Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2019/01/11/592
Полуостров Ямал.
- Мой внук Туктач, каждый раз в последнюю ночь полной луны, приходит к чародейному камню, он ищет меня, я знаю. И ты, мил человек, покажешь ему, как попасть в колдовской чум. Потому как, сколько не прыгай через камень, ничего не выйдет. Надобно задом кувыркнуться чрез его, - услышал вдогонку голос Елейки, кувыркаясь Юрка.
Много ли прошло времени, или мало Юрка очнулся лежа на спине. Осмотревшись, капитан разглядел над собой жерди чума. Поднявшись, он увидел в проем, как к чуму оленевода подъехало судно на воздушной подушке и из него как горох посыпались вооруженные люди. Нужно было уходить.
И он смело шагнул в другой проем.
Юрий огляделся.
Все было по-прежнему. Снежная тундра, овражек, только не горел факел, и исчезли очертания чума оленевода Елея.
Светало.
Вдалеке появилась черная точка, и она неумолимо приближалась.
- Опять за мной? Да что ж это такое! Ну, нигде не укрыться, - прошептал Юрий Алексеевич, хлопнув себя по бедрам.
Что-то брякнуло на поясе, больно отдавшись по тазовой кости.
Капитан, распахнул полы шубы, сунул руку под кушак на кафтане.
Достав кремневый пистолет, он осмотрел его.
- Во, блин! – усмехнулся беглец. Калибр-то как у ракетницы. Подранков тут не будет.
Темное пятно увеличивалось, но звука работающего двигателя не было слышно.
- Странно, - удивился Юрка, присматриваясь вдаль.
И только когда точка повернула вдоль оврага, капитан разглядел в предрассветном тумане упряжку из двух оленей.
У Юрки отпустило на сердце.
– Ну, и хорошо, чему быть тому не миновать. Уж, поди, лучше, чем сидеть в Чернокозово в одной камере с боевиками. Эх, мать Родина! Пошто ты гнешь родного сына!- рассмеялся капитан, окая, и подражая старому говору, который он помнил по историческим фильмам.
- Боялин, ты откель здеся взялся? – настороженно спросил мальчик, спрыгнув с нарт, и оглядев снежную пустыню.
- От деда твоего, Елея, поклон принес из-за чародейного камня.
- А сам-то деда, пошто не явился? Худо мне одному тут. Заедают все кому не попадя. Кажный норовит покуражиться, а заступиться-то не кому, - промолвил отрок, печально потупив голову.
Юра взял мальчика за плечи, развернул спиной к камню.
- Сходи до деда, да ворочайся побыстрей, нам еще ехать надобно к жилью какому ни будь. Но про меня ни слова другим людям. Хорошо?
- Хорошо, хорошо боялин, - обрадовался мальчонка. Капитан толкнул внука Елея, и тот, запнувшись о камень, кубарем залетел в колдовской чум.
2006 год.
Следователь прокуратуры Багаудин Точиев, пройдясь по следам до торчавшего из снега камня, обошел его вокруг, внимательно разглядывая следы.
Огляделся.
Вокруг расстилалась безмолвная снежная пустыня, и только изредка ветер волнами доносил гул факела.
Подняв окурок, припорошенный снегом, он аккуратно положил его в пакетик, где уже лежало штук пять таких же чинариков-близнецов.
Следак медленно пошел по следам обратно к чуму, и тут его неожиданно обогнал мальчик, который, не останавливаясь с криками, - Дедушка! Дедушка! – ринулся к оленеводу.
- Туктачик! Туктачик! Внучек мой! – отозвался было, поднимаясь с корточек Елей, но тяжелая рука человека в маске, жестко осадила его, – Сидеть!- клацнул железными челюстями спецназовец.
Следователь обернулся, мальчик взялся из-неоткуда.
Пройдя назад к камню, прокурорский работник обошел его вокруг.
- Не трогай камень! Это могила шамана! Сам камнем станешь!- раздался крик оленевода.
Багаутдин, уже протянувший руку чтоб стереть снег со знаков нанесенных на валуне, резко её одернул.
- Уважаемый, ехать обратно надо, вот, вот, темнеть начнет, - тронул его за рукав водитель судна на воздушной подушке.
- Да, да, поехали, нам еще на буровую заехать нужно, - согласился следователь, и быстрым шагом пошел к вездеходу.
- А с этими что делать? – щелкнул челюстями гоблин в маске.
- Они мне не нужны, поехали…
Вскоре подняв облако пыли, судно на воздушной подушке двинулось в сторону мерцающего факела.
1626 год.
Русский царь встретил степных послов сухо.
А как приветить-то? Негоже к царю - батюшке являться с пустыми руками. И если бы не ходатайство Мезенцева не сдержал бы он гнева.
Ваулихан же, отбив поклоны, сказал, что дары от хана находятся в Тобольском приказе. А сам он шел Сибирью, тайно, чтоб не попасть в руки черемисам, кои смуту затеяли. Поблагодарив русского царя за гостеприимный приют, Ваулихан, не забыл подметить, что поселили его в той же избе, что и когда-то при царе Борисе Годунове, а с его сыном, малым царевичем, они список Сибири когда-то правили.
Михаил Федорович потеплел. Велел принести обед, и предложил разделить с ним трапезу.
Многое обсудил с молодым царем Ваулихан. Передал просьбу хана поставить еще острожки на Ионесси, чтоб упредить джунгар в их намерении расселиться в восточной степи. Пообещал ходатайствовать пред ногайским мурзой о согласии на строительство русского острога у реки Самарки, дабы защищать степной народ от вольных воровских людишек.
