1. Даже если иногда всё плохо…
- Э… знаете, вы нам не подходите, - промямлила сотрудница и неловко отвела глаза в сторону.
- Про вас, знаете… - пробормотал молодой человек с длинной чёлкой. – ходят всякие слухи.
- Говорят, вы любите устраивать скандалы, – невозмутимо отчеканила женщина с щербинкой между зубов.
И так было везде.
Это была уже – какая? Десятая, кажется – десятая или одиннадцатая попытка получить работу, но все они закончились неудачно. И ладно, если бы причина была в небольшом опыте или в том, что Одана выгнали из университета - всего за пару месяцев до защиты диплома. Но нет, Одан был лучшим среди выпускников, и он это знал.
Единственный ли это слух был и кто их вообще распустил, парень так и не понял.
Выехав из общежития, Одан прихватил своего лучшего друга Ката: того не выгоняли, но он был человек, лёгкий на подъём, и запросто согласился переехать. У Ката дела обстояли куда лучше: диплом он защитил.
Единственным знакомым, который жил в этом городе, оказался Ецид – мужчина лет сорока четырёх. Ецид был давним другом семьи, знакомый с родителями Одана ещё со студенческих времён; сейчас он сдавал квартиры в старом доме, и, в общем-то, жил на широкую ногу: переезжал, когда хотел, много путешествовал раньше и делал Одану в детстве дорогие подарки. Они, впрочем, часто ломались или куда-то исчезали, что приводило к истерике самого Одана, и к совершенному восторгу - соседских мальчишек.
Когда Кат пришёл в комнату Одана за новостями, парень как раз разговаривал с родителями – он обычно так не делал, но сейчас была уже десятая неудача, да и мама давно уже спрашивала, как там работа.
- Да, да, - уныло проговорил Одан.
Из трубки послышался писк и ругань. Парень, сморщившись, отставил трубку в сторону, и до Ката донеслось:
- Да, Тьесо, это Одан! Что, решил поинтересоваться, как дела у сына? Его не приняли на работу, вот что! Весь в тебя, это твои плохие гены!
Мама Одана, Рес, ругалась не потому, что была зла или расстроена из-за сына; нет, конечно, она расстроилась, но даже истинный восторг не мешал ей ругаться с супругом. Впрочем, по-другому, кажется, и быть не могло. Отец Одана, Тьесо, отвечал ей тем же, такими же глупыми обвинениями и пустым вздором, и ругань стала для них привычкой, а ставши привычкой, превратилась в необходимость.
Одан понял, что большего от них не добьёшься, и бросил трубку. Заметив, что Кат вошёл, он тоскливо вздохнул и сел за ноутбук – искать вакансии.
- Наверное, так и надо, - Кат пожал плечами и полез в холодильник, чтобы сделать себе бутерброд. – Раз они до сих пор не развелись, значит, это их судьба – вечно быть вместе и вечно ругаться.
Одан решил перевести тему.
- Мы должны поздороваться с Ецидем. Поблагодарить, в конце концов, - предложил он, не отрываясь от ноутбука с сайтами компаний.
- Ага, - кивнул Кат, тоже не отрываясь – от холодильника.
Они помолчали так ещё минут пять, а потом Одан резко закрыл ноутбук, и они пошли.
Но только они ступили за порог, произошло что-то совсем невероятное: Одан вдруг почувствовал, что его тело разворачивается обратно к двери, причём – без воли самого Одана. Ключ, минуту назад брошенный в карман, вылетел оттуда со звоном; рука схватила его, вставила в замок и пару раз повернула.
«?трёч аз отЧ», - подумал парень, а потом ещё раз – то же самое, потому что на самом деле его мысль должна была звучать так: «Что за чёрт?»
С Катом тоже что-то происходило: ещё минуту назад он доедал бутерброд, но теперь скривился; во рту у него появился комок пережёванного хлеба с сыром. Зубы активно задвигались, только не вниз-вверх, а как-то наоборот – вверх-вниз – и комок вновь стал куском. Потом рот открылся, и зубы приделали кусок обратно к бутерброду.
«ууууФ», - подумал он, а потом удивлённо застыл, потому что в оригинале его мысль должна была звучать так: «Фуууу».
Дверь открылась внутрь, потом они оба – Одан и Кат – развернулись и пошли спинами вперёд вглубь квартиры. Одан закрыл дверь, положил ключи на стол; дошёл всё так же, спиной вперёд, к ноутбуку и сел на стул.
