Этот гул не слышит никто. Слышу его только я.
Просто мне не нужно говорить. Точнее, говорить мне не с кем.
Если прикоснуться рукой к покрытию каюты, то можно и почувствовать этот гул.
Для меня этот гул - жизнь.
Я нахожусь в самой нижней каюте корабля.
Эту каюту выбрала я сама. По мне, так лучше слушать этот несмолкаемый гул двигателя корабля, чем перебивающую этот гул человеческую речь.
Каждый день я прикладываю поутру руку к оббивке каюты и узнаю привычный ритм движения корабля. Тяжёлый, ухающий, усталый.
Много ли людей на корабле? Много. Очень много. Корабль несёт и этих людей, и их проблемы. А ещё много вещей, необходимых людям.
Здесь, глубоко внизу корабля, количество вещей минимально.
И всё же я люблю это место. Здесь движение в одну определённую сторону придаёт смысл моему существованию.
Там, на земле, нет даже этого гула.
В моей каюте нет окон. И это для меня важней. То, что находится снаружи, помнит моя память.
Но я её не тревожу. Мне намного приятней та толща воды, что находится рядом.
Этой толще ничего не стоит смять меня, словно семечко, но она там за крепкими стенами.
Стенами - для меня. Для толщи - это преграда, которую ей не подмять под себя. Пока.
Может быть, она, эта толща, ждёт своего часа?
Ведь люди беспечны в своей радости. Они не слышат гула моторов.
Я слышу, но не боюсь.
Каждое утро, когда меня будит резкий свет, и каждый поздний вечер, когда электрический свет приглушается, я прикладываю руку и слышу ровный спокойный гул моторов нашего корабля.
Если всё меньше слушать человеческую речь, то со временем можно понимать другую речь.
Видимо, объём человеческого присутствия достиг своего минимума, и я стала слышать нечеловеческое "здрасьте".
Кто мне говорил это "здрасьте"? "Здрасьте" - человеку. Не человек.
Видимо, тому нечеловеку тоже опостылела привычная ему речь, и он придумал способ общаться со мной.
Так бывает, когда движешься с живым в одном направлении долго-долго.
Я долго слушала это "здрасьте", прежде чем сама смогла ответить "здрасьте" на этом языке.
Может быть, это гул разговаривал со мной или часть этого гула? Ведь даже в происхождении этого гула виновны многие. Живые и неживые.
"Здрасьте," - ответила я и стала ждать.
Смогу ли я разобрать другие слова и узнать о том, с кем я говорю на этом диковинном языке?
- Вы можете говорить со мной? Для вас это не опасно? - услышала я.
- Не опасно. Я в безопасном месте. А вы?
- Не всегда. Чем ближе к днищу вашего корабля, тем безопасней.
- Вы рыба! - в радостной догадке спросила я.
- Да, я небольшая рыба. Очень небольшая. Меня некому защитить. Это делает только ваш корабль.
- Меня тоже защищает наш корабль от воды, пытающейся проглотить нас.
- Что вы! Не думайте так плохо о воде! Вода - это жизнь!
- Понимаю. Но для меня много воды - это смерть.
- Для меня мало воды - это смерть. Бояться надо не воды, а тех, кто в ней. Кит, например.
- Знаю. Кит может повредить и этот корабль.
- Нет, кит трусливый рядом с теми, кто больше его. А вот нам, мелким рыбёшкам, приходится очень туго. Нас не спасает и то, что мы собираемся большими стаями.
- Поэтому ты и плывешь рядом?
- Ну как сказать? Не совсем плыву. Корабль старый. Он весь в коралловых наростах. Если постараться, можно в этих наростах неплохо устроиться. Я отплываю лишь на стоянках корабля, чтобы принять пищу и запастись ею впрок. А кто приносит тебе пищу?
- Хорошие люди. Со мной рядом хорошие люди. Они не мешают мне, но заботятся обо мне.
- Это хорошо. Те, кто заботился обо мне, пропали в утробе кита. Меня оттолкнули и успели мне наказать, чтобы я держалась отныне этого корабля. Теперь я одна.
- Не одна. Ты со мной.
- Мы давно вместе. Я не решалась с тобой заговорить.
- Правильно сделала, что заговорила.
- Правильно.
- Мне пора идти покушать. Еда нужна и человеку.
