Несмотря на многообещающее название, так называемое «Слово о погибели Русской земли» – небольшой текст, предположительно пролог к несохранившемуся сочинению первой половины XIII века*. В двух имеющихся списках (XV и XVI веков) помещено перед «Житием Александра Невского».
Приведём здесь этот текст целиком.
«СЛОВО О ПОГИБЕЛИ РУССКОЙ ЗЕМЛИ И ПО СМЕРТИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ЯРОСЛАВА»
«О, светло светлая и украсно украшена, земля Руськая! И многыми красотами удивлена еси: озеры многыми удивлена еси, реками и кладязьми место-честьными, горами, крутыми холми, высокыми дубравоми, чистыми польми, дивными зверьми, различными птицами, бещислеными городы великыми, селы дивными, винограды обителными, домы церковьными и князьми грозными, бояры честными, вельможами многами. Всего еси испольнена земля Руская, о прававерьная вера хрестияньская!
--------------------------------------
МАЛЕНЬКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
Любя странное, мы воспроизвели вариант принятой сейчас пунктуации. Она же в свою очередь, возможно, была подсказана списком «Слова о погибели». В том списке между словами «горами» и «крутыми» стоит точка и поэтому эпитет «крутые» относится к «холмам». Но, заметим, что отняв у одного из понятий эпитет и поменяв в дальнейшем понятие и эпитет местами, мы в дальнейшем вынуждены дать одному сразу два эпитета («бещислеными городы великыми»). Поэтому попробуем восстановить логичный вариант пунктуации и соответствующего ему разбиения на строки:
ОЗЕры многыми удивлена ЕСИ,
Реками и кладязьми месточестьными,
гоРАми крутыми, хоЛМИ высокыми,
дубРАвоми чистыми, поЛЬМИ дивными,
звеРЬми различными, птицами бещислеными,
гоРОды великыми, селы диВНЫМИ,
ВИНОгРАды обителными, домы церкоВЬНЫМИ.
И князьми грозными, бояры честнымИ,
ВЕльможами многами.
ВСЕго еси испольнена земля РуСКАЯ,
о прававерьная вера хрестияньСКАЯ!
Как видим, при таком разбиении понятия в перечне следуют парами: реки и ручьи, горы и холмы, дубравы и поля, звери и птицы, города и сёла, сады монастырские и храмы церковные, князья и бояре. Если посмотреть на эпитеты попарно, то некоторые из них стали образовывать пары: крутыми – высокими, различными – безчисленными (ср.: обительными – церковными). Какой из двух вариантов верен? Логичен и первоначален, конечно, исправленный вариант, но возникшая двусмысленность наводит на мысль, что многозначность прочтения подразумевалась автором. Добавим к этому, что в том же списке «Слова о погибели» словосочетания «птицамибещислеными» и «городывеликыми» разделены пробелом, что уже несколько противоречит точке между «горами» и «крутыми».
Тем не менее, в приведённом варианте перечень выглядит монотонно и поэтому хочется его «сбить», но сделать это можно по-разному. Постараемся сохранить устоявшиеся эпитеты, например «чистые поля» (фраза из народной сказки: «Шла она чистым полем, шла темным лесом, высокими горами…») и «дивные звери» (словосочетание «звери диви» в значении «звери дикие» встречаются в «Повести временных лет»: «акы зверье дивии около шатра»). Но и в этом случае может быть такая строка: «дивными зверьми различными, птицами бещислеными» (запятая может стоять и после «зверей»). Таким образом, «великие города» перестают быть «бесчисленными»:
ГОРами, КРутыми хоЛМЫ,
ВЫСокыми дубравоми, ЧИСтыми поЛЬМИ,
ДИВными зверьми разЛИЧНЫМИ,
пТИцами бещисЛЕНЫМИ,
ГОРОДЫ вЕЛИкыми, сЕЛЫ диВНЫМИ,
ВИНОГРАДЫ обителными, домы церкоВЬНЫМИ
Конечно, для автора важнее, скорее всего, «великие города», а не птицы и звери, но при данном разбиении краестрочия выглядят лучше: ДИ – пТИ – гороДЫ – винограДЫ. Мы и раньше видели как первое слово новой строки получалось из сложения краёв предыдущей строки, в данном случае: (ди)ВНЫ(ми) + ГОРОДЫ = ВИНОГРАДЫ. Принимая такое разделение, мы к тому же соглашаемся со списком «Слова о погибели». Итак, вероятно, сбивка предусматривалась автором, но во втором случае, она приходится не на «города», а на «зверей».