Бутерброд восстановил ещё пару кусков, а потом Кат, шагая позади Одана, небрежно положил хлеб обратно; зачем-то достал сыр и масло, потом разобрал бутерброд и ножом (как это вообще получилось?) соединил что масло, что начинку к целым кускам.
Раздался небольшой хлопок, затем Одан резко открыл ноутбук (точнее, крышку будто притянуло к руке парня) и увидел перед собой сайт.
Они оба вновь оказались в точно таком же положении, в каком были пять минут назад.
Они помолчали немного, не понимая, что только что произошло.
- Кажется, Вселенная говорит нам остаться здесь, - протянул Кат. И тут же воскликнул, - Работает! Опять говорим, как нормальные люди!
Он вскочил и стал дрыгаться на одном месте, словно исполнял танец аборигенов. Это выглядело немного смешно, но в его движениях было столько восторга, что в обычной ситуации Одан бы только улыбнулся: присоединяться к подобного рода действиям он считал глупостью. Но сейчас он начал паниковать.
- Что это было? – воскликнул он и остановил Ката – тот замер с поднятыми руками и отставленной ногой. – Что это было? – повторил он. – Мы только что… только что… а вдруг это повторится? – спрашивал он скорее сам у себя, но Ката всё равно тряс, - А вдруг это болезнь какая, или что? Вдруг это галлюцинации? Одинаковые галлюцинации бывают у двух разных людей одновременно? Ты видел то же, что и я? Скажи, что ты видел? – Одан уставился на приятеля огромными жаждущими глазами.
Кат не знал, куда себя деть.
- Спокойно, спокойно, - медленно проговорил он, усаживая Одана на диван. - Мы зашли обратно в квартиру, я выплюнул бутерброд, и он снова стал целым. Круто! Бесконечный бутерброд, - довольно проговорил он, но потом взглянул на оставленный хлеб, вспомнил, что тот только что снова поднялся из его горла, и его чуть не стошнило. – Мерзость, - пробормотал парень.
Одан закивал.
- Так, хорошо, мы видели одно и то же, - он схватился за голову и закружил по комнате. – Так, а если это было в реальности? Чем это можно объяснить? Что вообще произошло? – он всё бормотал и бормотал, и чем дальше, тем тише был его голос.
- Я немного задержался, но принёс картошку! Мы наконец-то поедим! Никакой больше еды быстрого приготовления!
У Одана болела голова, под глазами были такие огромные мешки, что в каждом можно было спрятать по панде: он сидел уже сутки без сна и еды. Он должен, должен… найти нормальную работу.
Недавнее происшествие они сперва договорились не обсуждать, а потом, после встречи с Ецидом, так и забыли про него: мужчина с таким интересом слушал их новости и дела, что оба – и Одан, и Кат – были в полном восторге.
Кат тараторил, но Одан не слушал.
Он должен был найти работу. Не просто «так-себе-работу-на-первое-время», на которой он бы остался до пенсии, а действительно хорошую, лучшую, потому что Одан должен быть лучшим.
- Эй, - проговорил Кат. – Ты это, отдохнул бы. – Молчание. - Ладно, - тут же согласился Кат. – Тебе жареной картошки, варёной или пюре?
Одан пробормотал ответ.
- Ладно, пюре так пюре.
Через час Кат распахнул дверь и прокричал:
- Внимание всем постам! У нас нет молока! Ну я и балда, - заявил он с комичной серьёзностью. Увидев, что Одан сложил руки на клавиатуре и спит, парень сказал тише, - Ладно, понял, сам схожу. О, или у Ецида взять?
- Да, ты прав, тебе нужно спать, - Кату, видимо, и не нужно было его ответов. - Хотя, какая разница, он же такой добряк, так что я могу и сам сходить. Он так тебе, кажется, оставлял ключи?
Ключ подошёл, хоть Кат и не особо сомневался; ни капли не думая, что Ецид может разозлиться (он ведь такой добряк), парень прошёл к холодильнику. Молоко было; но взяв его, Кат продолжил рыться: беззаботно посвистывая, он заглядывал во все кастрюли, просматривал всё полки: раз уж молоко взял, так, может, и что-нибудь вкусное найдётся?
- О, кетчунез, - заметив яркую красно-белую упаковку, довольно воскликнул Кат. Однако, на ощупь упаковка была совершенно пуста; парень даже сжал её пару раз для проверки, но внутри неожиданно что-то зашуршало.
Открутив крышку, Кат пригляделся: вместо соуса виднелась… трубка? Да, какая-то трубка, на свету оказавшаяся свёрнутым и завязанным красной шерстяной ниткой старым листом бумаги.
