читают моряки, офицеры, мичманы, матросы и старшины. Он сам получал в радиорубке фотогазеты и уносил их к себе в каюту, но мне они не попадали, так что я не знал последних новостей, а Дмитрий Васильевич бравировал тем, что в курсе всех событий в стране и мире. Он снисходительно и по чуть-чуть пересказывал мне некоторые новости и я добросовестно удивлялся, кивал или мотал годовой "в неведении", ахал, охал, хмыкал в зависимости от характера новости и эта моя реакция доставляла замполиту истинное удовольствие первоисточника свежих новостей. Увы... Дмитрий Васильевич не знал, что поздно по ночам дежурные радисты БЧ-4 точно по графику выходят на волны "Радио Свобода", "Голос Америки", "Би-Би-Си", "Новая волна" и другие радиостанции, в том числе и наши советские, и слушают сводки новостей. Все эти радиостанции передавали самые интересные и важные новости лучше и быстрее, чем наши радиостанции, а тем более фотогазета. К моменту её приёма на БПК "Свирепый" её новости уже устаревали...
На время нахождения вблизи острова Исландия во всех местах отключили "наглухо" все телевизоры, но делать это и не нужно было, потому что наши советские телевизоры всё равно не получали бы ни видео- ни звуковых сигналов. Дефицит новостей очень сильно ощущался в экипаже БПК "Свирепый" потому что заканчивался полуторамесячный срок нашей первой БС (боевой службы) и все считали этот приход и заправку топливом и водой у юго-восточной оконечности острова Исландия как подготовку и поход домой, в базу, в ВМБ Балтийск. Вот почему, несмотря на очень строгий запрет, радисты и связисты БЧ-4, специалисты СПС, самые "доверенные" годки, в том числе и я, слушали "вражеские голоса", пытаясь выяснить причину нашего непонятного ожидания чего-то на якорной стоянки близ натовской радиолокационной станции на мысе Стоккснес (Исландия). Меня ребята пригласили ночью на ГКП, где находился боевой пост дежурного вахтенного радиста, чтобы я разъяснил им некоторые сообщения, которые передавали "голоса свободной Европы и Америки".
Позывные радиостанции "Свобода", как правило, приглушали, потому что эти пикающие музыкальные сигналы были характерными и могли быть услышаны чутким ухом вахтенного офицера, который в конце сеанса, после того, как уходили по своим кубрикам и местам приглашённые, сам подходил к дежурному вахтенному радисту и спрашивал: "Ну, что там новенького?". Голос дикторши, которая говорила бодрым милым голоском: "Говорит радио Свобода. В первой части нашей программы..." а далее начинались передачи о нарушении прав человека в Советском Союзе...
Мы знали и никого не надо было убеждать, что эти веси и новости о якобы нарушениях прав и свобод человека в Советском Союзе либо "высосаны из пальца", либо искажены до неузнаваемости на основе правдивых новостей, потому что все эти передачи были как под копирку одинаковыми по форме и содержанию. Им уже давно никто не верил и мы их пропускали мимо ушей. Нам нужны были вести с полей, с фабрик и заводов, новости науки и техники, международные новости. Вот ту-то я и пригождался, потому что я умел выловить в потоке информации, льющейся из враждебного нам эфира, те факты и события, которые проливали свет на обстановку в мире, о многом говорили " между строк", намекали, подсказывали, прогнозировали. Вот так я услышал, новость о том, что "советские суда и корабли держат курс в Средиземное море и заходят в порты арабских стран - Египет и Сирия, куда также начали летать военные грузовые самолёты", о чём с возмущением и тревогой сообщали из Тель-Авива (Израиль).
- Что это значит, Саш? - спрашивали шёпотом мои друзья-годки, члены комитета комсомола БПК "Свирепый".
- А то и значит, - также шёпотом отвечал я в склонённые в общую кучку головы моих друзей. - Третий день командир, замполит, парторг и командиры боевых частей запираются в кают-компании и даже мичманов к себе не пускают. Помните мы принимали почту?
- Да...
- Так вот первым мы приняли неприметный кожаный портфель с замочком.
- Ну и что?
- А то, что в нём письменный приказ нашему кораблю.
- Ну и что?
- А то, что это приказ либо о походе в Средиземку, либо об оставлении нас здесь, в Северной Атлантике.
- Почему?
- Да потому, что в мире назревает война арабов с израильтянами! Вот почему! Вы что? Не видите, что скрыто в этих новостях и в этой тревоге Израиля? Вы же видите, как они нас обрабатывают, сеют смуту. Смотрите!.. Они нас заранее выписывают агрессорами, готовящими нападение на маленький слабенький Израиль!..
- Тише, Суворов. Не ори... Мы всё видим... Не ты один тут зрячий...
- Ладно! Хорэ бодаться! Давайте послушаем...
