Кавказская пленница
(Из цикла «Катаяма*)
Дядя Саша Чебаков заносил в дом кирпич, который добыл на развалинах соседского сарая. Спрашивать было не у кого, хозяева бросили дом, не продав, и уехали к родне, в Сибирь. Домишко был маленький, старый, никто на него не позарился. Вот и стоял он, ветшал, глядя в становившийся всё более опасным и неспокойным мир, пустыми глазницами расстрелянных окон.
Как водится, поначалу там собирались пацаны, выпить водки, покурить травы, а потом уже стали пускать хмурого* по вене. Всё как в любом заброшенном доме. По мере необходимости, соседями разбирались дворовые постройки, ничего не поделать? Стройматериалы не купишь, а жизнь продолжается, то одно, то другое, в своей усадьбе всегда есть чем заняться.
Но сейчас, с тяжёлым сердцем тащил он песок и цемент, не в радость было ему такое строительство. Отмерив от торцевой стены ванной комнаты метр, он начал выкладывать перегородку, отделяя пространство в два квадрата. Оставив только небольшое отверстие под ванной, которая почти примыкала к новой стенке. Выросла она шустро, как известно, дело мастера боится, уж что-что, а перегородку в полкирпича любому мужику, живущему в своём доме, поставить, это раз плюнуть. Цемента ни в кладочный раствор, ни в штукатурку не пожалел.
Оставив стену сохнуть, здесь же в ванной умылся, и хмуро пошёл в кухню. Там сидела его жена, Нина, с младшей дочерью, девятнадцатилетней Ольгой, глаза у обеих были на мокром месте. Сложив жилистые руки на стол, он тяжело вздохнул.
-Завтра с утра значит. У вас всё готово?
-Да,- в один голос ответили женщины.
-Вот и хорошо, дайте поесть что-нибудь.
Утром, попив чаю, принялись за работу. В оставленный под ванной проём, протиснулась Ольга, ей туда передали матрас, одеяла, вещи и посуду. После чего, проход был замурован и заштукатурен, оставалось только небольшое отверстие. В этот же день, вечером, на новоявленную стену были поклеены обои. Клеили вдвоём, как люди, прожившие вместе три десятка лет, без ругани, понимая друг друга с полуслова. Александр Петрович только ворчал на супругу, что бы она перестала всхлипывать.
-Ну, перестань, пусть уж лучше так, чем как с теми, чего ревёшь? Девка в целости и сохранности будет. А бардак скоро кончится, стенку сразу сломаем, выпустим.
-Да откуда ты знаешь то, что скоро кончится, уже четвёртый год, всё хуже и хуже, - не успокаивалась супруга.
Такие меры принимались после прокатившейся волны ночных визитов, когда люди, с ненормальными глазами, врывались в дома, где были молодые девушки и женщины... При сопротивлении стреляли людей, почём зря, отморозки, одним словом. Вот и определили дочь в заточение, потому как спрятаться больше было негде.
Потянулась другая жизнь, через маленькое окошечко, Ольге передавали еду, забирали ночное ведро и грязную одежду. Соседям сказали, что уехала к родственникам в Рязань. Вскоре, Чебаковы убедились в том, что не напрасно сделали и так тщательно замаскировали убежище.
Ночью, проснулись от грохота, это подъехавший УАЗик, без затей, вырвал тросом ворота. Следом, на улицу вылетела входная дверь в дом. Вышедшего навстречу отца, просто ударили прикладом в лицо, и когда он упал, стали бить, ногами. Мать, швырнули в угол, и, наведя на неё ствол автомата, сказали не дёргаться.
-Сиди спокойно старуха, ты не нужна, скажи, где дочку прячете, сами найдём, хуже будет,- сказал самый маленький, с неестественно сужеными зрачками, превратившимися в точки.
Женщину било крупной дрожью, и она не могла вымолвить ни слова. Тут внесли окровавленного супруга, и кулём бросили в тот же угол. Нина Сергеевна, вскрикнув, кинулась к нему, он был без сознания.
В это время, пришлые занялись обыкновенным грабежом, выкидывали из шкафов вещи, забирая себе любую мало-мальски глянувшуюся из них. Выстукивали стены в поисках тайников, заглядывали во все углы. Шерстили по дворовым постройкам, не теряя надежды отыскать девушку.
