Беда в жизнь Надежды ворвалась на самом пике счастья. Совсем недавно въехали в новую квартиру. Мечтали о трёшке, а получили четырёхкомнатную. И всё потому, что накануне мужа назначили начальником строительно-монтажного управления. Своя комната у близнецов, отдельная у старшего сына и супружеская спальня. И мечтать не смела, на крыльях счастья летела Надежда домой с работы. Вечерами шила покрывала, шторы. Всё с оборками, складками, рюшами. Расставляла посуду в серванте, вазы, статуэтки. Одним словом, создавала уют в новом семейном гнёздышке, и нарадоваться не могла. И в мягкой двуспальной кровати, дурачась и любя, мечтали с мужем о дочке.
Несчастья, как внезапные клубящиеся лиловые ураганные тучи, накрыли чёрным облаком семью и завертели судьбой, ломая и корёжа её, не давая опомниться и передохнуть. Неожиданно муж потерял сознание, упав за ужином. Скорая, больница… Четвёртая неоперабельная стадия рака и мучительное угасание. Как сама осталась жива, как пережила – не понимала и даже не помнила...
Чёрным пятном горе в памяти осталось, и что-то надломилось в ней тогда, в душе всё остыло, затвердело… Но жизнь продолжалась, и надо было растить сыновей. Через полгода после похорон мужа умерла мама.
И осталась Надежда одна с тремя пацанами на руках, а старшему всего одиннадцать. Как вырастить мальчишек без отца? Думала, что брат поможет в воспитании. Хоть примером станет. Да и он бесследно сгинул, подавшись на заработки. Всё это случилось в годы перестроечного лихолетья.
И понесла жизнь Надежду бурным потоком, кружа и бросая, как щепку в водовороте, только успевай выворачиваться. Работа, подработки, проблемы сыновей, огород – выживать-то как-то надо было. О себе и подумать некогда. Все дни слились в сплошные серые будни. Праздники не любила. Особенно Восьмое марта. Одинокая розочка или гвоздичка, подаренная коллегами – вот и всё мужское внимание, а она ведь женщина в том самом возрасте, когда любить и быть любимой самой природой заповедано, когда гнездо вить и детей рожать тоже родимая природа-матушка наказала, когда зрелость и красоту не спрятать ни под какими одеждами, она, порой, сама выпячивается. Фигуристая, полненькая, невысокая Надежда нравилась мужчинам. Очень женственная во всём: внешности, манерах, разговоре.
Сама себя обшивала и знала, что подчеркнуть, а что и спрятать. Но, впитанная с детства порядочность не позволяла даже в мыслях переступить черту недозволенного. Но тем не менее... Её уважали, жалели, но держали, особенно замужние, на расстоянии, оберегая мужей от общения с приятной вдовушкой. Надя всё видела, понимала и спокойно приняла эти условия в отношениях. Тем более что мужа своего не забыла, слишком они были счастливы, да и казалось ей, что все чувства у неё умерли, покинули её вместе с любимым.
Как-то в женский праздник она расслабилась и, выпив вина чуть больше обычного, задержалась на работе. Опоздала на автобус и сильно разволновалась – мальчишки её одни дома, а следующий должен быть через час, только вот будет или нет, не известно. Главный инженер, давно засматривающийся на неё, предложил отвезти домой. На дворе пурга. Мело, как в январе. Но лишнее выпитое не добавило ума, лишь куражу место уступило, и Надежда смело села в старенькую восьмёрку с нетрезвым водителем за рулём. Далеко не отъехав, тут же нарвались на пост ГАИ.
– Гони, Петрович! – весело закричала Надежда, и глупый инженер нажал на газ. Удирали они недолго. Врезались в какой-то забор. Пока составляли протоколы, горе-водитель слёзно просил гаишника отвезти Надю домой.
Не поднимая глаз, сгорая от стыда, она села в милицейскую машину, и не понимала, как такое вообще могло с ней случиться. Также, не глядя, поблагодарила и, выходя, не смогла отстегнуть ремень безопасности. Гаишник, прижав Надежду к креслу, помог ей и, улыбаясь, посоветовал меньше пить.
– Боже, как стыдно! – приговаривала она весь вечер и боролась с головной болью. А ночь проворочалась без сна. Всё ощущала на себе запах и тепло мужского тела, когда милиционер, прижавшись к ней в машине, отстёгивал ремень.
Жар, томление, боль… Она вытягивалась в постели и задыхалась от желания. Встала под холодный душ. Отпустило. Под утро заснула и во сне горячо отдавалась незнакомому гаишнику, которого даже не разглядела. Сколько лет одна, а такое с ней впервые.