Лучший способ не ошибаться – перестать ставить запятые в тех текстах, где автор старательно избегал однозначности. Сама по себе возможность двоякого отнесения ряда эпитетов как к предыдущему, так и к последующему понятию, делает текст чарующим. Подобное мы видели и в «Слове о полку Игореве». Кстати, приведённый список напоминает перечень трофеев в нём. Там автор, как бы вдруг вспомнив забытое, заканчивает и без того пышный ряд новой фразой: «и всякими узорочьями половецкими». Здесь также длинный список, состоящий из ряда пар, заканчивается фразой, состоящей из трёх членов, которая начинается с предлога «и».
Но продолжим «Слово о погибели»:
--------------------------------------
Отселе до угоръ и до ляховъ, до чаховъ, от чахов до ятвязи и от ятвязи до литвы, до немець, от немець до корелы, от корелы до Устьюга, где тамо бяху тоймици погании, и за Дышючимъ моремъ; от моря до болгаръ, от болгарь до буртасъ, от буртасъ до чермисъ, от чермисъ до моръдви, – то все покорено было Богомъ крестияньскому языку поганьскыя страны – великому князю Всеволоду, отцю его Юрью, князю кыевьскому, деду его Володимеру (и) Манамаху, которымъ то половци дети своя полошаху в колыбели. А литва из болота на светъ не выникываху, а угры твердяху каменые городы железными вороты, абы на них великый Володимеръ тамо не вьехалъ, а немци радовахуся, далече будуче за Синимъ моремъ. Буртаси, черемиси, вяда и моръдва бортьничаху на князя великого Володимера. И жюръ Мануилъ цесарегородскый опасъ имея, поне и великыя дары посылаша к нему, абы под нимъ великый князь Володимеръ Цесарягорода не взял.
А в ты дни болезнь крестияном от великаго Ярослава и до Володимера, и до ныняшняго Ярослава, и до брата его Юрья, князя Володимерьскаго...»
--------------------------------------
Кажется, литва (рождённая из «колыбели») обречена сидеть в болотах, а буртаси прямо-таки созданы, чтобы бортничать на великого князя Владимера. А вот, например, как из «Володимера Мономаха» рождаются прочие слова фразы:
Володимеру – половцы – полошаху в колыбели – а литва из болота;
Манамаху – полошаху – выникываху.
Приведём два примера того, как новая строка «рождается» из предыдущей:
БУРТасИЧЕремиСИВЯДАИМОРЪдвА
БОРТЪнИЧАхунакняЗЯВЕликогоВолоДИМЕРА.
оПАСЪИМъЯПОНЕИВЕЛИКЫЯДАРы
ПОСылашакнЕМуАбыПОдНИмъВЕЛИКЫЙкнязьВолодимЕРЪ
Из неповторяющейся части текста получаются окружающие строки «И жюръ Мануилъ цесарегородскый» и «Цесарягорода не взял». Из подобия строк следует, что именно это разбиение на строки как бы подразумевалось автором. Данные примеры говорят о большой продуманности («сделанности») «Слова о погибели».
*************************************************
* Временем создания текста обычно считаются 1238 – 1246 годы, т.е. время владимирского княжения упомянутого в конце «нынешнего Ярослава».
В сохранившихся списках XV и XVI веков «Слово о погибели» помещёно непосредственно перед «Житием Александра Невского», что выглядит очень органично, поскольку в самом «Житии» имеются цитаты и парафразы из «Слова о погибели» (см. ниже).
