Неочевидное - вероятно Посланница богов
1
То, что прямо перед собой нельзя поднимать тяжёлые предметы, особенно мужчинам, знают все. Рывок, надрыв, хруст позвонков... и вы калека. Столп вашей жизни претерпел крушение. И теперь только могучее стремление жить, терпение и количество денежных средств могут определить ваше дальнейшее существование в нашем диковинном мире. Вы не тяжелоатлет, не обучены хитросплетениям обращения с позвоночником и великой науке подъёма тяжестей на себя?
Ильдар тоже не задумывался о таких премудростях.
________
Субботник пребывал в самом разгаре. Все работники электромеханического цеха уже активно скинулись по трояку и отправили гонцов для организации лёгкого «чаепития», прямо на скамейках под густыми чинарами. Уже расчистили пустырь под футбольное поле и «трибуны». На душе было хорошо и весело. Неочищенной оставалась лишь площадка под прожектора. Именно на этом месте, прямо перед Ильдаром, торчал большой, наполовину ушедший под землю камень.
Отличник трудовой подготовки хотел позвать на помощь копошащегося рядом коллегу по цеху, но, оглянувшись назад, заметил, что за ним с ухмылкой на губах наблюдают две молодые женщины.
- Угу, думают, не осилю, - отметил про себя будущий Геракл. Гордо перетряхнув плечами, он нагнулся, захватил валун снизу руками и, приподняв, со всей силой дёрнул его на себя. Искры перед глазами… И всё…
Когда очнулся, те же две недоверчивые дамы, громко вопя, испуганно ползали около него. Вовремя подключившаяся к мерцающему сознанию защитная реакция организма не дала разорваться сердцу от мгновенно навалившейся на него страшной боли.
Межпозвонковая грыжа позвоночно-крестцового отдела, смещение дисков.. В итоге: полусогнутое состояние на всю жизнь. Желание продолжать её давным-давно покинуло изъеденный болью мозг. Страх перед новым приступом боли и постоянное желание её как-то ослабить – это всё, что заполонило сознание мастера цеха электрооборудования ташкентского механического завода.
Прошёл почти год. Ильдар испытал всё возможное: электрофорезы, растяжки, мануальные терапии, иглоукалывания, инъекционные блокады, пиявок и знахарок в радиусе сотни километров вокруг. Помогали только всё более и более сильные болеутоляющие, и то на очень короткое время. Медицина объясняла это системным воспалением корешков. Начало конца - понял Ильдар. Затем была долгая, крайне опасная, мучительная операция. Ильдар научился немного разгибаться и передвигаться по квартире.
- 2 -
О ней писали все газеты. «Великая женщина! Посланница Аллаха!» И говорили тоже все. Из уст в уста передавали, как в маленьком селении на смертном одре перед умирающей женщиной предстала Великая Тень.
- Кто ты? Пророк Мухаммед? - спросила она.
- Как ты меня видишь, так и прими, - ответила Тень, положив свою лёгкую, как ветерок, ладонь на холодный лоб умирающей. - Пришёл твой час, Зейнаб. И зеленокрылый архангел Микаил ждёт моего знака. Создатель знает, что ты светло и спокойно примешь свою кончину. Тебе некого проклинать и ненавидеть, ибо в течении своей жизни ты понимала, что решать судьбы смертных - дело Всевышнего. Сейчас я предстою пред тобой по Его велению. Веря в искренность любого раскаяния, ты молила Аллаха спросить с тебя за чужие грехи, простив их совершавших. И твоя жизнь достойна величайшего уважения небес, поскольку проистекала из добра и любви к ближнему.