Не успел Кат её развернуть – совершенно неприлично, не правда ли? – как в двери задребезжал ключ и вдруг остановился – видимо, Ецид понял, что дверь открыта.
- А, Кат, - проговорил мужчина мягко, входя на кухню. – Что ты здесь делаешь?
Парень потряс открытым пакетом с молоком.
- Да вот, мы хотели сделать пюре, и тут такая загвоздка… Вы ведь не против?
- Конечно, и овощи держи, - он достал пакет и сгрёб туда пару помидор, огурцы, салат и еще что-то по мелочи. Кат был в восторге. "Какой добрый человек!" - думал он.
Парень проскользнул к двери, держа под кофтой свёрнутый лист.
Когда Одан проснулся, на находку он отреагировал ожидаемо: сначала покачал головой – надо вернуть – а потом, когда Кат заявил: «Конечно, неудобно, но ведь раз нашли, значит, надо узнать, что это такое», - скривился, но согласился оставить.
Свёрток представлял собой пожелтевший, крошащийся лист бумаги с начертанными на нём знаками. На первый взгляд всё здесь было довольно хаотично, но чем больше Одан вглядывался, тем лучше видел, что всё подчинено какой-то странной системе.
Одан нахмурился.
- Довольно странно, - пробормотал он.
Прошло полчаса, а они так и не поняли, откуда начать. Кат предположил, что эта был шифр – да, это было похоже на него. Но зачем Ециду делать подобное, да ещё и прятать в столь странном месте?
Чем меньше они понимали в этих каракулях и чем больше времени проходило, тем сильнее они загорались желанием найти то, что прячет листок.
Прошло несколько дней; Одан опять сидел над ноутбуком, когда Кат вернулся после собеседования.
- Меня взяли! – радостно сообщил с порога парень.
- Куда?
Кат сообщил. Одан завистливо вздохнул: та самая компания, куда он хотел больше всего на свете.
- Даже странно, - задумчиво пробормотал он, походя к вазе на комоде. – Даже не потому, что ты ленивый, а просто…
Кат нахмурился.
- Думаю, тебе стоит отдохнуть, а не обзываться, - заметил он. - Получишь ты работу, не волнуйся, так ведь и надо…
Одан почувствовал, как внутри закипают досада и усталость.
- Ничего не надо! Я лучший, я должен был получить эту работу, ясно? – крикнул Одан. – Я должен не разочаровать…
Раздался звук разбитого стекла: Одан с размаху скинул вазу с комода, и та, упав на пол, разбилась на тысячи осколков.
Одан зло поглядел на Ката; тот ответил тем же. Но вдруг всё снова пошло наперекосяк.
Черты лица парней вдруг разгладились, и Одан и Кат отвернулись друг от друга; кусочки вазы россыпью взлетели вверх, всего на пару миллиметров от пола, и какая-то неведомая сила притянула их обратно друг к другу. Ваза взлетела, уже целая, и стала ровно на то же место на комоде, где она была минуту назад.
Время снова пошло как обычно; вот сейчас, наверное, был тот самый момент, когда ваза должна была разбиться; но Одан не смахнул её.
Кат шмыгнул носом и заявил:
- Жизнь – это большой ресторан с чрезвычайно невежливыми официантами. Ты заказываешь одно блюдо – они приносят тебе другое, совсем не то, что ты ожидал, просишь сладкое – они приносят горькое, да ещё и пережаренное. Но так и надо, ясно? Если не будешь всё это есть, не узнаешь, что подадут на десерт. Так что жди, и в конце концов найдёшь то, что придётся тебе по душе. – Он замолчал.
Кат надеялся, что Одан понял его странное изречение, появившееся, впрочем, не сейчас. Парень чувствовал: эта фраза зрела в нём годами; Кат, кажется, по ней и живет.
Одан упёрся в листок, решив игнорировать Ката; какие-то стрелки, цифры... Кат - просто дурак, это он должен получить работу, стать лучшим... стрелки... Вдруг что-то в голове у Одана прокрутилось, и он замер, боясь пропустить мысль.
- Я понял! - воскликнул он.
2. Я в тебя верю.
- Я понял! – крикнул Одан и в каком-то восторге обернулся к Кату, но тут же нахмурился и вернулся к карте.
- Ну, что там? – спросил Кат, будто и не было никакой ссоры. Но Одан молчал. – Если хочешь злиться – злись потом, но карта же намного круче какой-то там перепалки, разве нет?
Одан что-то буркнул и – сдался.
- Здесь есть определённая система, - он указал на лист.