Предположение о том, что данный фрагмент открывал собой более ранний текст, основано, во-первых, на том, что князь Ярослав Всеволодович назван в нём «нынешним», а, во-вторых, на замечании псковского археолога К.Г.Евлентьева, который в 1878 году на крышке переплёта, содержащего «Слово о погибели», написал:
«NB Род Пролога. Начинается историею о Данииле пророке (с пробелами для рисунков) — без начала. Это 1-е слово. Всех слов 22 – сент., октябрь, ноябрь и декабрь, март, апрель, май. Последнее, 22-е, слово — О погибели Руския земли, о смерти великого князя Ярослава (и Житие Александра Нев¬ского) — только начало и конец, средины нет, вырваны листы. Весьма жаль – замечательное слово. Рукопись XVI века. г. Псков».
*************************************************
КОММЕНТАРИЙ К «СЛОВУ О ПОГИБЕЛИ»
Отметим, что «Слово о погибели» – текст формально сложный (аллитерация, ритмика повторов и пр.). К примеру, при описании границ Русской земли имеем конструкцию «отсель до… и до…, до…», которая будет в упрощённой форме «от… до…» многократно повторена (один раз «и от… до…, до…»), а в конце фрагмента, при перечислении князей от предков к потомкам, воспроизведена почти точно: «от… и до…, и до…, и до…». Так пространство Русской земли накладывается на время властвования над ней названных князей. Учитывая формализм и продуманность текста, мы склонны подозревать в нём наличие акростихов или чего-то в этом роде.
Кроме того, автор (как и автор «Слова») о многом говорит загадками. Например, где находится «отселе», откуда автором обозреваются границы земли Русской? – Может быть, это Владимир? А может Новгород или Киев? Что значит «болезнь христианам»? – Усобицы, терзавшие Русскую землю с давних времён, как это обычно трактуется, или нашествие монголов*? С этим вопросом связан другой – смерть какого из двух Ярославов подразумевается в названии как отправная точка «погибели Русской земли»?
Чтобы настроиться на текст, попробуем отгадать «отселе». Отгадка его на наш взгляд находится в самом тексте. Перечисляя в конце князей от «великого Ярослава» до «нынешнего Ярослава», автор допускает нарушение хронологии: «нынешний Ярослав» станет великим Владимирским князем в 1238 году после смерти своего старшего брата, погибшего в сражении с монголами. Поэтому, если бы речь шла о Владимирском великом столе, такая перестановка не была бы оправданной. Следовательно, «нынешний Ярослав» – пока не Владимирский князь. Скорее всего, имеется в виду следующая историческая ситуация: Юрий Всеволодович ещё жив и является великим князем Владимирским, а Ярослав Всеволодович княжит в Киеве (1236 – 1238 гг.). Таким образом, и это наиболее вероятно, самим построением фразы автор отсылает нас к годам, когда в руках двух братьев Всеволодовичей оказались сосредоточены два ключевых княжеских стола того времени. Называя первым Киев, автор проясняет для нас «отселе»: из Киева, а не из Владимира озирает автор Русскую землю.
(Из сказанного не следует, что «Слово о погибели» написано именно в указанные годы. Перестановка совершается для указания на Киев, «матерь городов русских». О другой «пользе» данной перестановки будет говориться ниже).
Каждому князю прилагается свой эпитет: «великий», «великий князь», «князь киевский», «князь владимирский». В центре генеалогического ряда – «великий князь Всеволод» (Всеволод Большое Гнездо, герой «Слова»). От него нити тянутся в прошлое, к «великому Ярославу», и в будушее, к «нынешнему Ярославу». Симметрия двух времён подчёркивается конструкцией «от …Ярослава до …Ярослава».
Очень неслучайная череда эпитетов плюс симметрия времён плюс наложение времени на пространство делают этот текст похожим на головоломку.
*************************************************
* В таком значении этот оборот использован в Галицко-Волынской летописи за 1240 год: «…Про то же рече ему, види бо землю гибнущу Рускую от нечестиваго (т.е. от Батыя)».
А вот, что было тогда с Владимиром, столом «нынешнего Ярослава»:
«Ни единого живого человека не осталось во Владимире, церковь святой Богородицы была наполнена трупами, другие церкви были полны трупов и мертвых тел».
*************************************************
«СЛОВО О ПОГИБЕЛИ» и «СЛОВО»
Уже сама по себе глобальность взгляда на Русскую землю, увиденной как бы с высоты орлиного полёта, подробнейшее перечисление наших границ и врагов, а также подчёркивание преемственности внуков и дедов, роднит данный текст со «Словом». Начало времён в обоих случаях – правление Ярослава Мудрого, который здесь назван «великим», а в «Слове» – «старым».