Этот кошмар продолжался часа полтора, Александр Петрович пришёл в себя. Потрясённые старики обречённо наблюдали, как их уютный дом, гнездо, которое обустраивалось всю жизнь, грабили и ломали. Сделать они ничего не могли. На них кричали, замахивались, угрожали оружием, требуя деньги, золотые украшения и дочку.
Денег в кошельке было немного, так, на неделю продуктов купить , их забрали сразу. Немного скромных украшений, частью продали раньше, частью спрятали в Ольгином убежище. Про дочку, само собой, стояли на своём, уехала и всё тут. Петровича ещё пару раз ударили ногой в грудь, но тем и кончилось. Разворотив, сломав и забрав всё, что только было можно, молодчики, наконец, ушли. Разбив перед уходом несколько окон.
Мать, едва поднявшись, бросилась в ванную.
-Доченька, они ушли, ты за нас не бойся, всё с нами в порядке, ты как там?
-Мама, мамочка, мне страшно, что нам делать? Вдруг они вернутся.
-Да нет, что им тут делать, они уж и позабирали всё что могли, с папкой хорошо всё, не волнуйся.
В течении следующих трёх месяцев, такие визиты повторялись неоднократно. Иногда просто заходили и, увидев нищих стариков в разграбленной хате, уходили, иногда срывали злость, ломая то, что было недоломано, и избивая хозяина. Пару раз допрашивали с пристрастием, на предмет наличия ценностей и дочерей. Тщательно обыскивали дом и дворовые постройки, выстукивая стены и полы. Не били, но смотрели и разговаривали так, что кровь застывала в жилах.
Иногда соседи всем скопом давали налётчикам отпор, но с каждым разом это становилось сложнее. Число, количество и качество вооружения у ночных гостей росло, и вскоре мирные жители ничего уже не могли противопоставить организованным, многочисленным бандам.
Двери старики закрывать на ночь перестали, всё равно сломают и войдут. Ворота просто занесли во двор и поставили к забору, откуда они вскоре были украдены. Ольга ревела белугой в своём заточении, денно и нощно просясь на свободу. Родители всерьёз опасались за её рассудок, но поделать ничего не могли. Выпускать её было смерти подобно. Вот и сидела девка, взаперти, без солнечного света, а потом, когда перебои начались, и без электрического. Исхудала, побледнела, осунулась, что называется, краше в гроб кладут.
-Да выпустите меня отсюда, чего мне бояться, я всё равно как в могиле здесь, на двух квадратных метрах. Вот завтра убьют вас, что тогда со мной будет? А так хоть на небо посмотрю, - кричала благим матом девушка,- Что у вас, совсем сердца нет, я уже умираю здесь, не могу, не могу, всё, нет сил, третий месяц сижу в этом мешке,- срывалась на рёв Ольга.
Мама сползала по стенке, и они долго плакали по разные её стороны, проклиная действительность, и прося прощения, друг у друга.
Больше всего старики боялись, что дочь учинит над собой что-нибудь, или действительно сойдёт с ума. Все имеющиеся в доме, и собранные по соседям книги и свечи отправились в темницу. Каждую свободную минуту, они разговаривали с девушкой, говорили что угодно, лишь бы не оставлять её одну, наедине с заточением.
Казалось, хуже некуда, но не тут-то было. В городе начались уличные бои, сопровождавшиеся бомбёжками и артобстрелами. Оставаться в доме было нельзя. Чебаковы, как и все близлежащие соседи, решили укрыться в подвале у Аюба, который с началом штурма, известил людей, что каждый может найти приют у него.
-Да что же это такое, из огня, да в полымя, - в сердцах бросил дядя Саша, берясь за ручку кувалды.
Перегородка была разбита, не быстро, потому как сработана на совесть, но разбита. Увидев дочь, он выронил инструмент, и, несмотря на то, что мужиком был суровым, духовитым и многоопытным, повидавшим всякое, особенно за последнее время, заплакал. Чего уж говорить про мать, обе женщины заревели в объятиях друг у друга. Вместо цветущей девочки, вышла старая, сморщенная, поблекшая тень, щурившаяся от ставшего непривычным дневного света. Так они и стояли, обнявшись, втроём….
