Часть четвёртая: «Кому на Руси жить хорошо?»
CXLII.
Ну вот, друзья, мы и вышли на финишную прямую! Позади три года учёбы. За это время из выпускников школы мы стали курсантами выпускного курса Ленинградского Мореходного Училища ММФ СССР. Из салажат, не имеющих понятия, что такое море, служба и Система, выросли красивые крепкие парни, знающие цену полученным знаниям, дружбе и взаимовыручке! Мы побывали там, где не все бывали, повидали столько, сколько иным людям за всю свою жизнь не удаётся повидать, нашли для себя тот, самый верный путь, который всем нам ещё предстоит пройти с честью и достоинством! Загорелые, возмужавшие, «оморячившиеся», став выше и шире в плечах, мы стоим в едином строю, блестя золотом курсовок с пятью шевронами и ощущая локоть товарища, готового всегда прийти к тебе на выручку.
Позади месяцы, проведённые в дальних плаваниях. Получено море впечатлений и океан воспоминаний о настоящей морской жизни! Приобретены профессиональные навыки, и состоялось приобщение к самостоятельной работе в реальных условиях борьбы со стихией, адаптация в судовом коллективе и взаимодействие с членами экипажа. Сданы отчёты о практике начальнику радиотехнического отделения. Отгулян последний летний отпуск. Кто-то успел жениться! Кто-то, наоборот, не успел вернуться с практики к началу занятий и ещё находится в море. Но всем ясно одно: мы теперь моряки! А через четыре месяца будем дипломированными специалистами! Но эти четыре месяца нам ещё предстоит прожить до выпуска. Причём не все будут проживать их в стенах Училища. Ленинградцы и «семейные» курсанты могут ночевать дома, но обязаны присутствовать на учебных занятиях. От нарядов по несению дежурств по роте и на КПП экипажей и учебного корпуса их тоже никто не освобождает. Так что вопрос «Кому на Руси жить хорошо?» остаётся риторическим! Да, мы старшекурсники. Теперь на нас смотрят младшие курсы, поэтому то, как ты выглядишь, как ведёшь себя, накладывает на тебя незримый груз ответственности. Ты уже видел, что ждёт тебя в будущей самостоятельной жизни, и за эти четыре месяца можешь как-то скорректировать ситуацию, устранив допущенные ранее ошибки и промахи.
Во-первых, ты понимаешь, что впереди всех молодых специалистов ждёт распределение по местам будущей работы. Социалистический принцип «лучшим выпускникам – лучшие места работы» ещё никто не отменял! При этом комиссией по распределению будут учитываться все факторы, влияющие на принятие решения. А факторы эти сейчас зависят только от тебя! Поэтому посмотри в свою зачётку и реши, какие предметы, к которым на младших курсах ты относился безалаберно, и в результате твои знания по ним были оценены преподавателем-экзаменатором на «удовлетворительно» и «хорошо», ты можешь пересдать, чтобы повысить количество пятёрок в дипломе. И если это будет сделано, то, возможно, тебе удастся окончить Училище, получив диплом с отличием! А это верный шанс распределиться не в «тьму-таракань» с каботажными рейсами или работать на береговом радиоцентре за «голый оклад», а в приличное пароходство с рейсами за границу!
Во-вторых, в составе комиссии обязательно будут представители партийного руководства Училища, и их голос тоже будет иметь вес при принятии решения комиссией.
Поэтому надо проявить инициативу и заняться общественно-политической деятельностью: стать общественным пропагандистом, или лаборантом, или каким угодно активистом, но заработать положительную характеристику твоей общественной деятельности у партруководства! Особо рьяные могут даже подать заявление на вступление в ряды КПСС (Коммунистической Партии Советского Союза).
В-третьих, нужно избегать конфликтов на любом уровне. Ты, хотя и старшекурсник, но всё ещё зависим от командира роты, от офицеров военно-морского цикла, от преподавательского и административного состава Училища. «Не борзей!», и всё будет хорошо!
В остальном действуем по обстановке и по принципу: «Будет команда – будут манёвры!» Всё, что ты усвоил за время пребывания в Системе, поможет тебе не только в этот четырёхмесячный период, но во всей твоей дальнейшей самостоятельной жизни!
Всем всё понятно? Вопросы есть? Вопросов нет. А теперь слушай команду: «Рота, вольно! Разойдись!»
CXLIII.
Мы опять в родной Системе! За три года тут действительно всё стало родным. Ты знаешь всех, и все знают тебя. Но прежняя бездумная лёгкость курсантской жизни, когда начальство думало за тебя, а от тебя требовалось только исполнять его приказы, безвозвратно проходит. Теперь тебя не надо организовывать, водить строем, постоянно контролировать в мелочах. Ты делаешь всё сознательно, отдавая себе во всём отчёт, и планируешь свои дальнейшие действия грамотно и с минимальными затратами энергии и ресурсов. Тебя научили жить в Системе. Ты являешься неотъемлемой её частью, и эти знания и навыки станут тем надёжным фундаментом, на котором будет строиться вся твоя дальнейшая жизнь!
Но, пока твой организм и голова «приходят в меридиан» после вольницы плавательной практики и отпуска, ты рад привычной для всех обстановке и отдыхаешь душой и телом, чувствуя себя в стенах Училища как рыба в воде! Сколько историй о практике рассказано тобою друзьям! Сколько услышано от них! Сколько изменений произошло в жизни твоих товарищей и твоей личной жизни! Рота за это время сплотилась настолько, что объединяет всех, как большая семья! Ты можешь зайти в любой кубрик, и с каждым из присутствующих там ребят тебе будет о чём поговорить! Старшины уже не воспринимаются как твои надзиратели, они исполняют роль согласующего звена между командиром роты и её личным составом. Приказов как таковых уже нет. Есть служебные распоряжения, цель выполнения которых всем понятна, и поэтому всё исполняется добросовестно и сознательно, без лишних разговоров и препирательств. Невыполнение распоряжений означает, что ты подведёшь своих товарищей, которые тебе доверяют. А потерять их уважение - это самое худшее, что может произойти. Но никто не собирается до этого доводить ситуацию, поэтому коллектив бодр, весел и работоспособен!
К нам на этаж зашёл Серёга Сухов, с которым мы проходили практику на «Ижоралес». Я был рад видеть его улыбающуюся усатую физиономию. Мы обнялись и обменялись новостями. После моего отъезда с судна, т/х «Ижоралес» участвовал в летней навигации по Северному морскому пути, развозя снабжение по приполярным городам и посёлкам побережья Северного Ледовитого океана. Амдерма, Диксон, Тикси – эти порты замерзают зимой, поэтому за короткую летнюю навигацию надо успеть завести туда всё необходимое для жизнедеятельности тружеников Заполярья. Для этой цели используют все свободные суда, находящиеся в это время в Северном морском бассейне. Так Серёга походил в большом каботаже, а потом тоже списался с судна и вернулся в Питер. То, что повидал Сергей, через полтора года пришлось повидать и мне. Ну, а пока мы вливались в привычный ритм жизни Ленинградского Мореходного Училища и были этому очень рады!
CXLIV.
Самым прекрасным и замечательным для меня было то, что я теперь мог видеться с Иринкой. Она уже работала в аптеке как молодой специалист. В коллективе её приняли хорошо, и ей там нравилось. Мы виделись при каждой возможности. Несколько раз я заходил к ней на работу. Она рассказывала много интересных и смешных случаев, которые происходят с покупателями в аптеке. В основном, всё относилось к тому, как покупатели описывают лекарство, которое им надо купить. Случаев было так много, что наиболее смешные из них сотрудники аптеки стали записывать в отдельную тетрадку. Однажды к ним пришли курсанты военного училища и решили «поприкалываться» над молодыми девушками-фармацевтами, работающими в зале. С очень серьёзным видом они стали спрашивать: есть ли у них в аптеке геноцид? Озадаченная девушка растерялась, думая, что это какое-то новое лекарство, которое она ещё не знает, попросила их подождать минутку и побежала к своим более опытным сотрудникам, выяснить, что это за препарат. Смеялись потом все: и курсанты, и сотрудники аптеки, и девушка! Хотя шутка была довольно дурацкой!
Как молодому специалисту, не имеющему своего жилья в городе Ленинграде, Иринке полагалась служебная жилплощадь в соответствии с нормативами, установленными правительством города. Обычно это была комната в коммунальной квартире, которая считалась служебным жильем и принадлежала городскому Аптечному Управлению. Свободных комнат в настоящее время пока не было, и нужно было ждать, когда подойдёт очередь. Полина Васильевна, прежняя хозяйка комнаты, где жила Иринка, когда училась, попросила её съехать. Так как брала к себе новую девушку на время её учёбы в фармацевтическом училище. Пока Иринку приютила её подруга по работе. У неё уже была своя служебная комната в коммуналке. Находиться в таком «подвешенном» состоянии было неприятно, но мы всё равно были счастливы, потому что были вместе! Мы гуляли по вечернему городу, и, хотя наше дальнейшее будущее было совсем неопределённым и туманным, мы знали и верили, что всё у нас будет хорошо!
CXLV.
В учебный процесс мы втянулись быстро. Наши головы были свежими после морских ветров всех морей Европы. Мы знали, как работает вся аппаратура, схемы которой мы зазубривали наизусть на четвёртом курсе. Мы могли найти отличия в различных модификациях приёмников и передатчиков, которые стояли в учебных аудиториях Училища, от тех, которые использовались на судах. Говорили с преподавателями на одном «радиотехническом» языке, поскольку чётко представляли всю картину использования радиоаппаратуры в реальных условиях её эксплуатации на судах.
Но процесс познания бесконечен. Поэтому на каждом занятии мы узнавали что-то новое, более детальное и глубоко профессиональное.
