Первые две части:
http://www.proza.ru/2017/10/31/66
Крик. Страшный. Что скрывать – душераздирающий. Я сроду не слыхал такого и понял: все, не засну. Высунул голову из-под теплого тулупа, нехотя открыл глаза: за окном не сказать, что брезжил рассвет, просто серая полоска света пробивалась сквозь запыленное грязное оконное стекло, словно проползая по некрашеному ничем не заставленному подоконнику и падая на неметеный пол.
Странное ощущение: мною овладел страх, который вроде бы должен был подвигнуть еще больше закутаться в тулуп, но, напротив, какой-то невидимой силой он стащил с печи, заставив босыми ногами ступить на холодный пол. В доме было зябко и сыро. Не помню как я, ежась и бубня себе под нос ругательства, натянул носки и куртку, напялил ботинки и, на завязывая шнурки, споткнувшись о порог и ударившись лбешником о косяк, выбрался, зевая, на улицу. И застыл словно вкопанный.
Будто бы морок с меня спал. Сон, виденный накануне поездки, стал явью. Один в один. Предо мной предстали голые, с редкими темно-желтыми листьями, деревья, причем никакой пожухлой опавшей листвы под ними не было и в помине, не ощущались и прелого осеннего запаха. Поодаль, тут и там, будто в беспорядке скиданные с огромного самосвала, стояли черно-серые покосившиеся деревянные некрашеные дома, с полуразвалившимися печными трубами, с потрескавшимися, в темно-зеленых разводах, шиферными крышами и со скрипучими дверями, то открывающимися настежь, то закрывающимся, с неприятным стоном, на ветру.
В домах никто из людей не жил. Именно из людей. Отчего-то я был в этом уверен. Единственное, что дополняло виденный мною сон – серый туман, медленно окутывавший дома и каким-то мертвящим холодом продиравший до костей. И еще туман был… Не живым, нет. Скорее… Ну не знаю – нежитью, что ли. О появлении солнца я и не думал, его лучи в этом жутковатом безлюдном месте в принципе появиться не могли.
И вот я стоял в каком-то оцепенении, окутанный холодом и туманом, посреди этой странной заброшенной деревни. И думал только обо одном: «Что я здесь делаю?». Вдруг возникло непреодолимое желание бежать. Немедля. В ту же секунду вместе с мороком спало и оцепенение и я, резко вытащив руки из карманов, сорвался с места.
В какую сторону бежать – не знал. Да и не думал об этом. Только прочь из этой чертовой деревни, от этого тумана и мерзкого скрипа дверей; авось выберусь на дорогу, которой приехал вчера, а там – и до станции докандыбаю как-нибудь. До людей! Живых. В этот момент вчерашняя полка обшитого дерматином и жарко натопленного плацкартного вагона мне показалась раем… А проводника я готов был обнять как родного. Лишь бы еще раз его увидеть, с упаковкой давно уже просроченного «Юбилейного» печенья в руках.
Не помню, сколько бежал, спотыкаясь и нелепо размахивая руками. В общем, я-таки рухнул наземь, наступив на собственные шнурки. Вокруг стояла все та же тишина, прерываемая мои хриплым и частым дыханием, сбившимся от бега, и бешеным стуком сердца. Мне еще казалось, что оно сейчас вылетит. Помню, еще малодушно подумал: «Ну и пускай».
Земля подо мной была твердая, похожая на наезженную колею в деревне, и в момент моего соприкосновения с ней превратившаяся в молот, а башка, как пить дать – в наковальню. Скрепя коленками я поднялся, потирая ободранные ладони и ушибленный нос. Огляделся. Вокруг лес. С сухими деревьями, почти такими же что и в деревне – без коры и без листьев. Вокруг – ни елей, ни сосен. Лишь на земле, вокруг полусгнивших пней, виднелись островки желто-серой травы. Ни звериных, ни птичьих криков слышно не было. Я вот сказал, что вокруг стояла тишина. Так и есть, но была она, знаете, ненашенская какая-то. Постепенно возвращалось подспудное ощущение присутствия нежити. Какой-то странный шепот… Или показалось? Голова-то все еще гудела и я туго соображал.
«С ума, блин, схожу» – пробормотал я вслух и зачем-то обернулся. Мой взгляд споткнулся о тело, лежавшее поодаль от меня, метрах в четырех, в небольшой ложбине. Голову я не видел, только рукав, вроде как телогрейки, из которой совсем уж нелепо торчала ветка, и еще обутые в кирзовые сапоги ноги.
Куда-то бежать, орать, звать, там, на помощь, было глупо. Я вдруг ясно осознал, что мой приезд в эту Богом забытую деревню обретает смысл. Какой – я еще не понимал. Я медленно направился к трупу, точнее какая-то неведомая сила потащила меня к нему. Перед глазами возник сюжет из виденной в детстве передачи: огромный удав со стеклянными глазами и лягушка, орущая и идущая ему в пасть. Я не орал, но ощущал себя этой самой лягушкой…
13 марта 2019 Анискино – Чкаловский