Мысль о том, что «Слово о погибели» подражает «Слову» высказывалась давно. Несмотря на то, что взаимосвязь двух текстов очень вероятна, в данном случае сложно сказать, какое из них первично (гипотетичную датировку «Слова» концом XII века мы не принимаем сейчас в расчет).
Приведём «похожие» фрагменты из «Слова»:
1. «Одинъ братъ, одинъ СВЕТЪ СВЕТЛЫИ ты, Игорю…»;
2. «О, РУСЬКАЯ ЗЕМЛЕ!» (вместо «Русь»);
3. «ВЕЛИКИЙ КНЯЖЕ ВСЕВОЛОД!...» (в «Слове о погибели» «великим князем» назван только Всеволод);
4. «…Теми тресну земля, и МНОГЫ СТРАНЫ — хинова, литъва, ятвязи, деремела и половци сулици своя повьргошя, а главы своя ПОКЛОНИША подъ тыи мечи харалужныи»;
5. «Высоко седиши на своемъ златокованнемъ столе, подпьръ ГОРЫ УГОРЬСКЫЯ ЖЕЛЕЗНЫМИ пълкы, заступивъ королеви путь, затворивъ Дунаю ВОРОТА, мечя времены (бремены) чрезъ облакы, суды рядя до Дуная. Грозы твоя по землямъ текуть, отворяеши КЫЕВУ ВРАТА, стреляеши съ отня злата стола салътаны ЗА ЗЕМЛЯМИ».
И, наконец, самое главное «совпадение»:
6. «Почнемъ же, братiе, повесть сiю ОТЪ стараго ВЛАДИМИРА ДО НЫНЕШНЯГО Игоря».
ОПЯТЬ «СТАРЫЙ ВЛАДИМИР»!
Глядя на последний пункт, мы видим, что в двух текстах временной интервал обозначается от князя прошлого до князя «нынешнего» (заметим, что эпитет «нынешний» применительно к князю на сегодняшний день обнаружен только в «Слове» и «Слове о погибели»).
Помимо этого, в обоих текстах мы видим совпадение довольно длинного словосочетания:«ВЛАДИМИРА(И)ДОНЫНЕШНЕГО»*(в оригинале буквы писались слитно).
Допустим, идя от одного «нынешнего» князя к другому (а их всего два), мы увидели, помимо аналогичной конструкции «ОТ… ДО НЫНЕШНЕГО…», ещё и это формальное совпадение ряда букв. Предположим, что совпадение это не является случайностью. В этом случае, совместив два отрывка, мы отгадываем в «Слове» «старого Владимира» как Мономаха.
Похожую ситуацию мы видели в случае пролога к Галицко-Волынской летописи: идя от Игоря, желающего «испить шеломом из Дона», мы нашли Мономаха, «пьющего золотым шеломом из Дона» (иносказание того, что Игорь захотел стать вторым Мономахом). Так прояснялся Владимир во фразе «от старого Владимира до нынешнего Игоря».
Таким образом, мы видим, что два текста «указывают» на одно и то же место «Слова». Учитывая такую «прицельность» цитирования, считаем случайность совпадения «владимира(и)донынешнего» в «Слове» и «Слове о погибели» крайне маловероятной.
(Ситуацию, когда два текста различными цитатами «показывали» на конкретное место некоего третьего текста, мы встречали раньше: описывая самое начало битвы на Каяле, автор «Слова», равно как и автор рассказа Ипатьевской летописи, адресовали нас к конкретному эпизоду «Повести временных лет». К слову, в том эпизоде рассказывалось о победе над половцами всё того же Владимира Мономаха).
Допустив неслучайность совпадения «ОТ… ВЛАДИМИРАДОНЫНЕШНЕГО…», мы имеем два сценария влияния одного текста на другой:
1. Автор «Слова» «ссылается» на «Слово о погибели» для того, чтобы подсказать читателю, кого он имел в виду под «старым Владимиром»;
2. Автор «Слова о погибели», цитируя фрагмент «Слова», интерпретирует (верно или не верно – сейчас не важно) «старого Владимира» как Мономаха.