Наши преподаватели не ограничивались простым изложением материалов учебников, а приводили случаи из своей обширной практики работы на море. Всё это было настолько интересно и познавательно, что на лекциях никто теперь не засыпал, а материал усваивался сходу и навсегда. Было стыдно что-то не знать после таких ярких и запоминающихся примеров, которыми преподаватели в изобилии сопровождали учебный материал. Многие из нас потом могли самостоятельно прочитать для своих товарищей целую лекцию о конкретном блоке радио или навигационной аппаратуры, вооружившись указкой и проходя все хитросплетения линий и обозначений электрической схемы оборудования.
Каждый из преподавателей отличался своей особой манерой обучения и изложения учебного материала. Анатолий Алексеевич Орехов мог за первую половину занятия опросить всех курсантов группы, выставить оценки в журнал, а потом ознакомить нас с новым материалом в сжатой и доходчивой форме. Поэтому к его лекциям готовились добросовестно, зная наперёд, что «шара не прокатит» и опрошены будут все!
Игорь Петрович Широких был легендарным преподавателем ЛМУ! На полке каждого уважающего себя судового радиста стоял его справочник «Ремонт судовых радионавигационных приборов». Игорь Петрович был непререкаемым авторитетом среди ведущих специалистов морской радионавигации и, имея колоссальный научный и практический опыт в этой области, откладывал на потом формальности по официальному получению своего высшего технического образования. Не считая это столь значимым и необходимым фактом в своей жизни. Уже в преклонном возрасте под нажимом своих коллег и учеников (которые давно уже имели учёные степени), он получил диплом о высшем техническом образовании в Ленинградском высшем инженерном морском училище имени адмирала С. О. Макарова (ЛВИМУ). Его друзья и коллеги шутили, что вот наконец-то теперь и он стал дипломированным специалистом! С курсантами Игорь Петрович обращался в высшей степени бережно и интеллигентно. Излагая учебный материал, он пользовался принципом: если хотите сами что-либо понять, попробуйте объяснить это ребёнку! Поэтому он скрупулёзно, на уровне детского сада, с огромным терпением и выдержкой, доводил до нас те необходимые знания, которые оставались в наших головах навсегда! Ведя указкой по схеме, он приговаривал: «Сначала точок (электрический ток) идёт сюда, потом - вот сюда … Для наглядности давайте нарисуем «эпюрчик»! В результате даже ребёнку было бы понятно, как работает схема! Выслушивая ответ курсанта на заданный по теме лекции вопрос, он никогда не перебивал отвечающего, а дожидался момента, когда красноречие курсанта иссякло, и тот замолкал в замешательстве, уставившись тоскливыми глазами в схему, только беззвучно открывая и закрывая рот. В этом случае Игорь Петрович ободряюще говорил ему: «Да! Всё так! Но, с точностью до наоборот!» После чего так же тщательно, разжёвывая всё до мелочей, ещё раз повторял весь только что изложенный им материал. В результате ни один курсант не уходил с его занятий, не усвоив полученные на лекции знания. В нашем присутствии, как бы ни складывалась ситуация, Игорь Петрович никогда не повышал голос. Он позволял себе только две вещи: высморкаться, извинившись, в большой носовой платок и иногда втихаря закурить в аудитории, когда не мог выйти из неё во время экзамена. Все выпуски курсантов РТО с благодарностью и уважением вспоминают этого замечательного Человека!
Не меньшим уважением среди курсантов пользовался и ещё один преподаватель ЛМУ –
Борис Ефимович Китаевич. Он был автором великолепного учебника английского языка для моряков. До сих пор эта книга является эталоном обучения для желающих знать этот главный язык международного общения. КИТ – так ласково и уважительно называли Бориса Ефимовича курсанты. Профессионал в своей научной и преподавательской деятельности, очень добрый и душевный в общении, человек нелёгкой судьбы, Борис Ефимович Китаевич был любим и уважаем всеми поколениями выпускников ЛМУ. Про него ходили легенды, что он переводил самой Королеве Англии, когда был в составе советской делегации в Лондоне. Что он мог принимать, передаваемый азбукой Морзе английский текст на печатную машинку с русской клавиатурой, мгновенно переводя английские слова и тут же распечатывая текст сообщения по-русски! Во время нашего обучения в ЛМУ Борис Ефимович преподавал нам эксплуатацию радиосвязи. Поэтому многие из курсантов могут с гордостью сказать, что КИТ сделал из нас настоящих радистов!
Вообще, нам очень повезло со всеми преподавателями! Те знания, которые они сумели донести до нас, надёжно служат нам до сих пор. Хотя ЛМУ ММФ давало своим выпускникам среднее техническое образование, уровень их подготовки был весьма высоким. Что значительно облегчало дальнейшее обучение в учебных заведениях высшей школы. Низкий вам поклон и огромное спасибо за полученные от вас знания, дорогие наши преподаватели!
CXLVI.
Отдельно хочется вспомнить о нашем классном руководителе (или наставнике нашей группы) - им был Рувим Абрамович Гутман. «Беня» - так называли его курсанты всех выпусков, которые у него учились. Был он человеком весьма пожилым, и о нём ходили слухи, что он вёл свою преподавательскую деятельность со времён основания нашего Училища. Этот высокий, немного сутулый, седой и сухощавый человек одевался в видавший виды костюм и традиционные сандалии. Он был офицером-отставником, закончившим службу в звании полковника. Нам он читал курс «Электрорадиоматериалы» на первом году нашего обучения в ЛМУ. Свою кличку «Беня» он, по разным версиям, получил… Или за то, что в летнюю жару носил открытые сандалии, с не застёгнутыми до конца металлическими пряжками, которые при ходьбе издавали звуки «Бень! Бень!» Или же, по другой версии, кличка пошла от его имени Рувим. Библия трактует это имя как производное от ра’а («увидел», «узрел») и бен («сын»). Но, как бы там ни было, иначе, как «Беня – фторопласт-4», Рувима Абрамовича курсанты меж собой не называли.
Рассказывая нам на лекциях о свойствах различных материалов, используемых в электро- и радиотехнике, Рувим Абрамович всегда особо отмечал изоляционный материал фторопласт-4. О нём он мог рассказывать бесконечно, воспевая его замечательные свойства в прямо-таки молитвенном экстазе! Если во время лекции, одурев от духоты и монотонного бубнения преподавателя, курсанты начинали «впадать в кому», то всегда была возможность задать Бене вопрос по ходу лекции, но с обязательным упоминанием в нём фторопласта-4! Услышав знакомое «кодовое слово», Рувим Абрамович преображался и с юношеским задором делал «лирическое отступление» минут на десять-пятнадцать от изложения основного материала! Поскольку при этом он входил в некое состоянии транса, то, подобно соловью или токующему глухарю, он не мог остановиться, пока не выговаривал нам весь объём заложенной в его память информации об этом замечательном материале! Его тираду мы знали наизусть, поэтому могли слушать её с закрытыми глазами, согласно кивая опущенными головами в такт декламируемой преподавателем речи. В конце её организм, по привычке выработанной многократными повторениями, автоматически просыпался, и мы, прекрасно отдохнувшие за это время, готовы были рукоплескать докладчику в конце его выступления! Беня возвращался «с небес на землю», оторопело оглядывал непонимающим взглядом аудиторию, вспоминал, где он находиться, и лекция продолжалась.
Свои конспекты лекций мы вели под диктовку Рувима Абрамовича. Беня, в свою очередь, диктовал нам материал из своего конспекта, который был записан им на пожелтевших от времени отдельных листах бумаги формата А4. Листы эти были сложены в потёртую кожаную папку для бумаг и были такими же древними, как и сам преподаватель! Когда ребята, пользуясь отсутствием Гутмана в перерыве между лекциями, заглядывали в них, то видели всю историю технического прогресса, отмеченную рукою Бени на страницах его конспекта. Слово «паровоз», написанное карандашом, было зачёркнуто, и над ним чернильной ручкой было написано слово «тепловоз». Которое в свою очередь тоже было зачёркнуто, но уже шариковой ручкой, и ей же сверху было написано слово «электровоз». Листы конспекта располагались в строгом порядке, последовательно один за другим. Когда на перерыве ребята видели, сколько листов им ещё предстоит записывать за Рувимом Абрамовичем на следующем часе, то они, желая сократить для себя объём надоевшей писанины, перекладывали несколько листов из прочитанной преподавателем стопки в ещё не прочитанную. Вернувшись в аудиторию, Гутман удивлённо смотрел на не прочитанные им листы, копался в прочитанных, и удивлённо спрашивал нас: «А что, я вам разве этого уже не говорил?»
- Нет, нет! Не говорили! Этого ещё не было! – дружно отвечали мы ему, и Рувим Абрамович недоумённо теребил очки, досадуя на свою старческую память, и начинал читать лекцию заново. Беня ни на букву не отступал от изложенного на страницах текста, заставляя нас записывать учебный материал под его медленную диктовку. Он скрупулёзно и тщательно выговаривал слова с присущей только ему манерой произношения. Например, диктуя нам фразу: «Вихревые токи возникают в проводах, по которым проходит переменный ток», слова «вихревые токи» он произносил, как «выхрывые токи»! Курсанты, услышав непонятное слово «выхрывые», переспрашивали: «Какие токи?»
- Выхрывые! Выхрывые токи!
- Какие, какие? – не унимались курсанты.
- Выхрывые токи! Вых-ры-вы-е!
- Так и писать?
- Так и пишите!
- Рувим Абрамович, а вы можете это слово на доске написать? Чтобы нам понятнее было! – давились от смеха курсанты.
Беня брал мел и писал на классной доске - «вихревые токи»!
- Теперь понятно? – оборачивался он к нам.
- Да, да! Теперь понятно! – дружно отвечали мы, пытаясь не расхохотаться.