Но часто ты ошибалась, Зейнаб. Те презренные, изменявшие по собственной воле писания Господа, подталкиваемые дьявольскими замыслами, ничего в себе менять и не мыслили. В аду они сами с себя станут спрашивать за это. Создатель же не может простить детям Иблиса грехов, не отмоленных чистыми помыслами и не прощённых самими обиженными. А ты, моля о спасении продолжающих свои злые деяния убийц, воров и губителей, перекладывала на свою судьбу горб их преступлений. Оттого, согбенная слезами и пролитой кровью не тобою обиженных, ты раньше назначенного небом срока привела свою жизнь к этой минуте. Ведь чёрная лента тех злодеяний, хоть и узкой полосой, всё же накрыла и твоё чело. Недостойные будут кричать и умолять, чтобы их вернули в самые страшные тюрьмы земные. Создатель не сделает этого. Небеса - мир справедливости. Там нет тюрем. Там - мир воздаяния. Возопившим к Нему из ада погубителям ежедневно, тысячелетиями будет возвращаться боль невинно ими погубленных. Вселенная есть начертанный Богом круг, по которому за миллионы ваших лет протекает каждая песчинка. Ничего не исчезает. Всё возвращается к источнику. Зло - ко злу. Добро - к добру. И только когда сами потерпевшие смилостивятся и станут молить Всевышнего о прощении злодеев, только тогда Он сердцем своим приимет те мольбы и простит мучителей. Ибо Отец Мира мудр и справедлив, и перед лицом Его все равны. Не жалей о скончании дней твоих до срока, Зейнаб. Аллах всё видит и слышит. Как ты живут святые и пророки. Они уходят рано, но пребывают в первом ряду почитания в Царствии небесном. Ибо, воистину, взошедшим на небеса воздаётся по делам их земным.
Ты молила Господа о спасении мира и всего человечества и жила как праведница. И Он внимал тебе, потому избрал для тебя великую миссию на земле. Если ты согласна будешь вершить её - ты проживёшь ещё три года, посвящая каждый день из них и каждый час тем, кто страдает от неизлечимых болезней телесных. Ты не должна будешь брать плату ни с одного человека, иначе помощь твоя окажется бездейственной. Это тяжкий труд, а ты слабая женщина, потому Аллах даст тебе силы ездить и ходить пешком из города в город, из селения в селение. Зимой и летом на тебе всегда будут белые одежды, потому что это одежды света и сострадания, любви и верности, надежды и стойкости, смирения и душевной чистоты. Тебе нельзя будет отказывать человеку в помощи ни по вере, ни по облику его, ибо Всевышний – мудр и многотерпим. В том предназначение твоё. Теперь ответь мне, согласна ли ты вместо блаженства в раю нести тяжкий горб милосердия на спине своей, ведь небо не неволит тебя, и в раю тебе давно уготовано достойное место?
С первых же произнесённых Великой Тенью слов Зейнаб всё поняла и была готова идти босиком, ступая по дну огненной реки, если сможет помочь хотя бы одному человеку на земле.
Ей хотелось воскликнуть:
- «Я счастлива, что мне, ничтожной и недостойной, оказано Аллахом такое доверие!»
Но Пророк, взяв её за руку, завершил:
- Я услышал твой ответ. У тебя мужественная и добрая душа. Господь на небе сейчас собственными очами лицезрит нашу беседу, и она ласкает Его сердце. Отныне Ангел твой всегда будет рядом. Ты сможешь видеть его и разговаривать с ним. Не бойся Ангела своего, он помощник и защита твоя, а когда творить добро уже станет невмоготу, через него ты всегда сможешь обратиться ко мне.
________
В тишине душного вечера, перед лицами находящихся в соседней комнате людей, провожающих молитвами в невозвратный путь на небеса пятидесятилетнюю родственницу, открылась дверь и в комнату вошла… сама умирающая, поддерживаемая под руки, находившейся на протяжении многих часов у её ложа, читалкой. Все обмерли, решив, что горе лишило их мозг разума, а глаза - зрения.
Уже две недели Зейнаб не вставала на ноги и жила на уколах. Злые боли, испытывая душу, изнуряли её тело. Два дня тому назад она отказалась и от воды. Сегодня ночью мать Зейнаб видела сон, будто на узком коврике её дочь безмолвно улетает высоко вверх по серебристой прозрачной дорожке. Все поняли - это знак небес и всё свершится сегодня. Теперь и дети Зейнаб, и родители, и родственники, достойно провожая женщину в конечный путь земной, плакали и молились.