Первым очнулся отец.
-Так, Ольга, быстро помойся, мы тебе воды согрели, и пойдём, только живо, в любой момент может начаться.
Вещи все были собраны загодя, хотя какие там вещи, так, остатки, то чем грабители побрезговали. И уже собирались выходить, но послышался знакомый, леденящий душу скрип тормозов, предвестник нехорошего. Через полминуты в дом входили четверо, с автоматами.
-А мы мимо ехали, решили навестить старого друга, а ты нас с подарком смотрю встречаешь, я знал, что ты нас обманываешь, - начал глумиться старший, подходя ближе к оцепеневшему семейству, стоящему с узлами в руках.
-Ну, спасибо, удружил, да отойди ты в сторону,- сыто, по-хозяйски, распоряжался он.
Дядя Саша вытащил руку из кармана, поднёс к ней вторую, раздался щелчок, и на пальце у него повисло металлическое кольцо. Лица гостей перекосились.
-Сейчас вы нас выпустите отсюда, иначе отпущу чеку, и умрём все.
Столько уверенности и отчаяния было в его тихом голосе, столько решительности в лице, на котором, ещё не зажили побои от этих же самых визитёров, что спорить никто и не подумал. Лишь старший прошипел.
-Старик, мы вернёмся когда ты не будешь нас ждать, и убьём вас всех.
-Всегда жду, приходите, я всё равно умер, когда вы мою старшую дочь убили. С дороги.
Он загнал гостей в боковую комнату, и велел женщинам бежать в укрытие.
-Я вас догоню.
Мать с дочерью побежали, ежесекундно оглядываясь и втягивая голову в плечи, ожидая взрыв или автоматную очередь. Когда они были достаточно далеко, отец сказал.
-Садитесь в машину и уезжайте.
Проводив с вытянутой рукою гостей, стоя за углом, он убедился что они уехали, и вставив кольцо, побежал через огороды туда, где его ждали. Бежать было метров двести, но грязь, снег, лёд, заборы, боль от побоев и голод, существенно усложняли эту дистанцию. «Ничего, самое главное, проскочить открытый участок, метров около сорока огорода, перед самой улицей», подбадривал он себя. Но оказавшись на этом самом участке, он поскользнулся и упал со всего маха, спиной, на стылые комья земли. Свет погас….
Пришёл дядя Саша в себя, когда его тащили волоком, открыв глаза, он увидел жену и дочь, которые тяжело дыша, тянули его за пальто.
Звук мотора заставил их замереть, возвращался тот самый УАЗик. Остановившись на недостижимом для броска гранаты расстоянии, давешние гости попрятались за деревьями и сараями.
-Старик, мы же говорили, что вернёмся, ты сказал, что готов умереть. Я выполню твою волю, пускай девка идёт сюда, а тебя со старухой мы сейчас отправим к вашим нечестивым праотцам, – закричал старший издалека.
-Приди и возьми её, - просипел отец, отыскивая гранату в карманах пальто, но не отыскал, «Выкатилась, пока тащили», обречённо подумал он.
Они с растерянностью глядели друг на друга. Бандиты, поняв, что им ничего больше не угрожает, стали приближаться, держа их на прицеле.
-Ну, вот видишь, старик, ты потерял свою гранату, какой ты воин. Сейчас вы поедете с нами, посмотрите, как мы будем забавляться с вашей девчонкой, а потом вы все умрёте. Насколько медленно, зависит от неё, так что скажи, что бы она была поласковей с нами, - продолжал глумиться главарь, чувствуя полную безнаказанность.
Его торжествующую речь прервал звук приближающегося автомобиля. Это был Ниссан-Патрол, один из тех, на котором ездил Аюб и его приближённые. Машина подъехала прямо к ним, встав между Чебаковыми и бандитами.
Стекло в передней двери опустилось, и водитель, вступил в короткий диалог на чеченском языке с пришлыми. Те, обменявшись с ним несколькими фразами, развернулись и пошли к УАЗику, злобно оглядываясь на бородатых парней, загружающих в машину обессиленного старика и его семью. Следующие два месяца, пока не закончился штурм города, Чебаковы жили в подвале, среди своих соседей.
*Катаяма – район города Грозного.
*Хмурый – жаргонное название героина.