Если курсант, отвечающий у доски, «плавал», отвечая на заданный преподавателем вопрос по предыдущему учебному материалу, то, чтобы «не утонуть» и не получить «два шара», он мог исхитриться свернуть в своём ответе на упоминание фторопласта-4, пытаясь спастись и хватаясь за эту «единственную тонкую соломинку»! Услышав «кодовое слово», Рувим Абрамович мог «повестись» на это, и его внимание переключалось на знакомый сюжет! Поскольку каждый из нас знал о фторопласте-4 всё, что нам многократно излагал сам Беня, то «утопающий» имел шанс протянуть время своего ответа до спасительного звонка и тем самым избежать позорного конца! Но этот приём нельзя было применять до бесконечности. Гутман был стар, но неглуп! Если он убеждался, что из него хотят сделать идиота, то он записывал фамилию наглеца в свою отдельную тетрадочку, и это было для «прОклятого» равносильно смертному приговору! На каждом последующем занятии несчастный провинившийся курсант вызывался Беней к доске и «размазывался» преподавателем, как слизняк под каблуком! Бедолаге оставалось одно из двух: либо вызубрить, как «Отче наш», весь конспект лекций по «Электрорадиоматериалам», либо выкрасть ненавистную тетрадь и стереть из «расстрельного списка» свою фамилию, записанную карандашом! Что удивительно, это срабатывало! И «гонения» на неудачника прекращались!
А если у курсанта появлялась возможность достать где-нибудь кусочек заветного фторопласта-4 и преподнести его преподавателю в дар (в качестве учебного пособия) перед сдачей зачёта, то этот курсант мог считать, что и зачёт, и хорошая оценка на экзамене были ему уже обеспечены!
CXLVII.
А время неумолимо приближало нас к выпуску из стен родного Училища. Это время мы тратили не только на учёбу. В соответствии с давними традициями курсантов проводить время отдыха культурно, наши ребята не отказывали себе в удовольствии коллективного посещения мест, где можно было расслабиться и провести вечер в компании своих друзей в тёплой и непринуждённой обстановке. Конечно же, этим местом были пивные бары нашего замечательного города! Каждый курсант знал назубок, где можно прекрасно посидеть за кружкой любимого пенного напитка, когда:
1) в кармане есть деньги,
2) когда денег мало,
3) когда денег нет, но «трубы горят» после вчерашнего!
Первый пункт этой нехитрой схемы применялся преимущественно сразу после получения стипендии. Второй пункт схемы был промежуточным, и нередко после добросовестного выполнения первого пункта, на следующее утро, когда денежки «тю-тю», головка «бо-бо», а во рту «кака», сразу начиналась работа по выполнения третьего пункта выше приведённой схемы. Принцип «Займи, но выпей!» соблюдался в первую очередь! Если он срабатывал, то в очереди у пивной бочки-разливухи курсанты могли поправить здоровье во время весенне-летне-осеннего сезона. В холодное время года на морозе у стационарных пивных ларьков стоять «с бодуна» было не очень-то комфортно, поэтому в магазин-стекляшку, который располагался на углу улицы Седова и проспекта Елизарова, посылался гонец с пустым чемоданом-дипломатом, куда помещалось шесть бутылок пива. Если взаймы уже никто не давал по причине полной некредитоспособности, изыскивались различные способы получения наличности. На младшие курсы отправлялся парламентёр с заданием продать там что-либо из личных вещей страждущих курсантов (хотя бы тот же чемодан-дипломат)! Мне самому на третьем курсе был предложен старшекурсником этот вариант товарно-денежного обмена, который прошёл к взаимному удовольствию обеих сторон сделки!
В отношении баров, где наши ребята проводили свой курсантский досуг, предпочтение отдавалось «Буксиру», а потом бару «Пиф-Паф».
О том, как «гуляют» моряки, слышали многие. Сам я в то время пиво не пил, поэтому о том, что происходило с ребятами в барах, узнавал только из их рассказов. Ребята рассказывали, что в одном пивняке был мужичок, который пил пиво бесплатно, за показанный им «фокус». Когда завсегдатаи хотели повеселиться, то проставлялись этому мужичку, покупая ему кружку пива и просили: «Федя, фокус!» Федя брал наполненную доверху кружку и ставил её на тыльную сторону ладони. Потом несколько раз быстро делал рукой с кружкой несколько широких круговых движений над головой, а затем, не пролив ни капли пива, подносил её к губам и залпом выпивал всю кружку, придерживая её только тыльной стороной ладони. Получалось это у него так ловко и быстро, что и остальные тоже пытались повторить этот трюк. Но получалось у всех плохо: то пиво проливалось, то кружка разбивалась. После чего все ржали над неудачником, который должен был не только возместить бой посуды, но и купить Феде ещё одну кружку пива. В благодарность Федя ещё раз показывал «фокус», и всё повторялось сначала! На младших курсах наши ребята ещё пытались повторить этот «фокус», но потом перестали. Пятикурсники были людьми солидными и не опускались до уровня клоунады. Всё было чинно и благородно! Девиз: «Всё пропьём, но флот не опозорим!» выполнялся неукоснительно. Поэтому за «пьянку» никто из нас на пятом курсе отчислен не был.
CXLVIII.
Чем меньше времени оставалось до окончания Училища, тем больше вопросов нам нужно было решить, чтобы подготовиться к этому знаменательному событию.
Во-первых, надо было задуматься о «дембельских» альбомах. В армии и на флоте ими начинают заниматься на последнем году службы. У нас же года не было, поэтому на собрании группы были выбраны ответственные лица, которые должны были организовать сбор денег и решить этот вопрос практически. Было решено обратиться в фотоателье, где уже имелись наработки по созданию подобных альбомов для выпускников ЛМУ. Инициативная группа, в составе меня и Сергея Придатко, выясняла, что нужно сделать и сколько это будет стоить. Нам всем нужно было сфотографироваться, и по нашему желанию, с любых наших изображений в ателье могли сделать фоторепродукции и тоже поместить их в альбом. Ребята попросили меня нарисовать несколько памятных рисунков из курсантской жизни, чтобы было, что потом вспомнить. Так как времени было немного, я решил нарисовать, какими мы пришли в Училище и какими выпускаемся из него. Оба рисунка были уже помещены ранее в текст этой повести. Первый рисунок, изображающий большую приборку второкурсников в помещении роты, был выполнен мною в карикатурной манере. С ним я справился довольно быстро. Зато второй рисунок, изображающий момент празднования в пивбаре окончания учёбы на пятом курсе, был задуман как групповой портрет некоторых наших любителей пенного напитка. Здесь огромное значение придавалось сходству изображения с оригиналом. Ребята охотно мне позировали, поэтому мне удалось запечатлеть их довольно правдиво. Надо сказать, что перед этим состоялось предварительное распределение нас, будущих выпускников и молодых специалистов, по местам дальнейшей работы. География нашего распределения простиралась от Калининграда до Владивостока. Поэтому мы уже знали, куда нас направят трудиться. Была нарисована карта Советского Союза с отмеченными географическими пунктами мест нашей дальнейшей деятельности. Когда всё было готово, деньги были собраны, а члены коллектива нашей 251-ой группы сфотографировались, то все материалы были переданы в фотоателье, и сделан заказ на оформление выпускного альбома.
Во-вторых, по окончании Училища, каждому из нас полагался нагрудный знак установленного образца. Но Училищем знак не оплачивался (!), поэтому мы должны были дополнительно заплатить за его изготовления. Когда мы увидели, как выглядит этот знак, то поняли, что «гробик», пусть даже с якорем, получаемый выпускниками средних учебных заведений, совсем не смотрится, по сравнению с «ромбом» (или «поплавком»), который получают выпускники высших учебных заведений! Поскольку времени на создание какого-то особого памятного знака об окончании ЛМУ у нас почти не оставалось, то было принято решение заказать каждому фирменный знак Училища с изображением судна под развивающимся красным флагом и надписью ЛМУ ММФ СССР.
За это решение все проголосовали единогласно!
Когда все формальности были улажены, мы полностью сосредоточились над решением остальных текущих задач, стоящих перед нами: сдать последнюю сессию и выйти на Государственные экзамены.
CXLIX.
Был зимний субботний вечер. Мы гуляли с Иринкой по заснеженной набережной Петропавловской крепости. С левой стороны над нами возвышались промерзшие стены Трубецкого бастиона. Эти камни многое повидали на своём веку и теперь равнодушно смотрели на курсанта-пятикурсника в чёрной флотской шинели, подпоясанной ремнём, и девушку в зелёном зимнем пальто с лисьим воротником и в шапке из такого же меха. Было очень тихо. Мы были одни. Высокие заснеженные деревья стояли вдоль тропинки, по которой мы шли, и прислушивались к нашему разговору. Разговор был серьёзный. Мы оба понимали, что скоро наша жизнь обязательно изменится. Перед нами, за ледяным пространством скованной морозом и занесённым снегом Невы, светились огни Дворцовой набережной, здания Эрмитажа и стрелки Васильевского острова. Позади нас мрачно чернела громада бывшей политической тюрьмы России, а впереди весело мерцали далёкие огни прекрасного города. Мы должны были выбрать для себя что-то одно, что будет определять нашу дальнейшую жизнь: мрак и холод одиночества или свет радости и надежды нашего общего будущего. Мы оба проделали очень большой путь, прежде чем встретиться здесь, в этом городе. И вот Судьба привела нас сюда, чтобы мы могли принять единственное правильное решение, которое определит всю нашу дальнейшую жизнь. Я рассказал Иринке, что у нас прошло распределение по будущим местам работы. В Ленинграде оставляли только тех, у кого была постоянная прописка и жилплощадь, да и то не всех. В Балтийском морском пароходстве своих радистов некуда было девать, а тут ещё молодые специалисты должны быть обязательно трудоустроены. Поэтому шансов остаться в Питере у меня не было никаких. Наш преподаватель РОС (радиооборудования судов) Филимонов к этому времени стал Начальником радиотехнического отделения и проводил собеседование с каждым из курсантов РТО в отношении перспектив будущего трудоустройства. Здесь учитывалось всё: и учёба, и дисциплина, и общественная деятельность. По всем трём направлениям я был на хорошем счету, поэтому Филимонов предложил мне два хороших варианта, где в пароходствах есть заграничные рейсы и куда требовались молодые специалисты в достаточном количестве. Первый вариант был – Мурманск, второй – Владивосток.