Кат присвистнул, будто говоря: "Ну, понеслось".
- Мы делаем это всё ради забавы, ясно? – буркнул Одан. – Нам нужно вернуть её потом. – Кат закивал, и парень продолжил объяснять.
Чем больше они погружались в шифр, тем меньше помнили про почти разбитую вазу; еще немного - и это событие полностью выветрилось из голов парней.
Через час текст был готов. Записка гласила:
«В 50 000 году наступил конец света, и время пошло назад. Мы рождались старыми и умирали молодыми. Я создал эту машину в году, когда все люди уже вернулись к первобытному обществу. Я назвал этот год нулевым. Мой дом в горах найдёт лишь жаждущий; моя машина работает лишь в полнолуние, но поворачивает время вспять».
Эта затея начинала нравиться им всё больше и больше.
А зря.
- Эй, сегодня полнолуние? – невзначай спросил Кат.
- Откуда я знаю? – взвился Одан.
Он почувствовал, что Ецид замышляет что-то неладное, и очень захотел убедиться в обратном.
Они бросились к двери Ецида и застучали так, будто за ними гналось стадо буйволов.
- Открой, Ецид, открой! – кричал Одан.
- И что дальше? – спросил Кат. – Спросим, не хочет ли он вернуться назад во времени? Может, он тебе плюшевого мишку на День Рождения по акции купить хочет, а? Он такой душка.
Раздались грузные шаги; Одан и Кат обернулись, прижавшись спинами к двери.
- Ты уверен?
Перед ними стоял Ецид, и в руках у него была верёвка.
Их связали. Поймали и связали. Это конец.
- Да хватит там бубнить, дай мне сосредоточиться, - огрызнулся Одан на поскуливание Ката.
- Но как ты не понимаешь, - пробормотал тот упадшим голосом, - это конец. Твой прекрасный крёстный вовсе не такой прекрасный и добрый! Как мы теперь будем жить рядом с ним?
- Тише! – вспылил Одан, но тут же заявил, - Не знаю, как ты, и не знаю, что это за выходка, но я точно съеду отсюда. Зачем ему вообще эта машина?
- Может, он решил есть один и тот же бутерброд вечно? Или я не знаю, - в ужасе проскулил Кат. Одан впервые видел его в таком состоянии; сам он чувствовал себя на удивление спокойно. «Совсем он не готов к испытаниям судьбы», - почему-то подумал парень.
Кат стеклянными, полными безысходности глазами смотрел в стену, словно он впервые понял, что просто «плыть по течению» для жизни недостаточно.
Одан старательно дёргал руки, пытаясь высвободиться из верёвки; но тут послышались шаги, и оба парня замерли.
В комнату зашёл Ецид. В руках у него была машинка вроде печатной; наверное, это и была та самая машина, о которой говорилось в записке.
- Всё изменится, - решительно сказал мужчина, презрительно вперившись глазами в Одана. На Ката он даже не взглянул. - Сперва я испугался, узнав, что вы стащили послание, - он усмехнулся, - но потом понял: вас обязательно понесет её разгадывать. Но сегодня полнолуние, и оно-то наконец всё расставит по своим местам.
Так странно было видеть его без своей обычной сахарной, доброй улыбки, без участного взгляда, что сначала Одан даже не поверил. Это ведь розыгрыш, да?
- Зачем вы связали нас? – спросил он, надеясь, что всё это – какой-то спектакль, и добавил, - Зачем вам машина?
- Чтобы вы не мешались, неужели не понятно? – Ецид сплюнул в сторону и начал набирать что-то на машинке. Но вдруг он остановился, поднял голову и посмотрел на Одана так зло, что тот вздрогнул, и заявил:
- Теперь тебя не будет. Буду только я и Рес, и больше никого.
Одан замер. Кат в страхе глядел то на него, то на Ецида.
- Что ты сказал? – пробормотал парень, случайно переходя с «вы» на «ты». – Зачем тебе… моя мама?
Ецид скривился.
– Мы ведь с твоей мамой были друзьями детства, ты знаешь? - на секунду в его глазах показалась боль, но он лишь зло сплюнул. - А потом она встретила твоего отца, в тот самый день, когда я хотел ей признаться, в этот же самый день, и через месяц они поженились! И живут до сих пор, и ругаются каждый день! Она несчастна с ним, она жаловалась мне, - злобно произнёс он, тыча в испуганного Одана пальцем, словно это он был во всём виноват.
Кат качнулся.