Перед обедом замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин впервые принёс мне рулон тонких листов папиросной бумаги, на которой вкривь и вкось были напечатаны на специальном факсимильном печатающем устройстве статьи и рубрики, фотографии и картинки так называемой фотогазеты. Дмитрий Васильевич предложил мне их обработать, расшифровать искажённый при передаче по радио текст и оформить на основе фотогазеты боевые листки и корабельную стенгазету со свежими новостями.
- Матросы, наверное, соскучились по новостям. Газеты, что мы получили вместе с почтой с танкера старые, не интересные, а фотогазета такая, что на ней трудно что-либо разобрать, так что, вы, матрос Суворов, выберите из этих газет что-то интересное и подготовьте общую сводку новостей и статей с Родины. Ясен приказ?
- Точно так, товарищ капитан 3 ранга. Ясен. Есть выбрать новости и статьи и оформить их в стенгазете и боевых листках.
- Хорошо. Работайте...
- У меня есть предложение, товарищ капитан 3 ранга.
- Суворов! Давайте без этой "шагистики"... Говорите по существу.
- Многие из ребят не получили с танкером никаких писем, но многие письма получили и я заметил, что матросы и старшины кучкуются, обмениваются информацией из дома, некоторые смеются и радуются, а другие, глядя на них, грустят и печалятся.
- Ну и что?
- А то, что хорошо бы пройтись по кубрикам и как бы невзначай завести разговор и поделиться новостями из писем из дома, от родителей и друзей, а то и прочитать некоторые письма, если у ребят возникнет искренний интерес...
- Чьи и какие письма ты собираешься читать матросам?
- Свои. Родительские и письма моих школьных друзей.
- Покажите...
- Вот.
Дмитрий Васильевич бегло просмотрел письма, которые я приготовил, несколько раз приподнял брови, несколько раз одобрительно хмыкнул и вернул мне письма.
- Опять вы за старое. Всё инициативы проявляете... Да все необычные...
- А что тут такого?
- Да, нет... Всё нормально. Хорошие письма тебе пишет мама. Добрые. Искренние... Ладно! Давай попробуем... Только уговор! Если вдруг начнутся разговоры и обмен мнениями по взаимоотношениям, то сразу же прекращайте эти разговоры, сворачивайтесь и бегом ко мне. После первого прочтения этих писем тоже бегом ко мне, доложите результаты. Ясно?!
- Точно так, товарищ капитан 3 ранга. Ясно. Есть бегом к вам с результатами.
- Ну, вот и хорошо. С боевыми листками и стенгазетой не затягивай. Нужно, чтобы они были готовы ещё вчера... Понял?
Я опять очень хотел ответить Дмитрию Васильевичу "по-пацански": "Я за понял год сидел, ты понял?", но, естественно, промолчал и только кивнул головой. Дело в том, что я уже несколько раз на баке курящим матросам пересказал и процитировал некоторые места из писем моих родителей и школьных друзей. Сначала ребята тушевались, смущались, переглядывались, а потом вдруг начали тоже рассказывать о том, что им написали их родители и друзья. Только матросы и старшины это делали сдержанно, стеснительно, с некоторой бравадой, нарочито бодро, со смешками, шутками и прибаутками. Особенно старались те моряки, старшины и годки, которые не получали подобных писем. Вот тогда-то я и рассказал ребятам о встрече с Оленькой в электричке "Москва-Калуга" во время моего второго отпуска летом 1973 года...
Что тут началось! Эту историю мне пришлось рассказывать, пересказывать несколько раз в кубриках тем морякам, которые её слышали в пересказе от других. Мой рисунок Оленьки от 30 августа 1973 года "ходил по рукам" и вся эта история нашего знакомства взглядами в вагоне, а потом встреча и разговор на привокзальной площади вдруг начала обрастать такими "жгучими" подробностями, что мне становилось "жарко"... Вот почему я испросил разрешения замполита читать ребятам, не получившим из дома писем, мои письма и рассказывать им, делиться своими новостями, чтобы как-то облегчить ребятам их напряжение и "голод по домашней заботе, вниманию и ласке".
- Ты только не заласкай их, Александр! - на прощание насмешливо сказал мне замполит. - А вообще, ты молодец, что думаешь о ребятах, как о младших братишках... Откуда в тебе это?
- От мамы, которая перед войной училась в Орехово-Зуевском медучилище сестёр милосердия. От папы, который в 60-е трудные годы был старшим на нашей улице и развозил на санках с помощью ребят мешочки-наволочки с продуктами по карточкам. От моего старшего брата Юры, который был атаманом и вожаком всех ребят с нашей улицы. От вас, Дмитрий Васильевич, который искренне заботится и переживает за каждого из нас...
- Да... Вы правы... Переживаю и мне это даётся нелегко...
И вот тут-то Дмитрий Васильевич Бородавкин сказал мне то, чего, вероятно, не имел права мне говорить...
- Назревают серьёзные события, Александр. Получен приказ. Мы остаёмся в Северной Атлантике и нам приказано сторожить морской противолодочный район США и НАТО, не допуская незаметного прорыва подводных лодок и надводных кораблей противника в заданном районе. Действовать будем одни и по обстановке, поэтому напряжение будет сильным.