Постепенно разговор перешел об общем минувшем времени. И Гаджи-Ата перешел к повествованию о далеком прошлом, когда было одно царствие и люди от моря до моря разговаривали на одном языке.
- Не уж пребывало такое, почтенный аксакал? – удивился государь Михаил Федорович, - мыслимо ли такое, чтоб от моря, до моря, люди на одном языке молвили и понимали друг друга.
- Так и слова общие до сей поры имеются, токмо многие им значения не придают государь, - поклонившись, ответил Гаджи-Ата продолжив, - вот замыслил ты, государь, на речке Самарке острог строить, а что такое Самар, поди, и не ведаешь.
- Ну-ка, ну-ка, просвети неуча, - улыбнулся государь, - я ведь, ей богу не ведаю.
- Есть на востоке город древний, Самаркандом называется.
- Ведаю про такой.
- Так вот, самар, это камень, канд город. Речка же Самарка, есть и на Волге, и на Иртыше, и переводится, стало быть, как речка Каменка на ваш ляд, - улыбнулся Гаджи-Ата, и, пригладив седую бородку, подвел итог беседе, - а знамо и вот он, один язык, от моря до моря.
- Значит и правильное место подобрано для основания крепости, раз речка Каменка, то и камень весьма имеется для нужд строительства, - подал голос с лавки, скромно сидевший все это время, боярин Морозов, - главное мурзу склонить, чтоб дал согласие.
- Я позабочусь об этом государь, - заверил Ваулихан поднимаясь, - благодарствуем за теплый прием, и позволь нам откланяться. Домой поспешать надобно, ведьм вскоре дороги развезет так, что и верхом не пройти будет.
- Да, весна нынче ранняя, поспешайте, а боярин Морозов поможет вам собраться, и дары хану соберет, - согласился Михаил Федорович, отпуская посла.
Сибирь.
Обдорский острог.
Яна подала полушку хозяйке постоялого двора, - нам бы баньку истопить, а то почитай месяц в дороге, все снежком, да снежком, умываемся.
- Откель же вы добираетесь сердешные, - охнув, поинтересовалась хозяйка.
- Из Мангазеи матушка, мужу моему, десятнику Сибирского войска Антипушке, отставку дали, вот на Дон и возвращаемся.
Хозяйка испуганно прикрыла Яне рот ладошкой, - ты про Дон-то поменьше сказывай, неспокойно там ныне. Всем кто туды подался, сыск и дознание чинят приказные дьяки. И мне ты ничего не сказывала, так как упредить я должна немедля дьяка, если что прознаю. А вы семья дружная, видно и муж у тебя степенный, и дите смышленое, негоже вам на дыбах висеть.
- Благодарствую, хозяюшка за упреждение, - поклонилась Яна, и сунув еще одну полушку в ладошку хозяйки постоялого двора, повернулась к сыну, - ну-ка беги к батюшке в избу съездную, упреди, чтоб тот лишнего не сказывал. Баня затоплена, я, мол, мыться зову.
- Понял матушка, сейчас сбегаю.
Но тут, с облаком пара, из сеней в избу ввалился Антип.
Об метя с тисов снег веником, и поставив его к стенке, он подошел к печи и прислонил ладошки к теплым кирпичам.
- Продал я оленей, купил две гужевые лошадки, двое саней, и пристяжного коня в придачу. У всех подковы зимние, по три шипа на каждой. Лошадки хоть и ростом не вышли, но тягловые, а конь, огонь, пока удило ему вставлял, два раза за руку тяпнул. Поколе распутица не началась, надобно торопиться.
- Вот в баньку сходим, я портки вам постираю, высушу, через день, и тронемся до Тобольского острога.
- Ты что Яна,- повернулся к ворожее казак. Но, получив удар в бок локтем, осекся.- До Тобольского острога милый.
Хозяйка, улыбнувшись, вышла, при этом напомнив, что баня через час будет готова.
Яна закрыла дверь на крючок, сняла платок и, разгладив свои белокурые волосы, попросила.
- Емелюшка, там во дворе ель растет, сходи сынок, коры рубани кусочек. Волосы мне надобно перекрасить, уж слишком приметная я для сих мест.
***
Дьяк воровского приказа рвал и метал.
Ревела белугой и побитая посохом хозяйка постоялого двора.
- Была в острожке ворожея, была, да сплыла. Ищи теперь ветра в поле. Но ведь как всех провела шельма.
Пришли из бани, дверь на крючок, и до полудня тишина.
Все думали, спят с дороги постояльцы, умаялись.
Упрежденный хозяйкой дьяк заявился только к обедне.
Ножичком поддели крючок стрельцы, а изба-то пустая.
Вернувшийся с дальнего дозора стрелецкий десятник доложил. Что прошло через кресты* два обоза, один на Холмогоры, другой до Тобольского острога. Белокурых баб не было.
Была одна татарка, да только с грудничком.
А ворожеи и след простыл.
***
Когда стрелецкий разъезд скрылся из виду, Антип повернулся к Яне: - ты топор-то из одеяльца вынь, а то и впрямь, как ребенок укутанный, ну прям запищит вот, вот.
Яна отложила на сено свернутое пакетом одеяло.
Заправила черную прядь волос под шаль, и улыбнувшись, прижалась к спине Антипа, - не хай теперь белокурую бабу сыщут ротозеи, вона, как еловая кора, волос-то мне очернила.
* кресты – перекресток.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/08/17/168