Вариант с Мурманском позволял работать не так далеко от Ленинграда, где должна была обязательно три года отработать Ирина. Мурманск находился за Полярным кругом, и каждые полгода к зарплате добавлялся возрастающий коэффициент (так называемые «полярки»). Порт в Мурманске был незамерзающим, поэтому зимой, когда прекращалась навигация по Северному Морскому пути, большинство судов ходило в загранплавание. Это радовало! Из минусов было – наличие ледокольного флота, который за границу не ходил и летняя навигация по СевМорпути, во время которой все суда пароходства обслуживали Заполярные области Советского побережья Северного Ледовитого океана.
Во Владивостоке картина была примерно та же, но видеться с Иринкой мне предстояло бы только один раз в году, во время отпуска. А это было для нас обоих просто невозможно! Поэтому я выбрал Мурманск. Тем более что я там уже однажды побывал!
Когда я рассказал всё это Иринке, она сожалела, что я не могу остаться в Ленинграде, но согласилась, что Мурманск лучше, чем Владивосток! И спросила меня, что я решил. Я взял её за руку и сказал ей, что очень её люблю и очень хочу, чтобы она стала моей женой! «Ты согласна?» - спросил я, глядя в её прекрасные глаза и понимая, что сейчас от её ответа зависит вся моя жизнь! Иринка сжала мою руку, и её глаза наполнились счастьем: «Да! - ответила она. - Конечно, согласна!» В тот же миг мы поняли, что теперь у нас впереди есть Будущее! Мы стояли, обнявшись, в самом центре Ленинграда. У нас не было ещё ничего, что давало бы нам хоть какое-то официальное право оставаться в этом городе вместе. Но у нас было главное – наша Любовь и Вера друг в друга, а ещё огромное желание быть вместе всю нашу жизнь! Мы сделали свой выбор и теперь могли вместе проложить маршрут, по которому нам предстоит идти! Наша свадьба состоится обязательно, только мне надо окончить учёбу и устроиться на работу. А это займёт примерно пару месяцев. Иринка была согласна ждать меня, и мы были уверены, что всё у нас получится!
CXLX.
Учебный график наших занятий в Училище, наряду с физической подготовкой, предусматривал и проведение занятий по плаванию в бассейне. Пятый курс не являлся исключением из общих правил. Программа подготовки включала в себя не только обучение различным стилям плавания, но и прыжки в воду с вышек. Научиться правильно плавать, держаться долгое время на воде, освобождаться от захватов при спасении утопающего, уметь буксировать пострадавшего, оказывать первую неотложную помощь, а также совершать прыжки в воду с высоты без получения травм – всё это было обязательным условием нашей физической и специальной подготовки. Когда почти вся программа подготовки была нами освоена и усвоена, нам осталось сдать последний зачёт: прыжки с трёхметровой и пятиметровой вышки в бассейн. С трёхметровой вышки нужно было прыгнуть головой и руками вперёд, а с пятиметровой – любым удобным для себя способом. Перед этим мы несколько занятий посвятили изучению техники правильного вхождения в воду при прыжке. Поскольку вода – это физическая материальная среда, которая почти не поддаётся сжатию, то упасть в воду с высоты без соблюдения техники прыжка всё равно, что упасть с высоты на асфальт, травмы будут ещё и хуже. Трёхметровую вышку мы освоили быстро. Ничего сложного! До воды рукой подать! Оттолкнулся, и ты уже в воде. С пятиметровой вышкой дело обстояло не так уж просто. На плавательной практике мы видели, на какой высоте находятся помещения надстройки судна. Поэтому для совершения прыжка в экстремальных условиях во время аварийной ситуации требовалось достаточное мужество. Если не прыгнешь – погибнешь! Здесь же, в учебном бассейне, от нас требовалось просто пролететь пять метров и «грамотно» войти в воду! Казалось бы, пятиметровая вышка всего на два метра выше, чем трёхметровая. Но когда смотришь вниз с пятиметровой вышки и видишь, как далеко от тебя находится водная поверхность бассейна, то становиться как-то не по себе! А прыгать надо! Зачёт надо получить обязательно!
Мы поднимались на пятиметровую вышку по пять человек. Особо резвые и самые бесстрашные из нас сигали в бассейн с разбегу, долетали почти до самой его середины и входили в воду «бомбочкой»! Прыгнуть головой вперёд желающих не было, а вот «солдатиком» - пожалуйста! Когда дошла очередь до меня, я подошёл к краю вышки и глянул в пропасть, открывшуюся подо мной. Ну, не прыгал я никогда до этого с такой высоты! Но делать нечего! Было не страшно, было жутко! Но в этом то и заключалось самое главное – преодолеть себя! Я зажмурил глаза, увидел перед собой улыбающуюся мне Иринку и сделал шаг вперёд. Как же долго я падал! Когда вода сомкнулась над моей головой, я понял, что победил! Это была моя личная победа над собой! Из бассейна я выходил уже годным к морской службе по всем статьям!
CXLXI.
Как-то раз, когда я позвонил моей возлюбленной Иринке, она радостно сообщила мне, что наконец-то подошла её очередь и Аптечное управление города выделяет ей служебную комнату в коммунальной квартире. Я поздравил её с удачей и порадовался вместе с ней. Иринка попросила меня, пока ещё оформлялись документы на получение ордера, съездить с ней по уже известному ей адресу, чтобы посмотреть на комнату. В моё ближайшее увольнение мы встретились и поехали смотреть будущую Ирину жилплощадь.
Раньше я бывал в коммуналках и думал, что все они находятся в центре города, в старом жилищном фонде. С длиннющими коридорами и множеством комнат, примерно как у моей тётушки, или там, где раньше проживала Иринка. Но оказалось, что нам нужно было ехать в район, сравнительно недавно построенный. Когда мы вышли из метро и спросили, как нам добраться до нужной улицы, то нам сказали, что нужно ехать на трамвае несколько остановок. Был тёмный зимний вечер, и, выйдя из трамвая на нужной остановке, мы увидели, что с одной стороны трамвайной линии находится лес, а с другой - длинные вереницы жилых панельных домов. Ну, ничего себе, подумали мы, вот это глушь! Поплутав по сугробам между однотипных новостроек, мы всё же нашли нужный нам дом. Поднялись на свой этаж и позвонили в дверной звонок. Нам открыла женщина средних лет и, узнав, что Ира - будущий жилец комнаты в их трёхкомнатной квартире, впустила нас в прихожую. Комната, которую Ире предстояло занять, была закрыта на ключ, который находился в домоуправлении. Мы поговорили с соседкой и выяснили, что ранее здесь проживал какой-то курсант военного училища, а сейчас эта комната закрыта и пустует. Осмотрев маленькую кухню, ванную комнату и туалет, мы распрощались с соседями и решили спуститься на этаж ниже, где размещалась такая же квартира, не являющаяся коммунальной. Узнав о цели нашего визита, соседка снизу разрешила нам посмотреть на комнату её сына. Она была совсем небольшой – 9 квадратных метров. Но нам она и такая понравилась! Когда ничего не имеешь, и синица в руках кажется жар-птицей! Через неделю Ире выдали ордер на комнату, и она получила ключ в домоуправлении. Наконец-то у неё было своё жильё в Ленинграде! Когда мы попали в её комнату, то кроме обшарпанных обоев и полуразвалившегося дивана в комнате ничего не увидели. Техник домоуправления сказала, что силами домоуправления будет сделан ремонт, но нужно подождать, пока освободится маляр, занятый сейчас на другом объекте. Когда она ушла, мы с Иринкой сидели, обнявшись, на продавленном диване. Из щелей неоклеенного окна безжалостно дул холодный воздух с улицы, вылетая в щель между дверью и полом. Но нам было тепло и хорошо вдвоём! Жизнь налаживалась!
CXLXII.
Зимнюю сессию и Государственные экзамены мы сдавали в режиме «Non-stop». Единственное отличие между ними было в том, что, кто не сдавал экзамен на сессии, тот не допускался к «Госам». Но таких среди нас не было! Перспектива - сдать хорошо все экзамены, а потом и Госэкзамены, получить диплом с отличием и увидеть свою фамилию на памятной доске в вестибюле учебного корпуса Училища - была шикарной! И не такой уж невыполнимой. Поэтому мы делали всё, что могли для её реализации. За время нашего пребывания в Училище нам привили вкус к учёбе, к получению профессиональных знаний. Сейчас, по прошествии многих лет, мы можем сказать: «Нас учили всему тому, что нам действительно было нужно!» Все знания, полученные в Училище, пригодились нам в дальнейшей работе. Исключением (лично для меня) стали знания по военно-морской подготовке. Без них мы, конечно, не получили бы звания младших лейтенантов запаса ВМФ. Но работать с военной аппаратурой мне в жизни так и не довелось. И, Слава Богу! Пару раз мне пришлось побывать на военных сборах: один раз в Гремихе, на побережье Северного Ледовитого океана, а второй раз на Ладожском озере, на военно-морской базе у острова Коневец. Образование по воинской специальности, полученное в Училище на Военно-Морском Цикле, позволило мне стать заместителем начальника штаба радиотехнического батальона и дослужиться до старшего лейтенанта запаса ВМФ. Но все эти сборы носили скорее организационный характер. К аппаратуре нас не допускали. Поэтому мои знания по воинской специальности оказались невостребованными. О чём я не особенно и сожалею.
