Мореходка. Повесть. Часть 2 Горе от ума!

                Часть вторая: «Горе от ума!»


XXV.

        Теперь ты курсант третьего курса! Настала пора оправдывать три «галки» на рукаве, которые ты проносил всё лето, красуясь в отпуске перед барышнями. Это там ты был бывалым и неотразимым! А теперь, стоя в общем строю роты, ты снова привыкаешь к флотскому порядку, и всё, произошедшее с тобой в отпуске, тает, как приятный, но короткий сон. Распорядок дня Ленинградского Мореходного Училища ММФ СССР неумолимо требует своего исполнения. И ты, являясь неотъемлемой частью этого огромного механизма Системы, крутишься целый день, выполняя приказы начальства. Единственное преимущество в том, что для второкурсников априори ты уже являешься неким авторитетом. И это - капля мёда в бочке дёгтя, в которой тебе предстоит барахтаться целый учебный год.
 
       Четвёртый курс РТО, блеснув в самом начале сентября своими нашивками с четырьмя «галками», исчез из Училища, отправившись на сельскохозяйственные работы по уборке урожая картофеля в одно из подшефных хозяйств Ленобласти. Пятый курс, с золотым иконостасом до локтя из пяти широких нашивок на курсовом знаке,  не спеша возвращался с плавательной практики, постепенно вливаясь в ряды личного состава Училища. Для этих высоких, загорелых, просоленных всеми морскими ветрами и уверенных в себе мореманов мы были чем-то далёким и нематериальным, как призраки былых времён их курсантской юности. Это объяснялось тем, что они заглянули в свою будущую жизнь. Это так же, как если бы грешнику при жизни показали Райские кущи!  Они были очарованы увиденным, и предстоящие полгода в Училище, были для них Чистилищем, после которого они завершали свой «земной» путь и  переходили в иную, «морскую» реальность.
        Каждый год курсантам полагалась новая форма, за исключением бушлатов, шинелей и головных уборов, которые выдавались один раз на весь период обучения. За год рабочее платье (роба) изрядно выцветало и застирывалось,  поэтому третьекурсники выглядели иначе, чем второкурсники в своих новеньких робах. Зная на «своей шкуре», что рабочее платье не зря зовётся робой (очень созвучно слову – работать!), третьекурсники не выбрасывали свою старую робу (которая теперь называлась «рабочее платье второго срока ношения», а использовали её по прямому назначению. То есть все мероприятия по уборке или работам по Училищу выполнялись именно в старых робах. Это позволяло не заморачиваться каждый раз со стиркой, и выглядеть всегда чисто и опрятно, так как на занятия мы надевали рабочее платье первого срока ношения.
      
         Вообще, такого гардероба форменной одежды, как у моряков, нет, наверное, ни у кого! Существует шесть видов морской формы:
Форму №1 мы никогда не использовали, так как она подразумевала ношение белой форменки и белых брюк. В нашем климате она не использовалась, поэтому нам и не выдавалась.
Форма №2 летняя (у нас она называлась «белый верх, чёрный низ»): белая форменка и чёрные флотские брюки, фуражка с белым верхом.
Форма №3 повседневная: тёмно-синяя шерстяная форменка с матросским воротником, три полоски на котором символизировали три Победы Русского Флота (Чесменское, Гангутское и Синопское сражения). Чёрные брюки и чёрная фуражка.
Форма №4 осенняя: в этом случае на форму №3 сверху надевался чёрный бушлат.
Форма №5 зимняя: вместо бушлата надевалась шинель и зимняя шапка, или фуражка. Во втором случае мы называли это: «быть одетым по форме «гвоздь», так как широкие поля фуражки в сочетании с длинной шинелью напоминали именно этот строительный материал.
Форма №6 зимняя: подразумевала ношение с формой №5 шапки с завязанными ушами.