- Так это вы распустили слухи про Одана и заставили выгнать его из университета? – вдруг спросил он неожиданно для себя. И для Одана.
- Это правда? – парень даже не переспрашивал, только посмотрел на Ецида, и тот кивнул.
- Конечно, правда, - он злился всё больше и больше. - Денег у меня полно, подкупить университет ничего не стоило. Это ты, ты во всём виноват! Из-за тебя они не могут развестись, Рес не может обрести своё счастье!
Он снова взял машинку; но в этот момент Одан кончил развязывать верёвку, и, сбросив её с рук, вскочил и запрыгал – ноги ему тоже связали – к мужчине, размахивая руками. Парень схватил машинку, но Ецид скинул Одана с себя; машинка упала.
Одан и Ецид поглядели друг на друга, и – бросились к прибору. Парень схватил машину; Ецид накинулся на парня и стал оттаскивать, завязалась борьба; тут мужчина нажал какую-то цифру на клавиатуре.
Одан отвлёкся – всего на секунду – и тут же Ецид вырвал у него машинку и отскочил назад.
- Прочь! – заметив, как качнулся Кат, крикнул мужчина. – Я должен, должен всё вернуть! О, она будет счастлива со мной, как она будет счастлива! – он повернулся к Одану и злобно выдавил, - а тебя там не будет. Не волнуйся, я попрошу назвать Рес какой-нибудь фикус в твою честь.
Одан вскочил и неуклюже поскакал к Ециду; мужчина что-то быстро набрал на клавиатуре и вытащил лист.
- Некоторые ошибки не исправить! – истошно закричал Одан.
Кат лишь замычал. Он понял: уже поздно.
Время пошло назад.
3. Некоторые ошибки
- О боже, время… время пошло как-то странно! Оно вернулось! – воскликнула Рес, глядя в небо.
Она закружилась в своём красном лёгком платье, со шляпой на голове; ей только двадцать, и она так счастлива, что не хочет отпускать этот момент. Потом что-то в её голове щёлкает, и она замирает.
- Ецид? – поворачивается она к нему, вот он, сидит на скамейке, и ему тоже всего двадцать. – Мне показалось… Показалось, будто я сейчас прожила всю свою жизнь в обратном порядке…
- И что ты видела? – пытливо спросил тот. Если верить записям, сейчас она всё забудет; чем дольше длится действие машины, тем быстрее люди об этом забывают, ведь на всякое действие найдётся своё противодействие.
- А… не важно, - отмахнулась она. – Так о чём ты хотел поговорить?
Он вздохнул.
И признался ей.
Она посмотрела на него таким пытливым взглядом, понимая, что Ецид – именно тот человек, к которому она всегда чувствовала… всего лишь нежную дружбу.
- Ах, прости, - она отвернулась. – но ты мой друг, я никогда не думала о тебе… в таком свете.
Ецид застыл на месте.
Что?
- Нет же, нет, - прошептал он. – Подумай ещё раз, может, именно сейчас ты видишь перед собой того, кто сделает тебя счастливой, точно, да!
Она посмотрела на него и засмеялась.
- Ох, прости меня, но… Ты ведь просто друг. Мы ведь будем дружить с тобой всегда, правда? Ты можешь порадовать меня не только как муж или вроде того, так ведь? Необязательно любить человека, чтобы быть с ним счастливым.
Она смеялась. Она выглядела такой заботливой, но он ясно чувствовал жалость.
Ему было плохо.
Это всё… зря.
Нет же, нет. Не правда!
Двадцать четыре года он прожил заново, опять и опять повторяя все действия, живя лишь мыслью об этом моменте… он не мог повлиять на прошлое, но сейчас, когда он в настоящем… и всё это – зря!
Ецид упал без чувств.
- Эй! Эй, погоди, парень! – крикнул Кат, подбегая к кому-то и хлопая его по спине. Вокруг сновали люди, рядом был фасад университета.
Прошло – сколько? – восемнадцать лет?
Парень обернулся.
- Этого быть не может, - пробормотал он. – Я видел тебя где-то…
Кат хмыкнул.
- Да не заморачивайся ты так, видел, не видел, какая разница-то. Ты ведь Одан, да? Твоё имя в списках.
Тот кивнул.
- Знаешь, Одан, ты теперь мой лучший друг, - заявил парень. – Только запомни: если нас выгонят из университета… у тебя есть здесь знакомые? У меня такое чувство, что лучше у них не жить. А то совершим ужасную ошибку; а ты сам знаешь: некоторые ошибки не исправить.
- Да… - пробормотал Одан. – Наверное, так и надо.