Государственные экзамены я сдавал хорошо, на пятёрки. Пока не дошла очередь до сдачи Госэкзамена по военно-морской подготовке. Надо сказать, что все предметы мы изучали добросовестно и готовились к экзаменам тоже. Но, как вы уже знаете, «курсант – как электрический ток, всегда идёт по пути наименьшего сопротивления!» Как оказалось, на нашем Военно-Морском Цикле был офицер-преподаватель, который оказался однокашником по военно-морскому училищу отца одного из курсантов нашей группы. Само собой напрашивалась возможность облегчить нашу участь на экзамене по военно-морской подготовке (ВМП). От нас был заслан «парламентёр», в лице вышеуказанного курсанта, и переговоры прошли успешно. Была достигнута договорённость, что нам будет известна схема раскладки билетов на экзамене. Поэтому каждый из нас выбрал себе билет и выучил его наизусть. Остальной материал мы тоже знали, но надеялись, что «шара прокатит».
В день экзамена, с соблюдением всех мер секретности и конспирации наша группа сдавала Госэкзамен по ВМП. Первоначальный план работал успешно! Ребята заходили в аудиторию, докладывали комиссии о прибытии и выбирали один из разложенных на столе экзаменационных билетов. Билет содержал несколько вопросов по разным темам. Потом курсанты садились за столы и готовились к ответу. Я заходил в аудиторию в составе второй половины нашей группы. За два человека до меня в аудиторию вошёл подполковник Краснов, который был не просто членом экзаменационной комиссии, а исполнял роль экзаменующего преподавателя, которому курсант отвечал вопрос по его предмету (радиоприёмные устройства). Поскольку схемы и наглядные пособия, используемые курсантами при ответе, находились в нескольких аудиториях Военно-Морского Цикла, то отвечающий курсант ходил вместе с преподавателем в нужную для ответа аудиторию. Преподаватель принимал ответ курсанта и оценивал его. Оценка проставлялась в экзаменационную ведомость председателем комиссии. Так вот Краснов, видимо, желая тоже принять личное участие в работе комиссии, подошёл к столу с экзаменационными билетами, и, непринуждённо разговаривая с другими офицерами, стал перекладывать разложенные на столе билеты в произвольном порядке! Вся наша схема накрылась большим медным тазом! Когда очередной курсант зашёл в аудиторию, то ему пришлось брать не свой билет. И понеслось! Каждый из курсантов, кто выходил после сдачи экзамена, говорил нам номер билета, по которому отвечал. Когда я заходил в аудиторию, то уже знал, что мой билет вытащили до меня! Поэтому мне приходилось «идти на мины!» «Погибаю, но не сдаюсь!» - решил я и вытянул билет. Вопросы билета меня не испугали. Все они изучались нами во время подготовки к экзамену. Но надежда «сдать на шару» понизила градус ответственности, и теперь мне пришлось включить все резервные системы памяти, чтобы отвечать на вопросы в «боевой обстановке». В результате мне удалось ответить на все вопросы билета, с общей оценкой экзамена: «хорошо»! Но для «красного диплома» (диплома с отличием) это было плохо! Таким образом, на Государственных экзаменах по четырём экзаменационным дисциплинам я получил три оценки «отлично» и одну «хорошо». Диплом с отличием капризная Фортуна пронесла мимо меня.
Но, как гласит старинная курсантская поговорка: «Лучше иметь красную рожу и синий диплом, чем наоборот!» Главная цель была достигнута: Мы сдали Госы !!!
Ура! Ура! Ура-а-а-а!
CXLXIII.
Среди экзаменационной суеты нам приходилось заниматься и текущими делами.
Во-первых: надо было определиться, где мы будем праздновать наш выпускной. Выбор ресторана имел большое значение! На наши курсантские деньги нужно было выбрать достойное место с достойным меню. Душе хотелось праздника, а финансы были ограничены. В результате тщательных поисков был выбран ресторан «Невский», который в то время находился рядом со станцией метро «Маяковская», на углу Невского проспекта и улицы Марата. Сейчас в этом помещении находится торговый центр, а тогда этот ресторан подошёл нам по всем статьям! Главное, что там было не так дорого и удобно, так как от ресторана до Московского вокзала было рукой подать! Наш праздник выпадал как раз на день вручения нам дипломов об окончании ЛМУ. Это было двадцать пятого декабря 1981 года. С этой проблемой мы справились успешно и забронировали на эту дату банкетный зал на всю нашу группу.
Во-вторых: надо было купить билеты на поезд, чтобы после ресторана уехать домой, так как из Училища в этот день нас выписывали и снимали с довольствия. Мы переставали быть курсантами и становились молодыми специалистами. Нам полагался месячный отпуск, после чего мы должны были проследовать к местам нашей будущей работы. Поскольку ехать в направлении Москвы на поезде предстояло мне, Сергею Зайцеву и Ильдару Кутушеву, мы решили взять билеты на один поезд, на соседние места в одном вагоне, чтобы ехать вместе. Нам это удалось сделать, и вопрос был закрыт.
В-третьих: каждому надо было решить свои личные проблемы. Для меня этой проблемой стала фраза моей мамы, сказанная мне по телефону: «А в чём ты будешь одет после окончания училища? У тебя из вещей только школьная форма дома висит. Может быть тебе стоит пошить новый костюм?» Да, действительно! Три с половиной года родная Система нас одевала, обувала, кормила, давала жильё, образование и стипендию! Мы жили на всём готовом! А теперь «халява» заканчивалась, и нам приходилось задумываться о решении всех насущных вопросов самостоятельно. Костюм мне был просто необходим, так как впереди была не только работа, но и грядущая свадьба! Материал для костюма я выбирал долго и тщательно. Когда выбор был сделан и два с половиной метра ткани были мною куплены, я отвёз их на хранение к тётушке, чтобы во время отпуска в Калинине пошить себе в ателье новый костюм.
Те несколько дней, которые оставались после сдачи последнего экзамена до вручения нам дипломов, прошли в суете и эйфории от свалившегося с наших плеч груза учёбы! Теперь мы отдавали долги библиотеке, кастелянше, различным административным службам нашего Училища, где мы что-то брали за всё время нашей учёбы. Каждому из нас в бухгалтерии на руки выдавался обходной лист, так называемый «бегунок». И мы должны были собрать все необходимые подписи перед тем, как нам выдадут дипломы.
Хочу напомнить читателю, что нам, как радиоспециалистам, выдавались два диплома. Один о получении среднего специального образования по специальности радиотехника общеустановленной формы, и второй диплом международного образца радиооператора второго класса с талоном подтверждения квалификации. В этом талоне были специальные графы для отметок о нарушении международных правил эксплуатации радиосвязи. В случае нарушения в соответствующей графе пробивалась дырка, совсем как в талоне к водительскому удостоверению.
Помещение роты напоминало в те дни растревоженный пчелиный улей. Все носились с «бегунками» в руках по всему Училищу, отлавливая ответственных лиц и собирая необходимые подписи. В душе бурлили одновременно несколько чувств: радость, сожаление, надежда и нетерпение! Всё это напоминало броуновское движение частиц в упорядоченном хаосе бесконечно расширяющейся Вселенной! Наш командир несколько отрешённо бродил по помещениям роты, понимая, что и для него скоро закончиться привычная жизнь. В его задачу входило сохранить помещение роты в целости и сохранности, так как предыдущий выпуск радистов разнёс в кубриках рундуки, столы и тумбочки в щепки! А в заключение пятикурсники вскрыли кабинет заместителя начальника организационно-строевого отдела, на втором этаже экипажа № 2, навели там шмон, а на стене кабинета написали обидное, но очень точно характеризующее этого зама слово! Поэтому каждый начальник ОРСО и его заместитель по старой училищной традиции перед выпуском пятого курса брали отпуска или отгулы «от греха подальше» и в Училище не появлялись.
CXLXIV.
Накануне вручения нам дипломов мы сдавали наши «бегунки» в бухгалтерию. Бухгалтер Марина смотрела, все ли подписи присутствуют, делала отметку в ведомости и забирала у нас курсантские билеты, складывая их в общую кучу на столе. Мне было очень жалко отдавать свой курсантский билет. Поскольку с его помощью можно было ещё полгода ездить бесплатно в ленинградском метро и общественном транспорте, покупать железнодорожные билеты со скидкой для студентов, и, вообще, он был мне дорог, как память! Заболтав Марину и утвердительно кивнув ей в ответ на вопрос: «Курсантский положил?», я вышел из бухгалтерии с курсантским билетом в кармане. О чём не жалею до сих пор!
Дипломы нам вручали в актовом зале Училища, на втором этаже Учебного корпуса. Мы сидели в зале, понимая, что вот сейчас и окончится наше обучение в Ленинградском Мореходном Училище ММФ СССР! Мы перевернём эту страницу нашей жизни и начнём писать новые своим потом и кровью, используя навыки и умения, которые нам дало наше родное ЛМУ! А пока мы сидели в зале все вместе в последний раз и смотрели на сцену, где стояли столы с разложенными на них новенькими, пахнущими типографской краской дипломами. За столами в парадной форме сидело руководство нашего Училища. Настроение у всех было приподнятое и торжественное. Училищный оркестр, расположившись в зале позади рядов кресел, был готов заиграть марш. Начальник военно-морской подготовки Босов Е.Е. подал команду: «Для вноса знамени Училища стоять смирно! Знамя Училища внести!» Все встали. Оркестр грянул торжественный марш, и в актовый зал строевым шагом вошла знамённая группа из четверокурсников со знаменем Училища, возглавляемая офицером военно-морского цикла в парадной форме с кортиком. Мы смотрели на Красное Знамя с портретом Ленина и надписью Ленинградское Мореходное Училище Морского Флота СССР, которое проплывало мимо нас и занимало своё место на сцене. Прозвучала команда: «Вольно!» Все сели на свои места.