        Форму №6 моряки никогда не использовали. Они ухитрялись заправлять уши под шапку, завязанную сверху, так, что уши почти полностью находились под шапкой. Это спасало от тридцатиградусных морозов, которые навалились в ту зиму на Ленинград. Большая влажность воздуха делала мороз жгучим, уши сворачивались «в трубочку» через минуту пребывания на морозе. Я сам однажды чуть не поплатился за свою беспечность, пытаясь зимой дойти от Учебного корпуса до станции метро «Елизаровская» пешком в шапке с поднятыми ушами.
         Так вот, пятикурсникам выдавалась новая форма №3, но не выдавалось рабочее платье. Пятый курс не привлекался ни к каким-либо работам по Училищу, а выполнял только дежурные функции по несению вахты. Повседневная форма одежды для них была форма №3. Новую форму они берегли для выпуска, хотя после окончания Училища носить её было просто негде, и оставляли её потом только себе на память. Некоторые пятикурсники своеобразно «чудили», одевая новую форму, без каких-либо подгонок по фигуре. Они были, ну просто, «в ж…пу уставными»! В широченных тёмно-синих форменках с раздутыми на рукавах у манжет «фонарями», с резиновыми жёлтыми «галками» курсовых знаков на рукаве. В уставных прямых чёрных брюках и с круглым, не согнутым в овал «плевком» (кокардой с якорем) на подпружиненной, похожей на аэродром, фуражке. Поскольку ремень с якорем на бляхе выдавался на первом году обучения, то к пятому курсу большинство курсантов уже носило бляхи ВМФ, где был якорь со звездой. Пятикурсники менялись с второкурсниками бляхами, чтобы выглядеть, как предписывал Устав внутренней службы. В общем, каждый сходит с ума по-своему! Вид у таких «уставников» был дебильный, но нашивки пятого курса прощали любые «закидоны» будущих выпускников.

XXVI.

        На нас навалилась учёба. Общеобразовательные предметы закончились ещё на втором курсе. Математика, электро-радиоматериалы, черчение, морское дело – всё было пройдено. Теперь, подкованные теоретически, мы вгрызались в конкретное радиожелезо, которое стояло на судах торгового и рыбопромыслового Флота СССР. Судовой радист – это специалист, разбирающийся во всём, что может потреблять электрический ток. И почти всё, что он должен знать, мы должны были понять и запомнить именно на третьем курсе. Всё обилие информации, свалившееся на нас, нужно было аккуратно рассортировать, разложить по полочкам наших кипящих мозгов и выучить как «Отче наш». Так как от этого в будущем зависела не только твоя жизнь, но и жизни многих людей, с которыми тебе предстояло работать в море. В школе не все изучали английский язык. Я, лично, учил немецкий. Здесь же пришлось начинать с азов. Но на третьем курсе мы все сравнялись по уровню языковой подготовки, и нам предстояло изучать технический английский язык и соответствующую техническую и справочную литературу.
       Предмет Эксплуатация радиосвязи (ЭРС) был одним из основополагающих в нашей подготовке. Здесь нельзя было «сачкануть». Скорость передачи и приёма морзянки возрастала от занятия к занятию. И пропуск хотя бы одного занятия по любой, даже уважительной причине (наряд или болезнь), могли привести к тому, что на еженедельной контрольной работе ты мог схватить «два шара» (получить оценку 2) и остаться без увольнения в город на всё время, пока оценка не будет исправлена хотя бы на 3. Пять ошибок в принимаемом тексте, или группе цифр, и ты уже пополнил состав «дурбата»! Поэтому на контрольные приходили и живые и «мертвые», с повязками дневальных или дежурных, или в бинтах и с костылями, но явка на контрольных работах была всегда почти 100%. Вечерняя самоподготовка по ЭРС проходила добровольно, но каждый уделял ей не менее часа в день. Главной проблемой было найти свежую газету, текст которой  передавался нами поначалу  на вертикальном телеграфном ключе («клоподаве»), а затем и на горизонтальном («пиле»). «Ставить руку» (этот термин применим не только у музыкантов, но и у радистов) приходилось самому. Поэтому у каждого радиста вырабатывался свой «почерк». И мы на слух уже различали, кто из товарищей как «работает в эфире». Для тренировки приёма морзянки на слух кто-либо из курсантов, обладающих «разборчивым почерком» при передаче, садился за преподавательский стол, брал какой-либо текст и включал общую трансляцию или трансляцию на наушники-радиотелефоны, имеющиеся на каждом учебном столе. Тон передаваемого сигнала можно было изменять от самого низкого до самого высокого. Когда все сидели в наушниках и «передающий» курсант, сидя за столом преподавателя, настраивал высоту тона сигнала, передавая постоянно одну и ту же букву «V», и неосторожно «залезал» в высокочастотную область, то всех бил по ушам очень болезненный звуковой удар! Все разом скидывали наушники, и материли «передающего» со всей пролетарской ненавистью!
         Предмет «Радиооборудование судов» (РОС) вёл преподаватель Филимонов С.И. Он тоже в прошлом был выпускником ЛМУ и, поработав на судах и став начальником радиостанции, перешёл на преподавательскую работу в Училище. Он прекрасно знал все курсантские уловки и безжалостно пресекал всяческое недобросовестное отношение к своему предмету. Лекции он читал тихим голосом, без особых эмоций, и всё, что мы за ним записывали в конспект, требовал изложить при ответе слово в слово. Лекции проходили нудновато, но знать это всё было необходимо. Поэтому мы зубрили записи лекций, как стихотворение без рифмы, с одновременным прохождением указкой по хитросплетениям линий принципиальных схем радиоаппаратуры. Читать конспект без схемы радиооборудования было бесполезно, так как на слух записанное воспринималось как бред сумасшедшего. Поэтому мы в шутку называли конспекты по РОС «Филькиной грамотой». Мы стонали поначалу, но потом наше «серое вещество мозга» включалось, и мы как заправские попугаи могли повторить всё, записанное нами, перед преподавателем, с одновременным прохождением указкой по электрическим цепям схемы. Потом количество переходило в качество, и мы могли осознавать то, что произносили вслух. Процесс обучения продолжался.

