***
Предместье Лондона. Район, где проживает английская аристократия. Уютный мини-замок в глубине ухоженного сада. Всё до самых мелочей дышит старой Англией. Всё, кроме меня. На мне типичное английское шмотьё. Естественно, в консервативном стиле: кремовый джемпер с ромбиками и тёмные брюки со стрелками. И я в этом прикиде выхожу замуж. Точнее, уже вышла, а гости уже успели разойтись. В гостиной остались мой новоиспечённый муж, английский граф, его чопорная мамаша и не менее чопорная сестра. Его мать в какой-то нелепой голубой шляпке, а сестра в длинном тёмном платье по моде XIX века. Они сидят за чайным столиком того же века, что и платье сестры, и пьют чай из сервиза, который помнил ещё короля Георга V. А паркуа бы и не па сберечь этот хрупкий фарфор начала ХХ века, если последние революционные вихри над Альбионом пронеслись ещё при Кромвеле почти четыреста лет тому назад.
– Деточка, ты ж понимаешь, в какую семью ты попала. Для меня загадка, почему мой сын выбрал именно тебя. – мамаша делает паузу и отхлёбывает чай.
Странно, но я её понимаю. И не удивительно, потому что, обратилась ко мне свекровь на чистейшем русском.
– Ага, – всё, что я смогла из себя выдавить.
Я смотрю, как она пьёт чай. О Боги, она оттопырила мизинец. Я ненавижу, когда так держат чашку. Мне хочется подойти и согнуть этот чёртов палец, а лучше его совсем оторвать и выбросить, чтоб не бесил больше. Но я стою и слушаю их бредни. Надеюсь, что за меня заступится её сын. Её сын, мой муж, на минуточку. Как же, заступился, аж два раза. Сидит с отмороженным видом, как будто мы ни разу не знакомы.
Я уставилась в угол комнаты и обнаружила там гирю. Обыкновенную шестнадцати килограммовую гирю. Обалдеть, этот маменький тюфяк качает железо. Да ну нет, исключено. Мамаша бы костьми легла, но не допустила бы подобного демарша с его стороны.
Интересно, хоть как его зовут. Его ведь как-то зовут. Почему я вышла за него замуж? Какой кошмар. Как я до такого дошла. Выйти замуж, не спросив даже имени. Зачем я это сделала? Что я тут вообще делаю? На кой мне это святое семейство? Что в таких случаях делают нормальные адекватные леди? Да, мне никогда не вступить в их калоши и не узнать, как адекватные леди поступают в таких из ряда вон выходящих случаях. Поэтому я решила: надо делать ноги.
До моего уха доносится, как маман распекает своего оступившегося сына.
- Сынок, ты ж понимаешь, что её в свет сразу не выведешь. Тут работы непочатый край. Ну, какая из неё аристократка.
Похоже, мамаша здесь за главную, а детки у неё на подтанцовках. И я тоже для массовки буду этим же заниматься, но где-то там, на кухне. Пока старая графиня шлифовала сына за необдуманный выбор, я, пятясь вышла из гостиной, сбежала по бесконечно длинным ступеням. И оказалась у садовой беседки. Где-то я уже видела эту беседку. Я остановилась, чтобы вспомнить, где и когда. Мне нужно это сделать, хоть кровь из носу. Мне нельзя бежать, пока не вспомню. Беседка… ротонда... балерина. Да! Это же картинка из сказки о стойком оловянном солдатике. Как там всё печально закончилось. Вот к таким катастрофическим последствиям приводит бешеная всепоглощающая любовь. Но это не о нас с графом. Теперь можно снова продолжать побег.
Бежать было само удовольствие по мощёной отшлифованным диким камнем тропинке в тени платанов. Рядом с тропинкой журчит ручей. Вода – чистый брильянт. На том берегу пасутся косули. Какие милашки. Дальше – павлины. И – каждой твари по паре, только я одна, как перст шарюсь по чужому саду. Но зато я свободна и мне спокойно. Только бы найти выход. И он не заставил себя ждать. Вот она виднеется долгожданная калитка. Ещё немного и я дёргаю за ручку. Мне определённо фартит. Калитка не заперта. Она со скрипом открывается. Бинго!