На трибуну вышел Начальник Училища Виктор Семёнович Ковальчук.
Он поздравил нас с успешным завершением учёбы и пожелал успехов в дальнейшей работе, крепкого здоровья и большого человеческого счастья! Потом были речи его замов, начальника отделения и начальника ВМП. Из 178-ми поступивших на РТО курсантов в итоге окончили обучение – 134! Все нас поздравляли с окончанием и желали успехов!
А потом состоялось вручение дипломов. Виктор Семёнович лично жал руку каждому курсанту и вручал два диплома. Сначала вручались дипломы с отличием. В нашей группе отличников было двое! Ребята получали дипломы с красными обложками, и было видно, что они счастливы! Мы от души радовались за них и поздравляли своих товарищей. Потом получили дипломы и все остальные. Когда вручение состоялось, была подана команда: «Для выноса Знамени Училища стоять смирно!» Оркестр грянул «Славянку», и мы, провожая взглядами, красный бархат Знамени, поняли, что вот и всё!
Всё закончилось!
CXLXV.
Забрав из помещения роты свои личные вещи, среди которых были наши «дембельские» альбомы, полученные нами накануне из фотоателье, мы распрощались с нашим отцом-командиром. На наших фланках красовались знаки Училища, заменившие нам официальные значки о среднем специальном образовании. Договорившись встретиться вечером в ресторане, мы уходили с пятого этажа экипажа № 2, спускаясь вниз по лестнице и оставляя позади годы, проведённые в этих стенах. Наши шаги эхом отдавались в опустевшем вестибюле, а взгляд скользил по таким знакомым и так надоевшим нам интерьерам. Мы уходили в другую, самостоятельную жизнь, к которой теперь были подготовлены гораздо больше, чем до того, как поступили в Систему. Ну, что же: «Попутного ветра, мореманы, и семь футов под килем!» В последний раз за нами хлопнула дверь учебного корпуса, и мы вышли в Большую Жизнь!
Я приехал к Иринке на работу и показал ей свои дипломы. Мы оба радовались окончанию моей учёбы и были счастливы! Было немного грустно от того, что нам предстоит встретить Новый год в разлуке. Но мы договорились, что когда Ира заработает отгулы, то приедет после праздника ко мне в гости в Калинин, чтобы я познакомил её со своими родителями. Мы крепко обнялись и распрощались до нашей скорой встречи. Потом я отправился к тётушке, чтобы забрать материал на костюм и поблагодарить её за гостеприимство и заботу. В её семье все были рады за меня и пожелали мне счастливого пути и удачи! Все свои вещи я сложил в сумку и отвёз их в камеру хранения Московского вокзала. Оплатив хранение и получив жетон, я к назначенному времени прибыл в ресторан, где уже начали собираться наши ребята.
Мы сидели по обе стороны накрытых столов, сдвинутых вместе в один длинный ряд, и отмечали наш Праздник! Всё, что все эти три с половиной года соединяло нас в один коллектив, сегодня должно было завершиться. Сегодня мы могли сказать друг другу всё, что не успели сказать за это время. Мы поднимали тосты за окончание учёбы, за дружбу, вспоминали самые запоминающиеся и смешные случаи из нашей курсантской жизни. Прощали обиды и просили друг у друга прощения, если кто-то кого-то обидел за это время. Накануне мы записали каждому из нас в альбом свои домашние адреса и телефоны для связи и договорились, что если кто-нибудь из нас окажется 25 декабря в Ленинграде, то будем встречаться в 12 часов дня на Дворцовой площади у Александровской колонны. Мы пили, закусывали, пьянели, смеялись, танцевали, обнимали друг друга и не хотели верить, что со многими из нас мы уже никогда не увидимся. Мы оттягивали как могли момент нашего расставания, но он всё-таки наступил. Ребята расходились от дверей ресторана, прощаясь со всеми и растворяясь в темноте Великого Города, сделавшего нас всех родными.
На Московский вокзал мы отправились небольшой группой. Нам троим предстояло ехать на поезде, который уходил через час. Кому-то из ребят надо было добираться до дома на электричках. Кто-то нас провожал, собираясь потом ехать домой на метро. Постепенно нас становилось всё меньше и меньше. Андрей Тихомиров, самый добродушный и спокойный из нас, должен был ехать домой в Кириши на электричке. Но, видимо, немного перебрал лишнего, сам это понимал и лишь виновато хлопал глазами, слабо ориентируясь в окружающей его обстановке. Было ясно, что отправлять его одного в таком виде на электричке нельзя. Так можно было не только здоровье и документы потерять, но и жизни лишиться! Поэтому мы не пустили Тихого (так мы звали Андрея Тихомирова в группе) на электричку, а наш товарищ, проживающий недалеко от Старо-Невского проспекта, взял Андрея Тихомирова под свою опеку и увёл его к себе домой переночевать. Алик Морозов, почти трезвый, уехал на электричке в Тосно. Да и наша троица на свежем воздухе взбодрилась, и, когда объявили посадку на наш поезд, мы отправились в вагон.
CXLXVI.
Мы сидели на своих местах в плацкартном вагоне скорого поезда Ленинград-Москва и говорили о том, что правильно сделали, что не пустили Андрея Тихомирова одного на электричку. На душе у нас было спокойно за судьбу товарища. Народ заполнял места в вагоне, и мы готовились к отправлению. Шинели висели в углах нашего купе, вещи были расставлены под нижними полками. Поезд всё стоял у перрона. Поглядывая на часы, мы поняли, что уже должны были ехать. Вот прошло пять минут, десять. И тут я с ужасом вспомнил, что не взял из камеры хранения свою сумку с дипломами и материалом для костюма!!! Меня прошиб холодный пот! Лопух! Так облажаться в самый последний момент! Это был крах всех намеченных планов. Что делать?!
Мы всё ещё стояли на месте. Я спросил у проходящего по вагону проводника: «Когда поедем?» Он ответил, что может быть минут через десять-пятнадцать. Это был мой шанс!
Я, сказав ребятам, что забыл забрать вещи из камеры хранения, и, если что, то пусть они действуют по обстановке, рванул из вагона бегом, как был, без шапки и шинели! В карманах у меня был только билет на поезд и жетон из камеры хранения. Так я не бегал никогда в жизни! Хорошо, что наш вагон был не в голове, а в хвосте поезда, это сокращало мой путь! В подвал здания вокзала, где находились камеры хранения, я ворвался, как ураган. Задыхаясь от бега, я не мог сказать приёмщику ни слова, а лишь протянул ему жетон. Приёмщик всё понял без слов и мгновенно вынес мне мою сумку. Как я бежал обратно, я уже не помню. Помню только, что, как только я вбежал в вагон и добрался до нашего купе, поезд тронулся. Мне опять очень и очень повезло! Или это Господь сжалился над бедным, мгновенно протрезвевшим курсантом-пятикурсником? Представить себя, отставшего от поезда, раздетого, без денег, стоящего на пустом заснеженном перроне, я тогда не мог. Мысль об этом пришла ко мне уже значительно позднее, когда давно всё уже было хорошо. Я отогнал это видение, как кошмарный сон, и больше о нём не вспоминал. Видно Судьба тогда сделала мне свой подарок на выпускной Праздник! И я был ей за это очень благодарен!
CXLXVII.
Вот и подходит к концу мой рассказ о нашей «Юности в тельняшке». Каждый из выпускников нашего Училища мог бы рассказать вам свою историю о годах обучения, проведённых в его стенах. Все эти истории будут уникальны и в то же время похожи друг на друга. Такое чувство возникает обычно, когда смотришь на фотографии других выпусков, окончивших наше Училище: знаешь, что на снимке нет никого, с кем бы ты вместе учился, а глаза всё равно подсознательно ищут знакомые лица. Потому что то, что мы прошли за годы обучения, повторялось с каждым из нас, изо дня в день, из года в год. Мы все стали частью этой Системы. Это можно назвать Товариществом, Братством. Как хотите, так и назовите! Просто в каждом из выпускников живёт дух Системы, который был нам привит, закалён и пронесён нами через всю нашу дальнейшую жизнь! Поэтому, общаясь с выпускниками разных лет, окончивших наше Училище, мы чувствуем свою общую принадлежность к тем устоям и традициям, которые делают из нас моряков, вне зависимости от того, что с нами происходило и происходит в настоящее время!
Что касается наших дальнейших судеб, то почти все они начинались одинаково. Мы стали работать молодыми специалистами на судах различных пароходств Советского Союза. Через некоторое время после начала нашей работы в местных военкоматах нам выдали военные билеты офицеров запаса. Не раз мы встречались с однокурсниками в иностранных и советских портах. Повидали много стран и чудес. Обустраивали свою жизнь. Всё, что происходило со мной, уложилось в несколько строк песни, которую я сочинил к годовщине нашей с женой Серебряной свадьбы.
Моя серебряная свадьба
В. Осипов
Мы зимою с тобой повстречались,
Я на танец тебя пригласил,
И, когда наши взгляды встречались,
Оторваться уж не было сил.
Мы по городу долго гуляли,
Назначали свидания дни.
Петропавловки камни вздыхали,
Повторяя признанья в любви!
Не в церковном венчались приходе,
Но весёлою свадьба была!
А потом на большом пароходе
Ты со мною до Риги плыла.
И, пускай, часто мы разлучались,
От меня ты была далека,
Но мечты наши осуществлялись –
Ты женою была моряка!
Мы друг другу во всём доверяли
И старались друг другу помочь.
Пусть мы рано отцов потеряли,
Но растили любимую дочь!
В тесноте коммуналки мы жили,
И терялась надежда вдали.
Но мы пели, смеялись, любили,
И в счастливые верили дни!
Нам давали на водку талоны,
На рубли добавляли нули,
Одевал и снимал я погоны,
И менялось всё, кроме Любви!