- С сегодняшнего дня вы мои помощники, а я - послушница Аллаха. Примите это как должное или откажитесь, - больная склонила голову перед своими близкими.
Священно служительница была бледна, как платок на её голове, и, что-то прошелестев губами и схватившись за сердце, свалилась на ковёр. Она сама видела, что у Зейнаб прервалось дыхание. Но неожиданно та открыла глаза и стала говорить с кем-то, хотя в комнате кроме них двоих никого не было. Читалка не слышала ни звука, лишь губы покидающей этот мир шевелились, и смотрела она в одну точку у своего изголовья. Потом глубоко вздохнула. Когда отпевальщица, сочтя этот вздох последним, хотела было уже закрыть Зеёнаб глаза, та улыбнулась:
- Мубарак-апа, помогите мне встать.
-3-
- Ир, - Борис умоляюще шептал в трубку, - понимаешь, врачи мне сказали, что у Веры состояние сердца – несовместимое с жизнью. Ты же врач. Ей страшно ехать туда одной. В смысле, только со мной. Мне, мужику, и то страшно. Ильдар-то твой тоже никакой. Три года ходит вопросительным знаком. Да и то - по квартире. Ни знахарки не помогли, ни операция. А какие светила резали! И насколько его ещё хватит? Тьфу ты, Господи, прости. Денег она не берёт. Ей Бог приказал. Ну что тебе не съездить с нами, а? На своей же машине, не перекладными. По дружбе. Честно сказать, Ир, это я боюсь с ней один ехать... Вдруг что... Плохо ей совсем.
___________
Не доезжая до какого-то маленького кишлака в ферганском направлении, Борис, Ирина и Вера увидели сотни стоящих у обочины дороги машин и множество бредущих в одном направлении людей с белыми узелками в руках. Их удивлению не было предела. Казалось, что все дороги мира вели к этой - пыльной и узкой. Мимо цветущих персиковых и вишнёвых деревьев люди с маленькими узелочками в руках двигались к пологому зелёному бугру.
Люди были смуглыми, светлокожими, черноволосыми, рыжими. Кто ковылял на костылях, кто тащился с палкой, кого везли на носилках, самодельных тачках, велосипедах, колясках... Посланники тех больных, которые сами не могли передвигаться, плелись с узелками рядом, слепых вели под руки. Страшный вид вызывали люди с паршой и экземой. Стонущие, плачущие…
Никто из них не удивлялся этой разности. Никто не спрашивал, какого они исповедания. Когда боль отнимает саму жизнь, осознаёшь, что рядом идущий - твой брат, и ему так же больно. Она сказала приходить всем. Значит, понимали люди, Там, наверху, презирают разницу в облике и вере.
Что-то помогало людям, претерпевая свои страдания, отсчитывая каждую секунду до нисхождения к ним через карие глаза женщины в белых одеждах Божьего взгляда, упрямо двигаться вперёд. Их воодушевляла любовь к жизни, надежда на чудо исцеления и вера в Божию силу.
Ирина с Борисом, каждый со своим узелком, пристроившись к очереди впереди идущих, практически на себе тащили Веру к бугру. Каждый, от неизвестности и напряжения, маялся тяжёлыми мыслями. Хотелось молиться Богу. Но какому? Какими молитвами? Ирина и Вера русские, Борис – еврей, оставшийся дома Ильдар – татарин. Молились Творцу, Отцу начала всех начал.
Все напряжённо ждали её, Божью посланницу. Наконец, из небольшого строения показалась женщина. Хрупкая, невысокая, в белых штанах, белом свободном платье ниже колен и белом покрывале на голове, она прошла к началу очереди. Каждому стоящему привиделось, будто хранительница людского рода, вещая птица справедливости и счастья Симург, сверкая оперением, сурово и величественно выплыла к ним, дабы подарить собравшимся продолжение земных дней.