Но в самый ответственный момент удача повернулась ко мне задом. За калиткой сидит выводок волчат и скалятся на меня. Значит, где-то рядом волчица. И волк. Они как порядочные, живут семьями. Могут порвать меня на немецкий крест за милую душу. А могут и не порвать. Только я до одури боюсь собак, и второй вариант даже не рассматриваю. Выводок подросших волчат в предместье Лондона - вот так выглядит Большой облом.
И я не решилась выйти за пределы калитки. Закрыв калитку, чтоб эти твари не набросились на меня, я поплелась назад. Зайдя в гостиную, я не застала никого из приобретённой родни. И на том спасибо. Зато там была моя мама. Моя мама, которой нет со мной уже 6 лет.
– Мама, я не хочу здесь оставаться. Мам… - от слёз, я не могла говорить, я выдавала сплошные обрывки слов, междометий, но мама всё поняла.
– Доця, доця, яка ж ты бидна, моя дытынко, - с грустью повторяла мама и гладила меня по голове.
Звонит будильник. Толчок. Здравствуй, утро. Я дома. Лицо горит, в горле судороги, как после качественного и продолжительного рёва. Зато прожита ещё одна удивительная ночь. Начинаются серые унылые будни.
***
Я снова в Лондоне, но не одна. Вместе со старшей сестрой своего бывшего. Мы в Лондонском аэропорту. Легко и непринуждённо проходим таможню и сразу попадаем в дьюти -фри. Дьюти- фри представляет собой огромный зал, где большинство сидит за столиками с рюмками, бокалами, чего-то обсуждают и между делом дринькают. Кое-кто шастает между рядами, ищет свою компанию. Сидим и мы там с Леной как примерные, дудлим какое-то пойло. И тут я замечаю, как впереди меня и задом ко мне стоит моя племяшка.
- Женька!!! – отбросив все приличия, ору я.
Она подходит, мы как дурные начинаем обниматься. Женя приглашает нас к себе в гости. Предложение с радостью было принято. И мы пошли все хором снимать узоры с Женькиных лондонских хором.
Пройдя совсем немного, попадаем в какой-то тесный турецкий квартал. Он был похож на мини-Стамбул в самой древней его части. Мы вливаемся туда, а там между жилыми помещениями стоят длинные стеллажи с книгами. Все дома одноэтажные из самана и побеленные известью. Проход между домами и стеллажами очень узкий. Именно проход, потому что машина здесь точно не проедет. Но всё чисто и даже местами безупречно. Как и должно быть в старой доброй Англии, пусть даже это и в турецком квартале. Почему-то сумрачно. Не понятно: то ли стеллажи с книгами закрывают солнце, то ли тучи.
Водила нас племяшка по закоулкам, и всё повторяла:
- Запоминайте, вдруг придётся обращаться. Мы тут рядом живём.
Мы все ноги истоптали до самого седалища, пока дошли. Заходим - и сразу попадаем в маленькую комнатушку. Ни тебе коридора, ни туалета с ванной, ни кухни. Я в шоке спрашиваю:
- Это всё?
Племяшка показывает на дверь, мол, там ещё комната.
Единственным украшением Жениной конурки было нечто среднее межу камином и буржуйкой. Старинная кованая решётка, изогнутые ножки, вензеля почему-то. В этом гибриде камина и буржуйки горит огонь. И так от этого веет востоком, в конурке витают пряные запахи и щекочут ноздри и не хуже алкоголя бьют в голову.
Покалякали мы за житие наше. Собрались с Леной и ушли. Идём мимо этих полок с книгами и тут вдруг разнообразие - сувенирная лавка. Лена взяла какую-то хрень в руки посмотреть и случайно выронила. Хрень разбилась. Тут появляется коп и давай её разводить, мол, тюрьма и вши по вам, дамочка, плачут. Лена открывает кошелёк, а там деньжищ. И суёт ему деньги. Коп отказывается. Ой, дурак. Зато лавочник быстро сориентировался и не отказался от денег. И все решается миром. У меня вертится на языке вопрос, откуда столько денег немеряно у простого школьного библиотекаря. Но вопрос ввиду его неприличия застревает у меня в зубах.
Отмазались мы от копа и стали искать дорогу к племяшке. Чего-то мы там забыли. Женька была права, что обращаться к ней придётся. Не прошло и полгода. Долго бродили, но всё-же нашли. Забрали наш пакет и моментально оказались за пределами турецкого квартала.