- Иди. Наши дома рядом. Мы будем видеться. Точнее, разговаривать.
- Это не совсем мой дом. Я просто в пути.
- Я тоже в пути. Корабль старый, и мне придётся искать другое пристанище.
Я никому не говорила о своей новой подруге.
Соседи за столом обсуждали новости. Упал самолёт. Все пассажиры и экипаж погибли.
Еда была невкусной, но кушать нужно. Наш корабль плывёт, и мы пока живые.
Я не задержалась за трапезой. Этому никто не удивился.
Вдогонку мне что-то крикнули, но я уже спускалась мысленно в свою каюту.
Теперь я знала, что корабль настолько стар, что может не закончить наше путешествие.
Никто не видел наш корабль так, как видела его моя рыбка.
Я присела на прикроватный коврик, нащупала под ним металлическую прохладную обивку и слушала гул.
Гул был ровный и спокойный. Это спокойствие передалось и мне.
Я не слышала подруги и листала книгу. Мне удалось раздобыть книжку о морских обитателях.
Я понимала, что мне не удастся понять, что за рыбка со мной разговаривает.
Мне приятно будет говорить с ней, если я буду разглядывать иллюстрации об её мире.
- Здрасьте, - услышала я и улыбнулась.
- Привет. Как там у тебя? Всё в порядке?
- В полном. Здесь спокойно, но там, где пропали мои родные, до сих пор неспокойно.
Снова нарушен договор, и кит приблизился к нашим водам.
- У вас тоже есть договора?
- Конечно. С китом договариваются хищные касатки, акулы, дельфины.
Я всех боюсь, но когда те, кого я боюсь, договариваются о границах существования, мне проще бояться. Ведь я одна.
- Почему ты одна? Неужели нет тех, кто тебя поймёт? Вы смогли бы жить, боясь вместе.
- Кто бы спрашивал... Ведь ты тоже одна.
Я улыбнулась и поняла, что я тоже многого боюсь и при этом слежу, чтобы те, кого я боюсь, заключали договора и придерживались их.
- Прости, - сказала я. - Мы обе понимаем, что одной быть легче.
- Но мы вместе. Мы не одни!
- Мы вместе, но мы не сможем помочь друг другу во время беды.
- А это не важно. Помощь необязательна, когда вместе.
- Да, это так. А ты знаешь, что там, где нет воды?
- Там много света и слишком много воздуха. Воздух нужен и мне, но когда его много, это смертельно для меня.
- Точно так же, как для меня вода. Зато у нас есть общий край обшивки корабля. Это место, где мы можем обитать рядом и общаться. И это прекрасно.
- А что боишься ты? У вас там тоже есть киты?
- Есть. Они не такие огромные. У тех, кого я боюсь, огромные запросы. А когда под этими запросами объединяется много человек, это пострашнее твоего кита.
- Страшнее кита ничего нет.
- Верю. У нас есть добро и зло. У тебя этого нет.
- Это жизнь и смерть?
- Добро похоже на жизнь. Зло похоже на смерть, но они не едины. Зло убивает, но иногда убивает и добро.
- Это так, как будто кит - добрый?
- Для кого-то он добрый, а для кого-то, для тебя и твоих родных, он злой.
- Ты прячешься в своей каюте от зла?
- От добра тоже.
- Ты просто устала. От страха можно устать.
- Страшно там, наверху. Здесь - нет. Здесь то, чего так боишься наверху, совершенно не страшно.
- У нашей перегородки?
- Да.
- Я тоже так могу сказать. Мне тоже не страшно у этой перегородки. Но мне нужно добывать пищу, и я могу не вернуться.
- Понимаю. Просто помни там, далеко от перегородки, о том, что я помню о тебе и жду. Тогда тебе будет, куда возвращаться. Тогда ты будешь беречь себя во сто крат больше, чтобы вернуться туда, где тебя ждут.
- Но ты тоже когда-нибудь не сможешь вернуться!
- Путь конечен. Нам придётся расстаться. И достигнет ли мой корабль точки назначения или погибнет в очередном шторме, разницы в этом нет. Мы расстанемся. Не будем об этом думать. Мы здесь, и нам хорошо. Жаль, что я так и не смогу понять, что ты за рыбка.
- А я никогда не смогу понять, что ты за человек.
- Прикоснись к перегородке и слушай гул. В этом гуле - ты и я.