Откуда-то сверху, призывая всех и каждого к покою и умиротворению, тонко зазвенела тишина. И каждый из идущих услышал этот звон. Казалось, травы стебельками своими прижались к земле. У всех из глаз непроизвольно потекли слёзы. Люди медленно двигались к Зейнаб. Подойдя и заискивающе заглядывая ей в лицо, дрожащими руками они тянули к ней свои мешочки, до которых святая лечительница дотрагивалась рукой. Если рука не доставала до узелка, посланница поднимала к просящему усталый взгляд и, протягивая руку в направлении его узелка, склоняла голову в кивке.
- Да хранит вас Аллах, - шептали её губы.
Сколько она уже стояла здесь сегодня? Сколько вчера? Сколько будет стоять завтра? И ни сожаления, ни укоризны. ЛИШЬ, по глотку, вода ко рту, от сопровождающих её двух мужчин в белых чалмах на голове. И, когда силы покидали её тело, час отдыха в кибитке.
__________
Высадив Ирину, Вайслебы уехали домой. Та, прижимая к груди свой узелок, устало потащилась на четвёртый этаж.
Есть было нельзя. Только пить воду. Ополоснувшись под душем, супруги зашли в спальню и, по-азиатски расстелив посередине комнаты на ковре сложенную вчетверо скатерть, разложили на ней привезённый платок с кусочками сахара и лепёшкой. Ирина поставила на импровизированный достархан чайник с чаем и пиалу. Воочию убедившись в том, что делалось с людьми, Ирина сочла невозможным в такой тревожной ситуации оставить больного мужа одного, и, вопреки условиям лечения, осталась с ним. Они легли по двум сторонам от платка на свёрнутые вдвое одеяла. Теперь любое общение с внешним миром запрещалось.
Ильдару и самому, как бы он этого не скрывал, было жутковато ожидать в одиночестве неведомо чего.
Ни ветерка. Жара спадала медленно, но спадала. В полном молчании, обмирая от неизвестности, оба смотрели в открытое окно. Ощущение присутствия на себе чьего-то тяжёлого взгляда неожиданно навалилось на них и уже не отпускало ни на минуту. Казалось, что через проём окна что-то огромное и неведомое прозрачными очами наблюдает за ними сквозь ветви тополя.
От стука во входную дверь, которую кому-то открыл их сын Олег, супруги не просто вздрогнули, подскочили.
Оказалось, что приехала подруга Ирины - Рита. Они с Олегом долго шептались в коридоре. Данияровы слышали, как Рита хохотнула, потом уже не шёпотом, а конкретно для затворников, прогудела в дверь:
- Ребя-ята, вы сбрендили.
Они с Олегом ушли на кухню. И снова наступила тишина.
- Иль, мне кажется, что кто-то неотрывно наблюдает за нами. Ощущение подопытного кролика. С тобой такого не происходит?
Супруг тоже давно был весь в поту от тех же самых ощущений. Но, чтобы не пугать жену ещё больше, повернув к ней голову, ответил:
- Ерунда какая. Принимаешь предполагаемое за действительность. Понятно же, что всё это полный бред.
Наконец дом уснул. Усталость взяла своё, и немолодая чета, невзирая на свои трепетания, тоже куда-то как провалилась.
_______
Ильдар вдрогнул и открыл глаза. Окно было освещено мягким зеленоватым светом, который, постепенно сгущаясь и перемещаясь в пространстве, заполнял комнату. Вдруг, посередине этого густого, колышущегося в квадрате окна тумана, образовалась ярко светящаяся прозрачная воронка, и по ней, как по трубе, в комнату медленно вплыл горящий зелёным, переливающимся внутри него огнём, шар. Вся комната тут же погрузилась в густую, почти непрозрачную, зелень, и только этот, объёмом с небольшой детский мяч, шар, освещал комнату ярким внутренним свечением, ослепляя Ильдару глаза. Шар доплыл до середины комнаты и, зависнув над ним, приостановился. Затем начал опускаться. Рот, руки, ноги - всё сковало точно железными обручами.
- Не пугайся, - услышал он, - Я пришёл тебя лечить.
По пальцам ног потёк жар. Он медленно буравил ступни, и, будто удостоверяясь, что это не то место, продвигался выше и выше. У Ильдара остановилось дыхание. Хотелось крикнуть призраку: «Всё, хватит! Я не хочу! Оставь меня в покое!»