Во втором случае возникает естественный вопрос: для чего автору нужно отгадывать загадки чужого текста?
Совершенно аналогичную ситуацию мы наблюдали в отношении пролога к Галицко-Волынской летописи: «Слово» нуждалось в нём, а тот в нём – нет. Учитывая это, а также вызывающий эстетизм отрывка мы предположили, что оба текста могли быть написаны одним автором, встроившим важный комментарий к «Слову» в другой свой текст, притом очень заметный, поскольку с него киноварью начинается новая летопись. В данном случае мы можем предварительно предположить то же самое. В этом случае окажется, что «Слово» и два красивые пролога написаны одной рукой.
*************************************************
* Возможно, это только случайность, но выше в тексте во фразе «Володимеру (и) Манамаху» буква «и» после «Владимира» является явно лишней. Лишняя она и здесь.
*************************************************
СРАВНЕНИЕ ПРОЛОГОВ
Посмотрим, что есть общего у «Слова о погибели» и пролога к Галицко-Волынской летописи.
1. Оба текста являются прологами к чему-то большему. В них ретроспективно и очень образно описываются достижения прошлого с тем, чтобы перейти от славных предков к их потомкам*.
2. Оба текста содержат панегирики Владимиру Мономаху, к деяниям которого авторы переходят аналогично: от подвигов их потомков. В обоих случаях это недавно умершие князья Роман и Всеволод.
(Таким образом, два пролога конструктивно похожи. Ядром их является прославление Мономаха, общего предка Романа Галицкого и Всеволода Владимирского).
3. Оба текста разными способами «указывают» на один и тот же пассаж «Слова», проясняя при этом «старого Владимира» как Мономаха.
4. Самое начало Галицко-Волынской летописи, следующее за прологом, напоминает название «Слово о погибели Рускыя земли и по смерти великого князя Ярослава».
Ср.: «...началась великая смута в Русской земле – остались после него (т.е. умершего Романа) два сына: один четырех лет, а другой – двух».
*************************************************
* В прологе Галицко-Волынской летописи, говоря о победах над погаными «великого князя Романа», автор переключается на рассказ о его «деде» (прадеде) Мономахе. В самой же летописи будет говориться о двух сыновьях Романа – Даниила и Василько. Таким образом, в обоих прологах вкратце рассказывается родословная «нынешних» князей – Даниила Галицкого и Александра Невского (или его отца Ярослава Всеволодовича).
*************************************************
«СЛОВО О ПОГИБЕЛИ» и «ЖИТИЕ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО»
В «Житии Александра Невского» есть, по крайней мере, несколько моментов, напоминающие «Слово о погибели».
1. «И начаша жены моавитьскыя полошати д;ти своя, ркуше: «Александръ едет!»…»
Ср.: «…Володимеру (и) Манамаху, которымъ то половци дети своя полошаху в колыбели».
Итак, жёны моавитские (т.е. татарские) пугают детей своих именем Александра подобно тому, как половцы пугали своих детей именем Мономаха. Видя в этом месте парафраз из «Слова о погибели», мы понимаем, что таким образом автор сравнивает победителя Александра с его славным предком Мономахом.
2. «Князь же Александръ, здумавъ съ мудреци своими, въсписа к нему и рече: «Отъ Адама до потопа, от патопа до разделения языкъ, от разьм;шениа языкъ до начяла Авраамля, от Авраама до проитиа Иисраиля сквозе море, от исхода сыновъ Иисраилевъ до умертвия Давыда царя, от начала царства Соломоня до Августа и до Христова рожества, от рожества Христова до страсти и воскресения, от въскресения же его и на небеса възшествиа и до царства Константинова, от начала царства Константинова до перваго збора и седмаго – си вся добр; съв;даемь, а от вас учения не приемлем». Они же възвратишяся въсвояси»
Так отвечает Александр посланцам папы Римского на предложение принять католическую веру. Здесь мы видим многократное повторение конструкции «от… до…» и, даже, «от… до… и до…», что, конечно, очень напоминает описание границ земли Русской в «Слове о погибели».
3. «Митрополит же Кирилъ* глаголаше: «Чада моя, разумейте, яко уже заиде солнце земли Суздальской!» Иереи и диакони, черноризци, нищии и богатии, и вси людие глаголааху: «Уже погыбаемь!»