Утром внимательно посмотрела на себя в зеркало. Грустно вздохнула и, проводив сыновей на улицу, намазала лицо, шею, плечи маской, что намешала из овсянки, мёда и других продуктов. Завернувшись в полотенце, села поболтать с подружкой по телефону.
До чего же некстати раздался звонок в дверь! Но мало ли что, дети-то не дома, быстро побежала открывать. Вчерашний гаишник стоял на пороге с Надиной сумочкой под мышкой.
– Да…, я смотрю, с Вами не соскучишься, – он весело рассмеялся.
– Вы проходите, я сейчас, вот, угощайтесь…, – придвинула ему вазочку с конфетами и убежала в ванную…
Так они познакомились. Виктор и Надежда. И случился роман. Был бы красивый, кабы Виктор был свободен, но у него жена с лёгкой формой какого-то психического расстройства и двое детей. Понимала, что неправильно всё это, понимала, что грешница она и разлучница, понимала, что воровка, но украденное счастье складывала по минутам, часам, отогреваясь в нежности, раскрывалась, как весенний цветок, красотой любящей и любимой женщины. Как бабочка, расправляя красочные крылья, выбиралась на свет из своего кокона замёрзшей безнадёжности, усталости и одиночества, и мир вновь стал для неё цветным. Думала, что отлюбила, ан нет… сняв траур по любви, вновь от объятий счастье обрела.
Виктор, встречаясь с Надеждой, отдыхал от своих семейных проблем, ответственности за больную жену, за сына и дочь. Расслаблялся, забывая о нелёгкой службе, но давал себе отчёт в том, что это всего лишь небольшая отдушина. Чувствам старался не поддаваться, да только они не спрашивают, сами приходят. И Надежда знала, что этот путь в никуда, что это тупик без выхода в будущее. Понимала, но отказаться не могла. Нежилась в ласке, томилась ожиданиями, пила счастье большими глотками, словно старалась утолить жажду за все прошлые голодные неуютные годы.
Но как они не таились, по городу поползли пересуды. Надежда занервничала, Виктор стал раздражаться, и грусть серой тенью пробежала между ними. Видела иногда его настороженный внимательный взгляд, и стыло сердце от бездонной тоски. Чувствовала себя жертвой, захлёбываясь обидой. Она ждала слова, не задумываясь, что любви несвойственна красноречивость, а он молчал, и, казалось, отдалялся…
В панике побежала к подруге, которая имела собственную практику психолога по семейным отношениям. Зачем? Сама не понимала, но ей надо было знать, что любил и любит. А он становился всё серьёзней, меньше говорил и наотмашь бил её своим молчанием.
– Ну, скажи, что любишь, – с мольбой просила его, а он брал её лицо в свои ладони и долго смотрел ей в глаза.
Грустно смотрел и ничего не говорил, лишь нежно гладил пальцами её лицо…
Подруга долго слушала, задавала разные вопросы, иногда, казалось, совсем пустые и ненужные. Дала для Виктора заполнить какие-то тесты, попросила нарисовать человечка, дом и дерево. Принести листочек с его почерком. Он посмеялся, но старательно всё исполнил.
А получив результаты, психолог рассказала о нём больше, чем знала Надежда, много больше и только хорошее. «Знаешь, я тебе даже немножечко завидую, – улыбнулась она, – пусть не твой – чужой, но такой мужчина!» А помолчав добавила, что никогда он не оставит свою семью, даже ради тебя любимой – долг для него выше.
– Знаю, – прошептала Надя, – и за это люблю ещё больше. Брось он жену, и мои бы чувства остыли, вера бы ушла. Но почему он молчит? Я хочу услышать слова любви, я хочу их слышать постоянно.
– Так настоящие мужчины, как раз много не говорят, да и нечего ему тебе предложить. А вот отказаться от тебя ему также не под силу, как, впрочем, и тебе.
Многие поступки его объяснила совсем не так, как Надя их понимала. Мы оцениваем поведение мужчин со своей женской точки зрения, а мужчины видят, чувствуют и понимают по-другому.
Не зря же говорят, что женщины с Венеры, а мужчины с Марса, и нам никогда не понять друг друга. Надежда, слушая, кивала, верила и не верила...
Вскоре Виктор сообщил, что его переводят с повышением в другую область. Попрощался как-то сухо, торопливо, всё глаза прятал и уехал. Навсегда.
Душа Надежды, вновь поникнув, сложила сломанные и потрёпанные крылья, и приняла неизбежное… Но горечь обиды разъедала изнутри, не услышала она долгожданных слов. Город казался серым, невзрачным. Небо виделось всегда в тучах. Из всех птиц, только громко каркали вороны… Утешение находила только на плече верной подруги, от всех остальных скрывала ведь. Сколько слёз пролила!
– Это не конец, – успокаивала её подружка, – вы ещё обязательно встретитесь. «Жалеет меня», – думала Надя.
