Время от времени я с любовью встречаюсь с вологжанами и жителями районов Вологодской области, говорящими на нашем "окающем" диалекте. К сожалению, сам диалект исчезает, уходит в прошлое, поскольку электронные технологии общения навязывают нам усреднённую или, «украшенную» иностранными словами и жаргонизмами, речь, и уводят от языковых корней большую часть молодёжи, воспринимающей диалекты и говоры, как архаику, забавную, но ненужную. Надеюсь, хотя бы отчасти, мои записки, содержащие отдельные примеры разнообразия вологодской речи, обратят внимание читателя на это богатство.
Недавно я с удовольствием повидалась с известными в Вологде литераторами Ниной Писарчик и Еленой Волковой. Весь вечер в разговоре мы то и дело возвращались к особенностям вологодского диалекта. Нина Писарчик (Данилкина), литературный критик, редактор и корректор, всю жизнь живёт в Вологде, а родом она из Вытегры. Нина рассказала мне, что Вытегра многие годы входила в состав Ленинградской области, поэтому в самом городе речь довольно сглаженная. Сказывается давняя традиция отправлять закончивших школу детей в учебные заведения Санкт-Петербурга, затем Ленинграда и теперь снова Санкт-Петербурга. Иногда в Петрозаводск - на противоположный берег Онежского озера.
В прошлом веке Вытегра была известным местом неофициальной ссылки для неугодных властям ленинградцев, и чаще всего это были люди высочайшей языковой культуры. Помимо этого, строительство Волго-Балтийского канала привлекло специалистов всего Советского Союза (Управление строительством находилось в Вытегре). А радиолокационная войсковая часть (ныне не существующая) не имела своего «городка», и приезжие офицерские семьи жили в городе. Весь этот «Ноев ковчег» не мог не влиять на речевые традиции. «Понаехавшие» посмеивались над вологодским диалектом и даже придумали такую байку: «Включаешь радио и слышишь: «ГОвОрит ВОлОгда! НОне дожжа не буде, а кОли буде, то меукОнькой!».
Однако коренные вытегоры, особенно те, что жили в глубине района по берегам больших и малых озёр, разговаривали в то время на собственном наречии. Много внимания уделяла и уделяет вытегорскому говору учёный с большой буквы, диалектолог, профессор ВоГТУ, Л.Ю. Зорина. Людмила Юрьевна обладает редким для учёного качеством – не просто уважением к своей работе, а восторгом и преклонением перед красотой вологодского диалекта, желанием приобщить к нему своих студентов и обычных вологжан, например, читателей местного толстого журнала «Вологодский ЛАД». Многие годы в каждом его номере печатались её популярные статьи, которые неизменно вызывали большой интерес читателей.
Родом из Вытегры была удивительная женщина, Клеопатра Алёшина-Матюшина, которая всю жизнь с любовью собирала, записывала и изучала образцы вытегорского говора, хотя она давно живёт на Украине. Её литературный псевдоним – Татьяна Вертосельга. Вот, маленький кусочек из её сказки под названием «БывАт и ведмЕдь летАт» (книга сказок «ОгнищАна):
- А знаш ли нет ли, што отО за баба сидит на току, полно в зАди табаку? Да цё тутО думать? Он думаёт! Ну, конешно, овин, што жо ышо, как не овин! В ём хлебушко - трудом-пОтом дОбыто».
Или отрывок из рассказа «Было тако дело - коза волка съела»:
- А уж это ак тоцьно угадАш. Но-ко давай: три ноги два уха и одно брюхо? Да ты што-о, не можот быть, чтобы такой варОвой (сообразительный) парень да не знал! Ить ты и сам-от кАжно утро к тому брюху бежыш, да полощесе в ём, как УтЯ в озере. Ну! Праэльно, праэльно – лоханка, лохань!