Но рот не открывался, и голоса не было. Что-то зашипело сбоку. Сверху, со стены слева, раздался громкий хлопок, шорох, скрипы… Наконец шар, достигнув области позвоночника, стал неторопливо вгрызаться в него миллиметр за миллиметром. Стало так больно, что хотелось кричать, или, на крайний случай, умереть. Но ни застонать, ни закричать пациент по-прежнему не мог. Боль и вынужденное молчание, казалось, вили из его сердца жгуты и выматывали силы выше всякого предела.
- Через семь дней станет легче. Не повторяй ошибок.
Огонь потёк вниз по ногам. Затем шевелящийся изнутри сгусток двинулся к подоконнику, снова вплыл в прозрачную трубу и, вытягивая за собой зелёный туман, медленно исчез из видимости.
Сквозь ветви дерева в окне дома Ильдар снова увидел звёзды и угол серпа луны. Повернул голову к жене. Та, тихо посапывая, спала.
- Ира, да проснись же ты, ради Бога.
Ирина вскочила с пола и бросилась к мужу:
- Что? Что случилось?
- Всё случилось…
- Что - всё?
- Он прилетал.
- Кто прилетал?
- Клубок зелёный. Лечил. Прилетал и лечил.
Она поняла только одно – немедленно «скорую».
Господи, да Слава Богу, Ритка же здесь.
- Рита, скорее сюда!
Заспанная подруга, она же зав. кардиологическим отделением областной больницы, в ночной рубашке своей подруги, распахнув дверь Олежкиной комнаты, влетела в неё, и, споткнувшись о разложенные по ковру одеяла, чуть не рухнула на пол. За ней – Олег.
Одновременный крик четы Данияровых: «Не наступайте на достархан!» заставил влетевших замереть на месте.
- Что тут происходит?
- Рита, Илье плохо. - Ирину трясло.
- Да не плохо мне! – лёжа, проорал муж. - Не плохо! Включите свет и помогите встать.
Олег кинулся к выключателю. Руки увязли в чём-то очень горячем и вязком. Вскрикнув, Олег отдёрнул руку.
Включили свет в коридоре и … впали в транс.
Из больших настенных часов по стене и выключателю ползли ручейки от расплавленных батареек, плавя под собой обои. Видно высунувшаяся известить о полночи, кукушка, покачиваясь из сторону в сторону, болталась снаружи.
Глава семьи, выпучив глаза, смотрел в проём окна. Прямо перед ним, на подоконнике, валялись упавшие с улицы остатки обгоревшей ветки тополя, только вечером болтавшейся живой и зелёной. А за окном, как ни в чём не бывало, на дереве колыхались ветви с яркими зелёными листьями.
- Не понял, пап, ты что это здесь устроил?! - Олег ошарашенно сдвинул брови.
- Я-я-я? Да поймёте вы или нет! Не я устроил, это шар зелёный!
- Па, да проснись, наконец, - сын торопливо старался поднять отца с пола.
- Олег, это правда. Понимаешь, сынок, он влетел сюда. Я видел его, как тебя сейчас. Он лечил меня жаром. Кукушка вылетела. Часы, батарейки - всё поплавилось, вы же сами это видите. Ветки обуглились. Он разговаривал со мной. Я что, похож на идиота?
Все, трясясь, как параноики, и в возбуждении толкая друг друга, переместились в зал, и, протащив с собой под руки больного, расселись на диване. Ильдару, как подсудимому, поставили кресло в центре комнаты, усадив к себе лицом.
- Иль, начни, пожалуйста, всё сначала…
__________
Через четыре дня нестерпимой боли и ощущения, что позвоночник гудит, Ильдар почувствовал, что его спина начала разгибаться. Теперь боли возникали только при подъёме чего-нибудь или неудобном положении тела. Он понял: именно об этом и предупреждал «лечитель».
Ирина срочно позвонила в соседний город своей замужней, не отличавшейся здоровьем, дочери Марине. Марина, услышав о чудесах с отцом, отнеслась к этой новости скептически. Но то, что мама поведала ей ещё и о тёте Вере, заставило Маринино упорство содрогнуться.