XXVII.

        Но продолжался он недолго. Ровно через месяц после начала занятий, четвёртый курс вернулся в Училище, чтобы вновь из него убыть на этот раз на стажировку на Военно-Морской Флот. К радости сельских тружеников и правительства Ленинградской области урожай картофеля в тот год превысил все ожидания. Наши четверокурсники добросовестно  помогали труженикам полей этот урожай собрать, но времени убрать всё не хватило. Приближались заморозки, и убрать картошку нужно было любой ценой. Этой ценой стал наш учебный график. Приказом Начальника Училища в экстренном порядке наша рота была снята с учёбы и мобилизована на борьбу с небывалым урожаем!
      
        Сентябрь был тёплым. Начало октября тоже не было холодным. Нас переодели в рабочее платье второго срока ношения, выдали каждому бушлат и вещмешок с сухим пайком,   погрузили в автобусы  и отправили на «передовую» Битвы за Урожай! Накануне «ленинградцев» отпустили домой, и ребята захватили в нашу поездку кассетный магнитофон с записями «Пинк Флойд» и других модных групп и запасные батарейки. Лёжа в проходе автобуса на вещмешках под музыку «Би Джиз» в обработке для симфонического оркестра, мы ехали в неизвестность. Наше будущее, всё то, что нам предстояло испытать через год, опередило время и стало для нас настоящим.
      
       Место, где нам предназначалось совершить трудовой подвиг, находилось недалеко от какой-то деревни. На окраине картофельного поля были выстроены несколько деревянных бараков, в каждом из которых стояли металлические койки, несколько тумбочек и нагревательный агрегат, напоминающий мангал для шашлыков с встроенными электрическими спиралями. Перед бараками находились длинные ряды умывальников. В отдельном помещении размещался камбуз и столовая. В столовой стояли сколоченные из досок длинные столы, укрытые клеёнкой, и деревянные лавки. Металлические миски, кружки и ложки, да ещё большие алюминиевые кастрюли и чайники. Кашеварили наши курсанты с АХО. Там, видно, были специалисты и по приготовлению пищи. Столовая была небольшая, поэтому приходилось принимать пищу в несколько смен.
      
       Меню было одно и то же: на первое – вода с картошкой (иногда попадались кусочки мяса и капусты), на второе – картошка без воды (с теми же кусочками мяса и капусты), на третье – вода без картошки и капусты, называемая чай или компот. Хлеб добавлялся к любому из этих блюд.
      