Спустя несколько месяцев он позвонил. «Зачем? – расстроилась, – мои душевные раны стали чуточку затягиваться». Говорила холодно, неприветливо. Он стал звонить чаще, а она перестала ему отвечать.
– Всё, хватит, – в очередной раз выплакала своё горе подруге.
– Это ещё не конец, – ответила та, улыбнувшись, – знаю, что говорю – это ещё не конец. Поверь мне.
Надя даже рассердилась: «Ну, зачем глупости говоришь? Сама-то в это веришь?»
Прошло несколько лет.
Глубоко-глубоко в душе Надя спрятала чувства и старалась их не ворошить. Сердце успокоилось, покрылось, словно твёрдым льдом, и жизнь опять стала ровной, как рельсы железной дороги, и спокойной, как морской штиль.
А потом случилось неожиданное: старшего сына, после окончания высшей школы милиции, направили служить именно в тот город, где жил Виктор. Сын там вскоре женился, и спустя некоторое время стал отцом. Когда ехала знакомиться с внуком, о встрече с Виктором и не думала. Столько лет прошло, какая уже любовь – она бабушка…
– Это ещё не конец, – вспомнились слова подруги, когда в первые дни приезда случайно столкнулась с Виктором на улице города-миллионщика. Ну разве такое возможно?
И они опять были вместе, и встречались, где только могли: в парках, кафе, гостиницах... Надежда не сдержалась и всё-таки, как-то упрекнула его, а он, как мальчишка, разволновался. Заметался по комнате, руками волосы теребил. Подошёл к окну и долго, молча, смотрел в темноту. Надя сжалась в комочек, испугалась. Поняла, что обидела.
– За что ты так со мной? –спросил он тихо, – Что слова? Разве не чувствуешь? Не понимаешь? Я ведь полюбил тебя, как только увидел тогда… первый раз… в овсяной каше на лице. Никогда никого не любил, кроме тебя. Сейчас, как никогда, я это понимаю, но как я мог сказать тебе об этом? Что мог предложить? Ничего и сейчас не могу…
Надя это понимала, но долгожданные слова вновь разожгли искру потаённых чувств, и они опять доверились любви. Она слишком часто стала приезжать в этот ставшим дорогим ей город: как мама к сыну, как бабушка, к внуку, и… как любимая к любимому.
Но судьба в очередной раз приготовила им испытания. Сын Надежды переезжал в Москву. И вот это уже настоящий конец отношениям. Не будет она ездить на свидания, вышла из этого возраста. Прощались сдержанно, без слов, без плача, не хватило у них сил и слёз для расставанья. Лишь долго глядели друг на друга, стараясь запомнить любимые черты…
Вернувшись, захлебнулась во дне вчерашнем, осознавая греховность отношений, а будущее без любимого вечной мерзлотой покрывалось. Отдалась смешанным чувствам раскаяния и желания, и вновь не было покоя. Грусть и холод проросли в сердце, отогревалась лишь в воспоминаниях. Но вскоре на порог пришла пенсия, и на горизонте замаячила старость. Всё чувственное и суетное смиренно и незаметно стало уходить в прошлое.
– А ты знаешь, – как-то сказала подруга, – вы ещё встретитесь.
И Надя поверила. Вопреки всему поверила! Духом воспрянула, и так ей легко вдруг стало на душе! Ведь когда остаётся надежда, жизнь не теряет смысл.
Сын в Москве хорошо устроился. Близнецы также переехали в столицу. И Надежда, недолго думая, перебралась жить к детям поближе. Помогала внуков нянчить, гуляла с собакой в парке. И в столице ей очень нравилось, а в душе, наперекор годам и всем разлукам, теплилась надежда на встречу с Виктором. Каждый раз, выходя прогуляться, Надя тщательно приводила себя в порядок с мыслью, а вдруг… Смешно и глупо, кто-то подумает, но она верила.
– Станция Чкаловская, – бодрым голосом известила диктор. Надежда поспешила занять освободившееся место. Она, как провинциалка, старалась отучить себя разглядывать пассажиров в метро и, заняв место в середине вагона, тут же потупила взор, и не видела, что напротив сидел Виктор. Он, не веря собственным глазам, не отрывая взгляд, заворожённо смотрел на милую сердцу женщину, на ту единственную, что жила в нём, на ту, которую любил, любит и будет любить вечно – до самого конца… Похоронив жену, он приехал в гости к другу…
Подумаешь, что в Москве живёт больше двенадцати миллионов человек! Если два сердца любят и созданы друг для друга, судьба всегда найдёт станцию и время, где их пути пересекутся.
И это тоже ещё не конец…
https://ridero.ru/books/pamyat_serdca_3/
https://www.litres.ru/ludmila-kolbasova/pamyat-serdca/
12.03.2019