«Far over the misty mountains cold
To dungeons deep and caverns old
We must away ere break of day
To seek the pale enchanted gold».
The Hobbit Song of the Lonely Mountain
"Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной." (перевод автора)
На зиму копатель впадает в спячку. Не совсем оголтело, как хозяин тайги, а так- в лёгкую форму анабиоза. В принципе, организм сохраняет видимость некоей жизнедеятельности, перемещается в пространстве и даже что-то говорит.
Вот только во взоре, обращенном на заснеженные леса и долы, появляется мечтательная затуманенность. Вряд ли кто сможет догадаться, что видит камрад* вовсе не промороженные урочища и занесенные снегом пашни.
Изощренный ум безжалостно корректирует полученное изображение и выдает в результате отфильтрованную и преобразованную картинку-лубок, усладу копаря: земля уже оттаяла на штык и чуть просохла, кровососущая нечисть еще не встала на крыло и трава даже не проклюнулась.
Райские кущи, да и только!
А ближе к весне изнуренный мозг включает последние резервы и насылает на копателя цветные сны, настолько реалистичные в деталях, что даже проснувшись, тот слышит затихающие отзвуки Е- Траковской полифонии**.
-Сережкин, да ни фига твой прибор не видит!- Сева, размахивая Аськой***, быстро двигался в направлении взгорка, на котором, ну прямо по- шукшински, распахнулась поляна, а на её краю сиротливо притулилась покосившаяся избушка.
-Ты помедленнее иди, по полшага, и не размахивай, как косой.
-Косил Ясь канюшину!- радостно завопил Севка и еще быстрее рванул к избенке.
-Окна пробей!
Неугомонный Сева, словно и не услышав, нарезал несколько кругов вокруг строения.
«Ну прямо Бабка-Йожка у своей куроногой обители!»- подумал Серега и заорал: «К лесу задом, ко мне передом! Чуфырь -чуфырь!»
Сева засмеялся и стал размахивать катушкой у оконного проема, потом прислонил прибор к замшелым бревнам, запустил руку между ставен и стал выгребать оттуда древесную труху со мхом.
-Нет ни черта! Так вот, после того, как мы подарочным набором, предназначенным тетке, похмелились, ты снова задрых, а я вспомнил, что надо на физхимии обязательно быть. Ну и рванул на занятия, а по пути, на Северном, пару стаканов лимонада залудил, ледяного. И как-то не сдружился он с коньяком, ликером и шоколадом. Короче напала икота, аж дышать тяжело.
А на лестнице центральной, у бюста Ильича, мне навстречу кураторша: «Здравствуй, Севас! Что там у тебя с физхимией?»
Сева посмотрел на ладони, поморщился и вытер их о камуфляж.
-И что?- спросил Серега.
-Я хотел, как воспитанный, с ней поздороваться. Но так получилось, что икнул и отрыжка в этот же момент, короче рык какой-то утробно-звериный получился.
-А она? Тоже на тебя зарычала?
-Нет. Покраснела и смотрит. Глаза, как у совы.
-Так ты объяснил ей, что буржуйские конфеты виноваты?
-Абу-Симбел твой с пивом виноваты,- фыркнул Сева, -короче, я тоже покраснел, можно сказать- сгорел дотла. Сказал «Ой!» и удрал.
-Да, конфуз,- согласился Серега,- ты второе окошко прозвони, а я по углам пройдусь.
Минут через десять Аська залилась веселой трелью, а следом за ней раздался торжествующий Севкин голос:
-Серёжка, есть монетосы! Целая пригоршня!
-Что за монеты?
-А, совдепия. – со вздохом отозвался Сева.
-Какого года?
-Да разных, 56-го,54-го, пятачок твоего года…
-Какого моего? Ты так, Андрюха, не шути!
Голова Севы появилась в окошке.
-Ты чего напрягся-то? Твоего- 1958-го.
Сон истаивает, словно ледяная пленка на лужах, заполнивших автомобильные колеи на грунтовке.
Рявкнул Андрюхин кроссовер, гулко затарахтела моя "двенаха". Машины разъехались в разные миры и измерения после недолгой виртуальной встречи.
Мы не виделись 39 лет.
PS. Трактовка сна.
Почему Андрей, когда Сева?
Андрюхины родители свозили его в детстве в отпуск в Крым. Отдыхали в Севастополе и пацан на всю жизнь полюбил этот неповторимый город.
А по возвращении домой очень долго делился переполнявшими его эмоциями с одноклассниками и дворовыми мальчишками.
И постоянно звучащее из его уст: «Севастополь, Севас… Сева…» стало просто нерасторжимо с его вихрастым звонким обликом и превратилось, фактически, во второе имя.
По поводу пятачка. Абсолютно невероятная история. Мужичок в косоворотке, в преддверии денежной реформы 1961 года, отправил весь отчеканенный в 1959 году тираж ходячки**** 1958 года в переплавку, но, как всегда в Совдепии, кое-что кое-где прилипло к рукам и штучные экземпляры стали раритетами.
-А как поделили-то? Четверть ляма, все-таки?- спросят самые неугомонные.
А никак. Прикопали монетку там, где нам было по 20 лет и ни за какие миллионы куда уже не попасть - на шукшинской полянке с избушкой на взгорке.
*-принятое среди копателей вежливо-уважительное обращение;
**-один из аудирежимов металлодетектора Minelab E-Trac;
***-металлодетектор Garrett ACE 150(или 250);
****-монеты регулярного чекана.