Елена Волкова, хоть и родилась в Тольятти, всю жизнь живёт в Вологде и в прошлом веке работала на Вологодском радио. Владимир Овчинников, коллега, рассказал ей тогда свою любимую байку, а она поделилась со мной. Наверное, эта байка тоже из Вытегры, потому что в ней употребляются глаголы в страдательном залоге, что несвойственно для русского языка в целом и для вологодского диалекта в частности: «Лонись видал следы у дома - не человечьи! Из лесу прийденО, постоенО, обойденО и уйденО!»
В моей книжке «Вологодская бывальщина» тоже есть вытегорская миниатюра. "Баба разговаривает с подругой и жалуется: «У меня муж, дурак-дураком – дак с мотоцикла упАдено было!»
И вообще, у нас что ни район, то своя «говОря»! Например, моя подруга из районного центра Тарногский Городок, Людмила Андреевна Попова, недавно позвонила и сказала:
- У меня этим летом гостИсто было!
Значит, было много гостей. Многие забытые в Вологде слова до сих пор бытуют в Тарноге, например, палки называются «батогами» – «бить буду батогОм». Слово «баять» означает говорить - «Правду баешь?» Валенки называют «катаниками», лужу - «лягой», коридор - «мостом», одежду - «оболочкой». Соответственно, не одеваются, а «оболокАются» и так далее. Когда я попала в Тарногу в первый раз (в 1967 году), услышав на улице разговор двух женщин была совершенно сражена местным наречием. Из того, что они говорили, я поняла лишь одно слово, «ходила»: «Лони ходила под угор губину сбирать, да ницево не насбирала!» При этом они говорили очень быстро, частили и звук «л» произносили мягко. Мне потом это предложение перевели – прошлым летом ходила под гору (гора в Тарноге - холм) собирать грибы на засолку, но ничего не нашла. «Губиной» там и на всём северо-востоке области называют грузди, волнушки, путники и рыжики, видимо потому, что краешки шляпок у них загибаются внутрь и похожи на вывороченную губу.
Или, вот, что мне однажды рассказал тарногский крестьянин о том, как он за грибами ходил:
"Я эдак-то за грибам пошоу. В лес отправиусё рано утром по рыжики, чтобы не обломали. Собирау за цетыре килОметра. Грибоу наломау на Яросеньской выстауке (на хуторе в лесу). Иду, шчо такое? Под ногам стрешшало сучьё. Голову подняу – медвидиця с тремя медвежатам стоит. Сошлись лоб в лоб! Медвежата испугались – все троё на одну берёзу заскоцили! Медвидиця-то на меня! Я на дороге в одной колее стою, а она, напротив - в другой! Стоим с медвидицей, медвежата как три пузыря на берёзе висят. Медвидиця к ним! Я боком, боком пЕчусь! Она три попытки делала подбежать, а не трогает, не бросается. У берёзы с медвежатам осталась. А я испугаусё и попёр домой без оглядки".
А вот примеры харовской речи, (райцентр Харовск), взятые из материалов дипломной работы студентки филфака ВГПУ В.В Вишняковой. Тексты этих материалов были опубликованы в статье профессора Л.Ю. Зориной, (журнал «Вологодский ЛАД» №1, 2013 г.): «Олькя, ись иди! Стынет суп-от. На вот тебе крошенина (жидкое блюдо - молоко, суп, в которое накрошен хлеб). Кличешь, кличешь, а тоуку нет!» Или: «Наша деревня была больша-а, старая. Пожар десять домоу слизау. Да отеч-от твой знаит: мальчонкой быу, видеу. Говорили, подожгли чужиё. Дед твой выташшыу Колькю из избы».
Дальше буду из своей книжки примеры приводить - вот байка из Бабаевского района (с. Бабаево). В начале прошлого века, местная жительница рассказывает:
- Моему мужу довелось съездить в Ленинград. Домой он вернулся полный впечатлений:
"Бабоньки, пошёл я в лавку, а лавка большушшая как церква, потолки высокие, шапка слетает смотреть. А на полках заспы-то, заспы всякой!» ( Заспа – крупа).