- Никаких объявлений делаться не будет, потому что обстановка ещё не ясна. Только повышенная боевая готовность. Поэтому... Никаких "лишних" разговоров. Никаких конфликтов. Дружба, дружба и ещё раз дружба!
- Ваша инициатива с письмами, как нельзя кстати. Действуйте. Ведите душевные разговоры, но не расхолаживайте моряков, а наоборот, мобилизуйте их на сопротивление трудностям БС, на героическое поведение, только не на безрассудное, как вы сами это делаете, а строго по боевому расписанию.
- Думаю, что впереди нас ждут суровые испытания и от нас потребуется всё наше мужество, терпение и выдержка. Большего сказать не могу, потому что сам пока ничего не знаю. Поэтому, старайтесь быть серьёзнее и сдерживаться, не давать волю чувствам.
- А юмор можно?
- Юмор? Можно, - ответил ошарашено замполит. - А какой юмор? Сатира на нашу службу? Нет, сатиры не надо.
- Да нет, - поспешил я заверить замполита. - Простой юмор. Военно-морской... Анекдоты там, байки, флотские приметы, розыгрыши... Обычный трёп "о бабах"...
- О "бабах" трёп запрещаю! - сразу же откликнулся замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин. - О женщинах прошу говорить и выражаться культурно и вежливо. Больше говорите о матерях, о любимых, которые ждут моряков - это можно...
После такого инструктажа замполит ушёл к себе, а я остался со своими мыслями, ощущениями и чувствами. Я перебирал листы и рулоны кальки с расплывчатыми текстами и рисунками полученных ранее фотогазет, сердился на качество факсимильной печати и уже начал компоновать некоторые материалы в форме боевых листков, молний и большой корабельной стенгазеты, которую задумал оформить в виже выставки "сообщений с мест" и "писем с родины". Пусть ребята почитают, окунутся в мир гражданской жизни, пусть они сами почитают те письма, которые ребята дадут мне для публикации и они будут восприняты, как письма всем морякам нашего корабля.
На душе было тревожно, потому что в словах и поведении замполита, офицеров - командиров боевых частей и служб, я вдруг заметил не усталость и недовольство продлением боевой службы, а какое-то торжественное сдержанное напряжение, как затишье перед боем... Странно, но поздно вечером я вдруг взял в корабельной каптёрке утюг и выгладил всю мою парадную форму одежды из моего аттестата: новую рабочую робу; суконку и форменку, воротники-гюйсы, воротники-слюнявчики, суконные чёрные брюки. Потом я всё это тщательно, по отработанной схеме, сложил, как учили меня опытные "ноябрьские" ДМБовские годки 1972 года, Саша Кузнецов и Серёга Берёза, в стол-рундук президиума в ленкаюте. Теперь, когда придёт час "Ч", у меня будет чистая, новая, парадная форма одежды и я могу достойно встретить всё то, что могло быть на пути нашего боевого БПК "Свирепый".
Перед тем, как лечь в свою "поролоновую люлю" в проходе между стеллажами в корабельной библиотеке, я записал в свой дневник-ежедневник:
07 сентября 1973 пт
Ну, вот, как дело пришло к рукам, так сразу повеселел. Много думаю о маме, папе, Юрке, Оленьке, о себе самом и об этой необычной встрече с Олей. Целый месяц ещё впереди! Сегодня 7-е, только лишь 7-е... Однако, милейший, в вашем разговоре послышались нотки отчаяния, черт возьми! Не распускаться!
Фотоиллюстрация: 07.09.1973 года. Северная Атлантика. "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap). Якорная стоянка напротив мыса Стоккснес (исл. Stokksnes, Исландия). Судно снабжения ДКБФ танкер СМТ "Олекма", который привёз нам запечатанный сургучными печатями секретный приказ-инструкцию на случай начала либо войны, либо активных боевых действий в том морском районе северо-восточной части Атлантического океана, в котором оказался БПК "Свирепый". Боевую службу (БС) нам продлили ещё на один месяц и теперь ни о каком-либо заходе в иностранный порты не могло идти речи, потому что во всем "вражеским радиоголосам", которые мы изредка слушали по ночам, выходило, что мир вот-вот "стакнётся" либо с настоящей "маленькой" войной, либо с угрозой начала "большой" войны между США-НАТО и СССР. Танкер СМТ "Олекма" стоит вдалеке от БПК "Свирепый", а между ними снуёт наш корабельный рабочий катер РБК-30, который возит дополнительные продукты питания, консервы, мешки с капустой, картошкой, овощами, сахаром, говяжьи и свиные замороженные туши. Продуктов питания было настолько много, что мешки и ящики складировали в проходах коридоров, в тамбурах, во всех подходящих помещениях. К чему готовили наш корабль? Всё было как в тумане, который накрыл море-океан, горы Исландии и наши корабли...