Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
457. Что-то не так... 04 сентября 1973 года.
Сводка погоды: Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Вторник 4 сентября 1973 года. БПК "Свирепый" в открытом Атлантическом океане в морском районе "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap), вблизи от острова Исландия, напротив полуострова-мыса Стоккснес (исл. Stokksnes). Данные метеостанции Рейкьявик (сев.) Исландия, географические координаты: 64.132,-21.933. Дневная температура: мин.: 9.0°C тепла; средняя: 10.6°C тепла; макс.: 12.0°C тепла, Эффективная температура (температура самоощущения человека) 7.7°C. Ветер дует со скоростью 4 м/с (14,4 км/ч), то есть "слабый" (3 балла). На море-океане вблизи острова Исландия "лёгкое волнение" (3 балла), волны на склонах пологих и длинных "горбах" океанской мёртвой зыби короткие, почти без гребней и пенных белых барашков, только стекловидная пена от былых водоворотов и завихрений стелется по поверхности воды. Средняя высота волн - 0,6-1 м, длина - до 6 м. 4 сентября 1973 года солнце взошло в 06:18, а зашло в 20:33 (GMT+1).
Во вторник по приказу замполита капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина весь день работал со стендами корабельной наглядной агитации, потому что вчера, в понедельник, Дмитрий Васильевич попытался организовать политзанятия в связи с прибытием к острову-государству Исландия, но у него ничего не получилось, так как все были заняты общекорабельными делами, большой приборкой, сушкой постелей и большой постирушкой матросских роб, пропахших за прошедшее время всеми мыслимыми и немыслимыми миазмами. Повышенная влажность и температура внутри помещений корабля, производственные и бытовые испарения, что-то ещё создавало такую атмосферу, что кушать вс толовой личного состава могли только самые стойкие и непривередливые моряки. Кстати, не лучше была атмосфера и в коридоре офицеров, а также в кают компаниях офицеров и мичманов. Командиры боевых частей и служб обратились к командиру корабля и он дал "добро" на помывку, постирушку и большую приборку всего и всех...
Тогда замполит решил обновить политические стенды и вывесить их в коридоре личного состава на время установления хорошей погоды. Да, сегодня на море был, что называется, "штиль", то есть самое лёгкое ветровое волнение и хотя пологие длинные волны-горбы мёртвой зыби колыхали океан, для нас это волнение было сродни штилю - мы наслаждались покоем и лёгкая качка нас только смешила и убаюкивала. Вчера днём мы азартно и активно занимались бытовыми вопросами, а вечером без "вечерней прогулки" (так мы называли вечернюю поверку - подведение итогов боевого дня БС) почти все свободные от вахт свалились спать в свои высушенные постели, в своих проветренных чистых кубриках и каютах, с чистыми телами и в чистом белье. Это был не сон, а блаженство...
Вечером я записал в своем дневнике-ежедневнике:
04 сентября 1973 вт
Весь день работал. Стенды, стенды. На море штиль. Только мёртвая зыбь колышет море. Становится немного скучно. Чувствую, что что-то назревает во мне. Пройдёт немного времени и либо грубить буду, либо делать что-то не так…
Вероятно это был эффект "расслабухи" или "отходняка" после активного сопротивления сильной качке, участия в активных событиях и работах, напряжения последней штормовой недели, пережитых опасностей и переживаний. Внезапный, долгожданный и абсолютный отдых "навалился" непривычной праздностью, сытостью, чистотой тела, ничегонеделанием, ленью и ослаблением воли. Чистое тело и организм требовали чего-то, желали, хотели, вожделенно требовали удовлетворения...
Не я один "страдал" и маялся неясными жгучими желаниями... Многие на корабле в кубриках скрипели зубами, глухо мычали в подушку, сгибались "в три погибели" на своих койках, а потом стремглав бежали в гальюны и умывальники приводить себя в порядок. Я старался усиленной работой по переоформлению стендов, печатью фотографий и рисованием корабельной стенгазеты заглушить в себе мои внутренние голоса "низменных желаний", боролся с собой, запрещал себе даже думать о чём-то ином, кроме службы и своих обязанностей. Но мои внутренние голоса-друзья, особенно Дед Календарь из деревни Дальнее Русаново и моя Фея красоты и страсти, только посмеивались и понимающе хмыкали на разные лады, разными интонациями, но с одинаковым смыслом.