Или такая байка - бабаевская бабушка приехала из деревни в город, особенно восхитили её занавески на окнах: «Занависи-ти, занависи, шчо ризы у попа!»
Одна жительница Нюксеницы (районного центра) рассказывала мне о том, что у них в селе было после Великой Отечественной войны:
"Вот, какая нам жись приключилась с войной. Народ с войны пришоу, да и не опнулсе (не задержался) в деревне - все разбежались. После войны всех девок уцили на трактористок. Я два раз уцилась в Тарноге и в Грязовце. Все уцились кое-как, а я - хорошо. Всем девкам трактора дали, а мне старый комбайн. Его ремонтировать надо, а нецем. Так и роботала".
А вот ещё рассказик с нюксенской речью. "Бабушка Егоровна приехала к старой подруге в Ярославль. Зашли они в промтоварный магазин, а там всюду витрины зеркальные. Егоровна увидела себя в зеркале в полный рост и засмеялась:
- Гли-ко, Наталья, вон баба-то вся как я! И одета как я, и вертИтся-то как я!"
В селе Верховажье – верховажский говор. Рассказывает верховАжанка, которая нынче живёт в Вологде. «Бабушка, бывало, зовёт меня утром на кухню завтракать:
- Веркя, иди исИ.
- Не хочу, баушка!
- Иди, кому говорят!
- Баушка. Я этого не буду!
- ЖорИ, как надАвано!»
В Верховажье говорили «жори», вместо ешь, «жоркОй», то есть с хорошим аппетитом, и не жоркой, или «комОлой» - с плохим аппетитом. Второе значение слова «комолой» – неполноценный. То есть, и слово «нежоркой», значит неполноценный.
А эту шекснинскую байку (райцентр Шексна) рассказывала мне ещё одна пылкая почитательница и собирательница говоров, бывшая учительница русского языка и литературы, сама литератор, Галина Александровна Говязина:
«Как отправила я своево сыноцкя, Митенькю, в Москвишшу, туды, где картоцки-ти тепают. И пишот мне сыноцек, Митенькя: «Приезжай, мамаша, цайкю с лимонциком пить!»
Я и говорю:
- А щё, Матрёна, поидем, али не поидем?
- А совёт, дак поидем.
Приихали мы в Москвишшу! Попили цайцикю с лимонциком, Митенькя и говорит: «А щё, бабоньки, пошлите на бульварцик, погуляем».
Пришли мы на бульварцик, а там народу цельная туцькя, цельная туцькя! Мы в толпе-то Митенькю и потерели! Я и говорю:
- А щё, Матрёна. Потерели, дак позычем!
Я разок зыкнула:
- Митенькю-у-у!
И вдруг, как по затылку-то мне шарахнут!
Говорят:
- Не разевай, баба, пась, а то и не так попадёт!
Я и говорю:
А щё, Матрёна, пострекали, пока и тебе-то не попало!"
Ну, и так далее - история длинная, можно в «Вологодской бывальщине» дочитать. Интересно, что эта байка с небольшими вариациями встречается почти во всех районах Вологодской области.
Вот ещё одна миниатюра, записанная Г.А Говязиной в селе им. Бабушкина:
«Мы зашли к Николаю Николаевичу, известному рассказчику, но дома его не оказалось. Нас встретила его старенькая бабушка. Когда мы спросили, где её внук, она ответила:
- Взяу кочеток и ушоу картошку бугрить. Ономня прийтить должон. Лонись-от вдвоём робили, дак полегче было».
Перевод: взял узелок с едой и пошёл окучивать картошку. Скоро должен вернуться. Прошлым летом вдвоём работали, так легче было.
Жаль, что мне не удалось в своё время все двадцать шесть районов области объехать и примеры всех говоров записать. Однако думаю, и того, что здесь показано достаточно, чтобы получить общее представление о Вологодском диалекте, вернее о его состоянии на конец двадцатого, начало двадцать первого века.