И здесь нам вновь вспоминается название: «Слово о погибели Рускыя земли и по смерти великого князя Ярослава»
Глядя на пункты 1 и 3, мы предполагаем, что в «Житии» цитируется «Слово о погибели», а глядя на пункт 2 – что в обоих текстах используется один и тот же формальный приём «от А до В, от В до С , от С до D и т.д.».
Учитывая «похожесть» «Слова о погибели» и «Жития», мы можем предположить одно из двух: или автор «Жития» стилизовал свой текст под чужой пролог, или они написаны одновременно. В последнем случае датировку написания нескольких взаимосвязанных текстов, и в том числе «Слова», будет необходимо перенести по сравнению с предполагаемым ранее 1205 годом вперёд, так как на момент написания «Жития» (а это, как минимум 1262 год, когда умер Александр Невский, или 1280-е) его автор должен был быть ещё жив.
*************************************************
* Написание «Жития Александра Невского» связывают с именем лично его знавшего митрополита Кирилла. Ему же приписывается и составление жизнеописания Даниила Галицкого, ставшее основой Галицко-Волынской летописи. Предположив авторство Кирилла (или кого-то из его круга) Галицко-Волынской летописи и «Жития Александра Невского», мы можем предположить и то, что он написал и два красивые пролога к этим сочинениям.
*************************************************
РЕЗЮМЕ:
1.
Учитывая количество «случайных совпадений» между «Словом» и «Словом о погибели», а особенно п.5, вероятность непосредственного влияния одного текста на другой очень велика.
«Слово о погибели», также как и пролог Галицко-Волынской летописи, проясняет «старого Владимира» «Слова» Подобная «прицельность» двух текстов во-первых, резко снижает вероятность случайности «от… владимира(и)донынешнего» в «Слове о погибели», а во-вторых, связывает между собой два пролога. Это похоже на то, как ссылками на один и тот же фрагмент «Повести временных лет» связались между собой «Слово» и рассказ Ипатьевской летописи.
Учитывая это, мы предполагаем, что, скорее всего, все вышеназванные тексты – рассказ Ипатьевской летописи, «Слово» и два пролога – созданы одним автором.
(В противном случае нужно предположить наличие школы преемственности, где все авторы, старые и новые, говорят на одном тайном языке.)
2.
Отсюда следует, что автор «Слова о полку Игореве» на момент написания «Слова о погибели Русской земли» был жив. Нижняя граница времени создания «Слова о погибели» – это, строго говоря, время, когда на великом Владимирском столе сидел Юрий Всеволодович (1212 – 1216, 1218 – 1238 гг.). При этом ясно, что к моменту написания текста его младший брат должен был достаточно показать себя, чтобы быть названным «нынешним Ярославом» (р. 1190 г.), а это вряд ли могло быть раньше 1222 года, когда он стал новгородским князем. Наиболее вероятной ранней датой создания «Слова о погибели» можно назвать 1236 год, когда Ярослав при поддержке новгородцев стал великим князем Киевским и таким образом в руках двух братьев Всеволодовичей оказались два ключевых княжеских стола того времени – Владимрский и Киевский.
3.
Считая «Слово о погибели» прологом к стилистически похожему на него «Житию Александра Невского», время его написания нужно сдвинуть до времени сочинения «Жития», т.е., как минимум, до 1262 года, когда умер Александр Невский (канонизация этого князя как святого относится обычно к 1180-м годам).
Если так, то «Слово» вряд ли могло быть создано ранее 1240-х годов*.
* В своё время Лев Гумилёв в книге «Поиски вымышленного царства» выдвинул гипотезу о том, что «Слово» является антимонгольским памфлетом и что создано оно было в бытность Александра Невского как завуалированная критика его примеренческой с Золотой ордой политики.
Нам жаль отказываться от красивой гипотезы о том, что автор «Слова» был участником битвы на Каяле (1185 г.) и поэтому мы предпочитаем держаться того мнения, что «Слово о погибели» не было написано как пролог к «Житию Александра Невского» (для собственного спокойствия вспомним «нынешнего Ярослава» и вырванные страницы).