Письмо Оленьки - незнакомки из электрички "Москва-Калуга" - пробуждало как раз те самые вожделенные мысли и образы, ощущения и чувства, которые уже не пробуждала моя школьная первая любовь Валечка Архипова. Она была уже где-то там, в далёком далеке детства, отрочества и юности - красивая, юная, властная и недоступная. Образ Оленьки завладел моим воображением, потому что она была здесь, сейчас, со мной, зримой и осязаемой в строчках письма, написанных "девчачьим" почерком. Как я хотел, чтобы сейчас она была рядом со мной!!!
Нет! Я не изменял моей первой школьной любви! Она была и оставалась со мной и осталась навсегда, до сегодняшнего дня (11 марта 2019 года). Валя Архипова навсегда осталась для меня моей Феей красоты и страсти, точно так же, как образ обнажённой Мэрилин Монро, который я увидел на смятой цветной картинке из американского журнала, наклеенной каким-то водителем в кабине его самосвала в далёком 1957 году... Многие, очень многие девушки и женщины, которых я встречал в своей 20-летней жизни, дополняли этот образ Феи красоты и страсти, а теперь он дополнился ещё и образом-воспоминанием Оленьки из электрички...
Я оформлял скучные политические стенды наглядной агитации, вручную писал на плакатах к политзанятиям разноцветной тушью плакатным пером тексты-цитаты из постановлений ЦК КПСС, компоновал, упорядочивал и раскладывал по хронологии, сюжету и смыслу фотографии фотогазеты о прошедших событиях БС (боевой службы) БПК "Свирепый", а сам мысленно воспоминал и представлял себе облик девушки с тесно стиснутыми обнажёнными далеко выше колена ножками, с тесной серой юбочкой, чёрным тонким пояском, на гибкой талии, с белой прозрачной блузкой-рубашкой с закатанными высоко рукавами, с чёрными волосами, расчёсанными на средний пробор, с испуганно-гордыми внимательными глазами, которые смотрели одновременно беззащитно, со страхом ожидания и искрой надежды...
Тогда, на привокзальной площади "Калуга-1" я сказал ей, что она может написать мне то, что ей сердце подскажет, потому что я огорошил её вопросом: "Девушка, скажите, может так быть, что вы моё счастье, а я - ваше?". Она написала, но я получил её короткое первое письмо через месяц с момента нашей встречи и в тысячах миль от того места, где мы встретились... Если я ей отвечу и напишу, что она сможет получить мою весточку опять через один или два, а может быть, через три месяца... Стоит ли её писать? Стоит ли баламутить ей душу и жизнь? Такая девушка как Оленька не будет оставаться без внимания, заботы и ласки охочих до любви или чего-то ещё парней и мужиков...
Служи, Сашок. Тяни свою лямку и не скули... Делай своё дело и не расслабляйся. Всё ещё будет... Помнишь, как в том стихотворении?..
А знаешь, всё ещё будет!
Южный ветер ещё подует,
и весну ещё наколдует,
и память перелистает,
и встретиться нас заставит,
и ещё меня на рассвете
губы твои разбудят.
Понимаешь, всё ещё будет!
В сто концов убегают рельсы,
самолёты уходят в рейсы,
корабли снимаются с якоря…
Если б помнили это люди,
чаще думали бы о чуде,
реже бы люди плакали.
Счастье — что онo? Та же птица:
упустишь — и не поймаешь.
А в клетке ему томиться
тоже ведь не годиться,
трудно с ним, понимаешь?
Я его не запру безжалостно,
крыльев не искалечу.
Улетаешь?
Лети, пожалуйста…
Знаешь, как отпразднуем
Встречу!
Вероника Тушнова (1948).