Двадцать пять лет как миг пролетели!
И двадцатый закончился век.
Как я счастлив, быть вместе с тобою,
Мой Любимый, Родной Человек!
23.04.2007 г.
CXLXVIII.
Увидеться вместе нам представилась возможность через тридцать лет после нашего поступления в ЛМУ. На встрече собралось около тридцати выпускников нашей роты. Пришёл также наш преподаватель Анатолий Алексеевич Орехов. Было радостно обнять своих однокашников, увидеть, какими мы стали за это время!
Мы вспоминали свою курсантскую жизнь, друзей и преподавателей, случаи, произошедшие с нами во время учёбы. Рассказывали, как у кого сложилась судьба за эти прошедшие тридцать лет, поминали ушедших из жизни ребят. Многие из нас закончили работу на море. Некоторые переквалифицировались, когда работа радиста на судне стала больше не нужна. Ребята окончили заочно (а некоторые и очно!) судоводительское отделение в нашем Училище или Макаровке и стали капитанами и помощниками капитана, лоцманами. Для меня работа на море окончилась через три с половиной года. Я уволился из Мурманского морского пароходства по семейным обстоятельствам и вернулся в Ленинград. С тех пор так и проживаю здесь вместе с семьёй. Приобрёл десять специальностей. Окончил вечерний факультет автоматики Ленинградского Электротехнического Института им. В.И. Ульянова-Ленина. Получил диплом инженера-электрика. Работал на киностудии «Ленфильм». Потом даже стал капитаном! Капитаном таможенной службы и старшим инспектором в Пулковской таможне, где два года подряд становился лучшим по профессии в конкурсах профессионального мастерства. Стал лауреатом песенного Фестиваля «Белое солнце» им. Павла Луспекаева. Выпустил альбом своих песен «Пулковский вальс» на компакт-диске. Да много чего ещё было в моей жизни хорошего и не очень! Но я не жалею ни о чём, что со мной произошло. И горжусь тем, что являюсь выпускником 1981 года Радиотехнического Отделения Ленинградского Мореходного Училища ММФ СССР!
Специально ко дню нашей встречи я написал песню, посвящённую нашему выпуску.
Эта песня была исполнена мною под гитару, а текст подарен всем, кто присутствовал на нашей встрече. Анатолий Алексеевич Орехов впоследствии даже зачитывал её на встречах выпускников ЛМУ других лет. Я очень благодарен ему! Спасибо, дорогой Анатолий Алексеевич! От всех выпускников ЛМУ ММФ низкий Вам поклон за всё!
Курсантам 21 роты ЛМУ ММФ
В. Осипов
Прошлый век. Конец семидесятых.
Обострилась дружба братских стран.
И для нас, пока что не женатых,
Впереди светил Афганистан.
Всем, кому в то время оказалось
Поступить в «Макаровку» слабо,
Лишь последним шансом оставалось
В ЛМУ идти на РТО.
Абитуры удалое братство,
Испытав экзаменов мандраж,
Прекратив разгул и тунеядство,
Начинало свой курсантский стаж!
Под «канадку» стриженых мальчишек,
Покорять мечтающих моря,
Начитавшихся геройских книжек,
Принимала флотская семья!
Сразу стали общими заботы,
Нас учили Родину любить!
И курсанты 21 роты
Этих дней не смогут позабыть.
Не забудет улица Седова
И Большой Смоленский наш проспект,
Как бегут с зарядки с торсом голым
150, примерно, человек.
Нам обед варили кашевары,
Через час опять хотелось жрать!
Мы усвоили понятье «Шары»
И его старались применять.
«Ну-ка, разойдись! Торпеду брошу!» –
Ларионов, ротный наш, кричал.
Отбирал неуставные «клёши»,
За бутылку нам их возвращал.
Мы чертили схемы на клеёнках,
Заступали в суточный наряд.
Бегали по бабам в самоволках
И ходили драться в Бабкин сад.
Гальюны, разводы по работам,
Ликвидация вокзальных банд!
Писк морзянки, танцы по субботам,
Золотых курсовок новый ряд!
«Просекая» службу понемногу,
Время мы потратили не зря.
Открывали знания дорогу
Нам в чужие страны и моря!
Стажировка на Балтийском флоте
На погон дала нам по звезде,
А плав. практика в загран. работе
Побывать позволила везде!
От «униженных и оскорбленных»,
Испытавших «горе от ума»,
Флотом и колхозом закалённых,
Нас Судьба до выпуска вела.
По стране огромной раскидала
И в ответ на детские мечты
Нам всю жизнь охотно раздавала
Шрамы, седину и животы!
Миновало времени немало
С нашей первой встречи – 30 лет!
Нам за эти годы выпадало
Много поражений и побед.
Мы за тех, кто в море, как бывало,
И за тех, кого уж с нами нет
Выпьем! Чтоб ничто не помешало
Нашей дружбе длится много лет!
Уважаемые читатели! Когда я писал эту повесть о нашей юности, я заново проживал то лучшее время своей жизни, вспоминать о котором после стольких прожитых лет доставляет особое удовольствие. Чтобы «продлить очарование», позволю себе кратко изложить свою дальнейшую морскую судьбу в Приложении к этой повести. Это будет не рассказ, а песня! Причём в прямом смысле этого слова! То, что я хочу представить вашему вниманию, это мои песни, которые я не раз исполнял под аккомпанемент гитары. Но здесь они будут представлены в форме стихов. Мне очень жаль заканчивать наше путешествие «по волнам моей памяти», но, как говорится, Земля круглая, и, куда бы мы ни направлялись, мы обязательно ещё встретимся! Спасибо вам за то, что были вместе со мной! Желаю всем счастливого плавания и семь футов под килем!
Вадим Осипов
Санкт-Петербург, 30.03.2018
73! gb sk .. *
* Элементы радиообмена:
73! (наилучшие пожелания!),gb (до свидания!) sk (окончание радиообмена), .. (Пока!)
Приложение.
«Адмирал Ушаков»
В. Осипов
В бурном времени далёких тех веков
Жил отважный флотоводец Ушаков.
Славно турок и французов в море бил,
Флот Российский в порт с победой приводил!
Пусть рассеялся давно сражений дым,
Но мы помним адмирала молодым!
В честь побед, что он на море одержал,
Создан «Орден Ушакова» и медаль.
Для работы на арктических морях,
В Варнемюнде на немецких стапелях,
Славным именем был назван теплоход –
Адмирал опять отправился в поход!
Побрататься с «Ушаковым» каждый рад.
Где-то плавает военный наш собрат.
А по Волге, под напев речных гудков,
Тоже ходит флотоводец «Ушаков».
Фёдор Фёдорыч на Юге воевал.
«Ушаков» же наш – где только не бывал!
В караване с ледоколом лёд крошил
И на Кубе, и в Дудинке погостил!
Сколько нам ещё увидеть предстоит?
Сколько нам ещё валюты набежит?
Здесь ребята подобрались - хоть куда!
С ними бури нам и штормы – ерунда!
Хорошо среди друзей живётся мне.
Но так тянет в море к дому и семье!
А радист всё не несёт радиограмм …
Дорогие, вы пишите чаще нам!
Завтра снова покидать нам порт родной.
На прощанье оставляем адрес свой.
Мы уходим далеко от берегов …
Мурманск, 198, «Ушаков».
Борт т/х «Адмирал Ушаков» ММП 03.07.1982 г.
« А Р К Т И Ч Е С К А Я »
(песня молодого специалиста) В. Осипов
Все мальчишки в душе – капитаны.
И решил я, когда подрасту,
Посмотреть на заморские страны,
Где кокосы и пальмы растут.
Время шло. Я морские науки
В мореходке прилежно зубрил
И мечтал о кокосовом Юге,
Но на Север направлен я был.
Виза есть, мне б теперь за границу,
Но инспектор, на выдумки зол,
Говорит, мол, пойдёшь на “Драницын”.
Есть полярный такой ледокол.
И добавил, что плакать не надо.
Ничего, что начну среди льдин.
Там такие комфорт и порядок,
Что три года пройдут как один!
Так злодейка-судьба однобоко
Моей жизни решила вопрос,
И на пальме своей одиноко
Без меня засыхает кокос.
Я попал в полосу невезенья.
“Поздно плакать, мой поезд ушёл!” –
Думал я, руки жгло направленье,
На Восток уходил ледокол.
А когда два портовых буксира
Дали вслед три прощальных гудка,
Как холодная белая льдина,
Навалилась на сердце тоска.
Здесь комфорт и хватает порядка.
Это правда, но холодно тут!
Жаль, с кокосами вышла накладка
И бананы на льду не растут!
Под подушку кладу твоё фото
И опять засыпаю один.
Я хотел, чтобы ты мне приснилась,
А приснился на льдине пингвин!
Зеленеет морковка на грядке,
Петухи на рассвете поют …
Я б к тебе убежал без оглядки,
Да проклятые льды не дают!
Ещё помню по школе, ребята,
Что в забытые эти края
Декабристов ссылали когда-то,
А теперь упекли и меня!
Жизнь со мной пошутила сурово,
Оттого я так мрачен и зол!
И плюю я с кормы ледокола
В этот синий холодный рассол!
Борт л/к «Капитан Драницын» ММП 1983 г.
«Ледокольная»
В. Осипов
Между небом и водою лёд сплошною пеленою.
Заполярье, ты такое десять месяцев в году.
Крепки зимние оковы, но проводят ледоколы
Караваны в край суровый, пробивая путь во льду.
Лёд навис над миром тёмным, миром рыбьим и бездонным.
Заменил он небо рыбам, льдины – словно облака.
Будто белые утёсы в небо вздыбились торосы,
Под полярным солнцем греет айсберг рыхлые бока.
А внизу, во тьме холодной, копошится мир подводный.