Все в доме старались не заговаривать о произошедшем – хозяин, лишь заслышав об этом (то ли боясь повторения кошмара, то ли сглаза его результатов), начинал нервничать и кричать, чтобы больше о зелёном докторе не заводили и речи.
Через два месяца после «лечения» мастер заводского цеха Ильдар Рашитович, заболевший три года назад после того, как на субботнике поднял перед собой тяжеленный валун, приобретя от этого грыжу позвоночника со смещением позвонков и зажатием нервных окончаний, к полному изумлению сотрудников цеха вышел на работу.
_______
Врачи хотели бы не поверить в то, с чем связаны кардинальные изменения в ЭКГ сердца больной Вайслеб. Но факт не задушишь, не убьёшь. Да, это случилось именно с их, конкретной, умирающей. И теперь сотрудники поликлиники оголтело гонялись из кабинета в кабинет, устанавливая очередь на отгулы, чтобы съездить из Ташкента в Ферганскую долину.
Месяца через три Вера с Борисом уехали к Зейнаб вторично, и не только со своим, но и с данияровским достарханами. Марине её достархан по их возвращению из долины должен был отвезти Олег.
Невероятно, но судьба во второй раз сыграла с их семьёй удивительную шутку. Дело обстояло так: уставшие, разбитые дорогой и вновь перечувствованным, Вайслебы вернулись в Ташкент глубоким вечером. Вера, поднявшись на четвёртый этаж уже самостоятельно, отдала освящённый целительницей достархан хозяйке и уехала с мужем домой.
В свою очередь, Ирина, чтобы не повторять пережитого кошмара и не беспокоить мужа, который объявил, что пусть лучше он умрёт, чем свихнётся, вторично ввергнув себя в тот же кошмар, отнесла достархан на веранду, спрятав его там под подушкой на кушетке. Затем со спокойной совестью улеглась спать. Ильдар, вернувшись поздно ночью со второй смены, дабы не будить семью, тихо проскользнул на веранду и лёг на кровать.
Ему снова было очень страшно. Но теперь Ильдар хотя бы понимал, что зелёный целитель уплывёт в ночь, не уничтожив его. Снова тяжело и долго он отходил от боли и стресса.
- Кто опять привёз для меня достархан?!
Ирина без конца оправдывалась, что он предназначался Марине, а не ему. Она и сама боялась НЛО. Потому и спрятала достархан на веранде. Да и Олег, хоть и смеётся, и в трусости ни за что не признается, перепугался тогда не на шутку.
- И, между прочим, никому не понятно, с какой стати ты туда вообще потащился?
Возник вопрос: действительно, почему? Ведь раньше никогда этого не делал и в любое время ложился спать на своё место. Выходит, достархан - заряженный вектор? Магнитная линия, указывающая посланнику Бога и Великой птице путь к болящим?
________
Вера умерла четыре года назад. Ильдар – и года нет. От инсульта. А ведь с тех пор прошло более тридцати лет, в то время как союзные светила обещали два-три года сопряжённой со страшными болями инвалидной жизни ему и, от силы, пару месяцев ей. Остальные свидетели тех событий живы и по сей день.
По прошествии трёх лет после обретения Зейнаб целительного дара, она, как и завещалось Великой Тенью, объехав сотни кишлаков, городов и городишек по всей Средней Азии, умерла. День в день… Тихо, не ропща и не стеная… Просто протянув кому-то руку.
Никто не узнал, что сказала ей Великая Тень в последние мгновенья. Но лицо её сияло счастьем. Значит, поняли окружавшие Зейнаб родственники, не подлежало сомнению, что доверие, оказанное ей Всевышним, она оправдала с честью.
Зейнаб вернётся. Не в этот уголок земли - так в противоположный. Под любым именем, любого вероисповедания. Если у Создателя будут живы хоть проблески надежды на душевное наше спасение.
Воистину, пути Господни неисповедимы. И десница Его - вселенского масштаба.