И всё же острое чувство одиночества, одинокости, недосказанности, невыраженности и неудовлетворения властно навевало на меня грусть-тоску, печаль и сожаление о своей незавидной судьбе одинокого скитальца, морского волка, окроплённого брызгами волн и носового буруна, овеянного шквалами штормового ветра и испытанного на прочность мощными ударами, опасным креном и сильной качкой океанских волн. Что толку, что ты стоял на крыше и фотографировал эти штормовые валы-волны? Кому нужно было это твоё безрассудное "геройство", если ты мог легко, как смытая водой щепка, вылететь за борт и сгинуть в этой кромешной мокрой круговерти волн, ветра, морской пены и бурунов? Никому... Кроме тебя самого... Кроме твоей неугомонной страсти и стремления к приключениям...
Вот и твой вопрос этой красивой и юной девушке-скрипачке тоже был риторическим, потому что ты её озадачил, обнадёжил, а сам "смылся в моря"... Гордо "поматросил" и бросил... А она теперь надеется и втайне ждёт от тебя ответа, как ласточка лета... Кстати, интересный каламбур... По моему в поговорке говорится так: "Жду ответа, как соловей лекта"? А как ещё можно "скаламбурить" это выражение? Например, вот так...
Жду ответа, как лучик света.
Жду ответа, как издали привета.
Жду ответа, как командир пакета.
Жду ответа, как туалета.
Жду ответа, как удар кастета.
Жду ответа, как вкусного омлета.
Жду ответа, как тёплого жакета.
Жду ответа, как винегрета.
Жду ответа, как блондинка ждёт брюнета.
Жду ответа, как раритета.
Жду ответа, как указ комитета.
Жду ответа, как партбилета.
Жду ответа, как карандаш планшета.
Жду ответа, как исполнения обета.
Жду ответа, как народ декрета.
Жду ответа, как весёлого куплета.
Жду ответа, как лысина берета.
Жду ответа, как рука браслета.
Жду ответа, как попа табурета.
Жду ответа, как компания банкета.
Жду ответа, как жизнь просвета.
Жду ответа, как в шкафу скелета.
Жду ответа, как божьего завета.
Жду ответа, как открытия буфета.
Жду ответа, как новостей газета.
Жду ответа, как невеста ждёт букета.
Жду ответа, как солнышка рассвета.
Жду ответа, как счастливого билета.
Жду ответа, как секретного секрета.
Жду ответа, как важного совета.
Жду ответа, как в игре валета.
Жду ответа, как зова культпросвета.
Жду ответа, как цель дуплета.
Жду ответа, как стадион атлета.
Жду ответа, как ватерклозета.
Жду ответа, как сечение эксцентриситета.
Жду ответа, как команда ждёт обеда.
Я бы и дальше продолжал упражняться в поисках новых вариантов этого каламбура-поговорки, но "эксцентриситет" меня доконал, потому что я даже сам подивился тому, из каких глубин моей памяти и сознания всплыло это словосочетание. Не иначе это кто-то из моих внутренних голосов постарался, например, мой папа, Суворов Сергей Иванович, он учитель в школе, мой давний друг из деревни Дальнее Русаново - дед "Календарь" или мой рабочий наставник - Евгений Мыслин, заслуженный рационализатор севастопольского Севморзавода. В любом случае я обрадовался этому мысленному упражнению в поисках рифмы к слову "ответа". Ощущение одиночества постепенно ушло куда-то в тень и я начал работать с утроенным вниманием, энергией и интересом.
Фотоиллюстрация: 04.09.1973 года. Северная Атлантика. "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap). Этот фотоснимок хорошо выражает то ощущение одиночества, которое проникло мне в душу в этот день. За спиной вдали ледники и склоны гор Исландии. Между нами - гладь Атлантического океана, который смирил свою гордыню волн и отослал своего помощника ветра далеко на восток. Сказывается усталость от штормовой недели и сумасшедшей качки, поэтому сейчас ощущается некий "отходняк" и растерянность от штилевого спокойствия, от жгучего яркого света солнечных лучей сквозь разрывы в облаках, от лазурно-изумрудного цвета моря-океана и от близости загадочной и страшно далёкой от дома Исландии. Всё нормально, Суворов... Не боись! Только вот почему у тебя какое-то сияние вокруг головы?