Здесь у рыб свои законы, (даже рыбы чтут закон!)
В их безрадостном сознанье лёд – основа мирозданья,
Лёд над ними словно небо, значит, небом будет он!
Не понять тем глупым рыбам, не сравниться с небом льдинам,
Не заменит солнца айсберг, что плывёт по воле волн.
На бескрайнем небе этом оставляет путь просветом
От заката до рассвета работяга ледокол.
Здесь работа не из лёгких, здесь работа не для робких.
Не для тех, кто треплет глотки, их не любит этот край.
С гулом льды о корпус бьются, за окном метели вьются,
Здесь характеры куются, здесь проходит “Arctic Line”.
Мы ломаем лёд над миром, мы покажем небо рыбам!
Мы ломаем лёд над миром, где купается треска.
Ледокольная проводка, каравана обработка,
Не согреет сердце водка, ледокольная тоска!
За романтику расплата: дома детям нужен папа.
Не заменит им зарплата чувства нежные к родным.
В «Ледокол» они играют и разлуку забывают,
Но вначале называют папу – дядею чужим.
Нам в лицо бросают черти снежных хлопьев круговерти!
Льдом сжимают мощный корпус, стелют под ноги пургу.
Тянет нас домой, на Волгу, если писем нет подолгу.
По супружескому долгу перед жёнами в долгу.
И, порой, бывает туго, если вдруг завоет вьюга.
Снова дни разлуки нашей так тоскливы и долги.
И пускай трещат морозы, будут встречи, будут розы!
Мы пробьёмся, мы вернёмся, мы вернём свои долги!
Борт л/к «Капитан Драницын» ММП 1983 г.
«Морская байка»
В. Осипов
Раз в Атлантике на судно
Налетел ужасный шквал.
В щепки все разбил он шлюпки,
С палуб все плоты сорвал!
Залило водой машину,
И заклинило штурвал,
И в солёную пучину
Уходить корабль стал!
Капитан взмолился: “Боже!
Каюсь, грешен! Признаю!
И теперь, в свой час последний,
Об одном тебя молю:
Разреши мне перед смертью
Столько брёвен попросить,
Сколько раз моя супруга
Мне успела изменить!”
В тот же миг могучий вал
Мачту пополам сломал!
Но пригнала та волна
Три огромные бревна!
Капитан из этих брёвен
Плот связал и был таков!
И доплыл благополучно
До Канарских островов.
Все от Чифа* до матроса
Тут же вникли в суть вопроса.
Стали вспоминать молитвы
И у Господа просить
Столько брёвен, сколько жёны
Им успели изменить!
Сразу дело закипело:
Тёс пошёл, горбыль, фанера …
Пароход похожим стал
На большой лесоповал!
Быстро все плоты связали
И на тех плотах спаслись.
Но забыли мотористов,
Что в каюте заперлись.
Накануне мотористы
Где-то спирта две канистры
Медицинского нашли
И ещё не отошли!
С бодуна, заметив вскоре,
Что уже корабль в море
По надстройку погружён,
Они вспомнили про жён!
Мучаясь похмельной жаждой
И прося, по грудь в волне,
Столько брёвен, сколько каждый
Изменил своей жене,
Начали молиться с жаром!
И над морем за версту
Так разило перегаром –
Чайки дохли налету!
Над седой равниной моря
Ветер тучи разгонял …
Бог, сердито хмуря брови,
Над проблемой размышлял …
Вдруг шторм стих! А мотористы,
Разыскав свои канистры,
Стали их вверх дном держать –
Спирт по каплям собирать!
- Легче бурю успокоить, –
Так решили Небеса, -
Чем срубить под самый корень
На планете все леса!
*(Чиф (chief officer) – старший помощник капитана)
Ленинград 1986 г.
«Возвращение»
В. Осипов
Вихрем дни романтики умчались.
Кончился отмеренный мне срок
Долгих месяцев, когда качаясь,
Палуба уходит из-под ног.
За чертой оставив волнолома,
Грохот волн и ветра дикий вой,
Я спешу к крыльцу родного дома
По последней финишной прямой!
Позади разлуки и тревоги,
Будто бы и не было трёх лет.
Издали увижу на пороге
Твой такой знакомый силуэт.
Ты ко мне сбежишь, замрёшь в объятьях,
Расцелуешь, скажешь: «Проходи!»
Дома! Дома!!! Всё здесь так знакомо!
Сердце бьётся радостно в груди!
Истомилось сердце, исстрадалось.
Много дней к тебе пришлось мне плыть.
Много мне людей в пути встречалось,
Но тебя не мог я позабыть!
Ты как фея из волшебной сказки,
Как росой умытая заря!
И твоей мне не заменят ласки
Никакие дальние моря!
Обними меня, моя родная,
Положи мне голову на грудь.
До поры рассветной, дорогая,
Нам с тобою будет не уснуть!
И когда взойдёт рассвет, играя,
Заалеет даль родных сторон,
Замолчит сверчок, оберегая
Наш короткий и счастливый сон.
Затрещит поленьями печурка,
Разливая щедро жар и пыл,
И, проснувшись, скажет мне дочурка:
«Где ты, папа мой, так долго был?»
Мурманск, борт с/с «Капитан Афанасьев» 1984 г.
«Прощальная»
В. Осипов
Среди сопок крутых прячет солнце сиянье лучей.
Из полярного дня улетаю в край белых ночей.
До свиданья, друзья, пароходы, причалы, моря.
Возвращаюсь домой, чтоб на мёртвые встать якоря.
Обнимаю друзей, каждый руку на счастье мне жмёт.
Поднимаюсь по трапу, последним вхожу в самолёт.
До свиданья, друзья, пароходы, причалы, моря.
Возвращаюсь домой, чтоб на мёртвые встать якоря.
Где бы ни были мы, всё равно дом родной есть у всех.
Мы вернёмся туда, где нас ждёт женский взгляд, детский смех.
Что ж, прощайте, друзья, пароходы, причалы, моря.
Возвращаюсь домой, чтоб на мёртвые встать якоря.
Ленинград 1986 г.
«Н а п у т с т в и е»
В. Осипов
Дорогие жених и невеста!
В этот светлый и радостный час
С регистрацией брака сердечно
От души поздравляем мы вас!
Пусть для вас светит весело солнце,
Пусть для вас звонко птицы поют!
Будет радостно пусть в вашем доме,
А печали и беды – уйдут!
Много счастья, любви вам желаем
И попутного ветра, друзья!
Ведь теперь вы уже капитаны
Корабля под названьем «Семья».
И счастливым пусть плаванье будет
И удачливым будет маршрут!
Пусть все рифы несчастий не меньше,
Чем семь футов под килем пройдут!
Пусть недолгими будут разлуки.
Не беда, что не видно земли.
Ожиданье окончится встречей,
Все вернуться домой корабли.
Пусть в Любви будут Мир и Согласье
Ну, а в доме – тепло и уют.
Пусть у детской кроватки спокойно
Ваши вахты ночные пройдут.
Будьте счастливы, будьте любимы!
Вам, желая всё это, друзья,
Говорим: «В добрый путь, капитаны
Корабля под названьем «Семья»!
Ленинград 1982
«День радио»
(песня старого радиста)
музыка и стихи В. Осипова
Я свой передатчик
Мысленно включу
И в эфире общий
Вызов отстучу.
Пр-в:
И поёт морзянка
В памяти моей
И приветы шлёт мне
От моих друзей!
В день 7 Мая
Мы, без лишних слов,
Рюмку поднимаем
За тебя, Попов!
Пр-в:
За тебя Маркони,
Морзе, за тебя!
Выпьют все радисты,
Все мои друзья.
Кто искал в эфире
Радиоволну,
А в Silent Period
Слушал тишину,
Пр-в:
Мы одна большая
Флотская семья!
С праздником, радисты!
С праздником, друзья!
Я свой передатчик
Мысленно включу
И в эфире общий
Вызов отстучу.
Пр-в:
И поёт морзянка
В памяти моей
И приветы шлёт мне
От моих друзей! |
Санкт-Петербург 2014 г.
«Тост»
За открытие Попова
Мы бокал поднимем свой!
За патент, что взял Маркони,
Мы накатим по второй!
Ощущая радость сердцем
Выпьем мы за Белла с Герцем!
Ставим Морзе пива бочку
За его тире и точку!
Все, кто профессионально
Слушал радиоволну,
Всех с Днём радио, ребята!
Ну, за нас! За ЛМУ !!!
07.05.2009 Вадим Осипов.
«Жизнь – тельняшка»
В. Осипов
Посвящается Евгению Иванову
Жизнь - тельняшка, дорогой!
Мы об этом знаем!
И полоски мы с тобой
Все пересчитаем.
Будет радость, будет грусть,
Хоть мороз и вьюга,
Пусть под тельником всегда
Бьётся сердце друга!
И пускай летят года,
И проходят сроки,
В этой жизни никогда
Мы не одиноки!
А когда придёт тоска,
То под настроение
Ты мои перечитай, друг,
Стихотворения.
01.01.2013 Санкт-Петербург
«Море»
В. Осипов
Говорю я: ”Здравствуй, Море!
Даришь людям ты давно
Кому – радость, кому – горе …
А мне – Счастье принесло!
Разбираться научило:
Кто мне враг, а кто мне друг.
Мою душу просолила
Соль твоих морских наук!”
Море учит не сдаваться!
Слово данное держать!
Стиснуть зубы и сражаться!
Выстоять и побеждать!
Знает, как без моря тяжко,
Каждый флотский человек,
И в душе моей тельняшка
Отпечаталась навек!
“За друзей, за тех, кто в море!” -
Произносят третий тост.
Много радости и горя
Испытать нам довелось!
Участковый кардиолог,
Озадаченный слегка,
Слышит, как шумит прибоем
Море в сердце моряка!
01.07.2012 Санкт-Петербург