Идём по широкой улице, солнечно, зелень такая, какая бывает только в мае. Красиво, душа поёт. И тут видим памятник какой-то знаменитой, но не известной для нас с Леной мотогонщице, которая погибла на этом месте. На ней огромный чёрный плащ. И ещё мотоциклетные очки. А ещё фата. Фата, естественно, белая. Рядом с памятником толпятся люди. Мы узнаём, что это музей в честь неё. Ну чё, идём, раз музей. И тут вдруг Лена исчезает, а вместо неё появляется мой меньший сын Вовка.
Он идёт вперёд, а я замешкалась, пока пила воду, разглядывала проспекты и искала табличку с указателем, где покупать билеты. Подошла к кассе, говорю:
- Ticket, please.
И эта стерва в окне мне суёт рекламку. Как сказать, что мне нужно в музей. Кое-как на мигах показала. Она мне ставит штампик на тыльную сторону ладони. И я погналась в этот музей. Вижу: моя группа ушла далеко вперёд, их силуэты виднеются в окнах второго этажа. Я захожу в музей мотогонщицы, а попадаю в музей кошек. Что тоже неплохо. "Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону", - это про меня. Даже в таком пустяке, как поход в музей.
Здесь картины, вазы, статуэтки - и всё с изображениями кошек. А ещё часы. Много часов. Но тоже с изображениями кошек. Я достаю никоновский фотоаппарат и хочу сфотографировать. Не получается. Догоняю Вовку, прошу его, чтоб он что-то сделал с этой техникой. На самом деле, Вовка у меня на "ты" с электроникой. Починит смартфон, комп, в общем, всё, где есть платы и проводки. Он что-то там покрутил, и я погналась щёлкать. Только почему-то в музее свет потускнел, и картины стали не так выглядеть как раньше. Сплошь какая-то откровенная мазня. Хотя до этого были просто шедевры.
Я жутко расстроилась. Музей стал неинтересным.
И тут мне позвонили. Проснулась, принимаю поздравления от школьной подруги, а сама теряюсь в догадках, как она в Лондон-то ко мне дозвонилась.
- Светуль, ты как дозвонилась?
- Да без проблем, а что?
- Ничего, проехали. Спасибо. И тебя. И всего. И ещё больше. И самого лучшего.
Включила телевизор. А там фильм, действие которого происходит в русской деревне. А я ж ещё в Лондоне нахожусь. Зря, что проснулась. Эти десять минут реала я ещё находилась в Лондоне и оттуда смотрела фильм. Во как меня Лондон не отпускал. Или я его. Но состояние было неописуемым. Двойственное что ли. Наверное, так становятся шизофрениками.
Моё подсознание не было бы моим, если бы не сделало мне такой подарок в канун женского праздника.
***
Снова Лондон. Я стою на оживлённом перекрёстке без светофоров. Легковушки идут нескончаемым потоком. Среди этой мелюзги огромными красными пятнами ещё издали выделяются даблдекеры. Я стопудово почему-то уверена, что мне нужен автобус номер 1218. Пожалуй, это единственное, в чём я уверена. Я не уверена, что я стою на нужной остановке, я не уверена, что это вообще остановка. Я не уверена, что вовремя попаду на центральный автовокзал. Оттуда мне надо на Житомир. А там в 7.40 утра пересадка на Одессу. И я не уверена, что вовремя доберусь на работу.
Я практически не знаю языка. Как спросить, где здесь остановка: where this the stop или stopping? Stopping – это остановка или гоп-стоп- по английски? Да и вообще не так. В вопросительном предложении должен фигурировать глагол is. Может быть, where is the stop here?
Хотя, кого спрашивать? На улице ни души, только автомобили и автобусы. Я становлюсь на «зебру», но поток машин и не думает останавливаться, чтобы пропустить меня.
«Всё, мне конец. Уволят… Уволят… Уволят..» - пульсирует в висках. Паника накрывает и я ору:
- Help me, please!
Это мне хотелось выкрикнуть, на самом деле получилось:
- Э-Э-Э-О-О-И-Изз.
Эти вопли вернули меня в действительность. Лежу, догоняю, как хорошо, что я дома, а не по пути в Житомир с пересадкой на Одессу. И не надо строить предложения на английском языке. Но на всякий пожарный случай в интернете подсмотрела, что центральный автовокзал находится в районе Пэддингтон.