       В поля нас доставляли на бортовых машинах, которые возили мешки с собранной картошкой. По полю ехал трактор со специальным уборочным агрегатом, который выворачивал из земли клубни картофеля, а нам оставалось лишь собрать их с борозды в мешки, а ботву - в кучи на краю поля. Мешки грузились нами на машины и убывали в овощехранилище. Работа на свежем воздухе повышала наш аппетит, освобождала голову и продолжалась «отсюда и до обеда», а после обеда – до ужина. В вечернее время нас ждали развлечения: пара фонарей на деревянных столбах за окном, да бесконечный «Пинк Флойд» из магнитофона. Можно было сходить в соседний барак в гости к другой группе. Там была гитара. После недели «уборочной страды», похожие на белорусских партизан, заросшие щетиной и ненавидящие картошку в любых её видах, мы стали придумывать себе занятия для досуга после работы.       
        Наши соседи, выяснив, что после нас в бараках будет производиться ремонт и все обои на стенах можно использовать в своё удовольствие, начали заниматься художественной росписью стен, на которых ещё до нас уже были нарисованы чрезвычайно оригинальные изображения «ублюдков». Это были рисунки шариковой ручкой, в большом масштабе, с качественно прорисованными деталями, можно сказать авангардное искусство! Жуткие, и, в то же время любопытные физиономии и тела «ублюдков» создавали сюрреалистическое пространство, в котором каждый ублюдок не был похож на другого и имел свой порядковый номер. Так «ублюдок №1» занимался сбором картошки, «ублюдок №2» играл на гитаре, остальные «ублюдки» занимались каждый своим любимым делом. А нашим любимым делом становилось рассматривание этих «ублюдков». Тут был даже портрет нашей всеми любимой «Шары». Наконец-то мы увидели её воочию!  Ну, и карты, конечно же, имелись в каждой группе. Не шахматы же брать с собой на картошку! 
       Дни были солнечными, можно было ходить без бушлатов. Но ночи становились всё прохладнее. Если включали обогреватель, а в соседних бараках тоже пытались ими согреться, то вылетали пробки. А без электричества магнитофон играл недолго. Быстро  садились батарейки. Чтобы согреться ночью, мы придумали составить все койки в один ряд вплотную друг к другу. Ложились все под одеяла, сверху бушлаты. Спали иногда одетыми в робах. Толя Стеценко умудрился откуда-то натащить каких-то тряпок, чуть ли не сена. В общем, устроил себе подобие какого-то гнезда, накрывался с головой, и как всегда в койке его не было видно: мастер маскировки! Мы уже настолько привыкли к нашей «партизанской» жизни, что ребята стали разрисовывать свои робы хлоркой, украшая их орнаментом, рисунками и надписями на английском языке «Potatoes-79». Ну, прямо «индейцы» какие-то! Командир смотрел на это всё, плевал в землю и шёл к себе пить водку, прекрасно понимая, что нас здесь в это время  и в этом месте не должно было быть! И пусть лучше рисуют на спинах, чем будут следовать его примеру, а потом не выйдут на работу.

          В предпоследний день работы нам дали дембельский аккорд: надо было загрузить огромную кучу турнепса в мешки. Загрузить этими мешками с турнепсом «КамАЗ» и убрать погрузочную площадку. Мы скрупулёзно выполнили приказ и завалили кузов мешками так, что у «КамАЗа» спустило колесо. Когда пришёл водитель, то долго матерился, так как для того, чтобы сменить колесо, нужно было разгрузить машину полностью. Теперь уже матерились мы, но разгрузили всё обратно. А на следующий день, после замены колеса, погрузили осточертевший турнепс вилами в мешки вместе с соломой и всяким лежащим под ногами мусором, и перекидали  всё в кузов. А оставшуюся сельхозпродукцию разметали за территорию погрузочной площадки. Когда приехало руководство сельхозпредприятия, в шляпах и длинных чёрных кожаных регланах, в сопровождении нашего командира, то они нашли идеальный порядок на погрузочной площадке и отъезжающий последний «КамАЗ», гружённый дарами урожая 1979 года.
      
        В Училище мы ехали под песню «Queen» We are the Champions! Мы возвращались домой и твёрдо знали: «Учение – свет!» Когда рота пришла на ужин в столовую Экипажа №2, дежурный офицер, следящий за порядком прохода курсантов в помещение столовой, обалдело смотрел на наши небритые счастливые физиономии. На робы, расписанные в лучших национальных традициях индейцев Северной Америки. Он хотел что-то сказать, но только махнул рукой, разрешая войти в зал столовой для принятия пищи. На ужин были макароны! Какое счастье! А после ужина командир построил роту и приказал всем вымыться в душевых подвала Экипажа №2 и переодеться в рабочее платье первого срока ношения. А все старые робы пустить на ветошь для уборки помещения роты. Утром мы шли на занятия чистые, гладко выбритые и были готовы с радостью продолжить обучение на третьем курсе ЛМУ ММФ СССР!

XXVIII.

        Окунувшись с головой в учёбу, мы почти позабыли нашу «летнюю операцию» по захвату грабителей. Но о нас не забыли. В начале ноября в Училище пришли повестки явиться в суд. Те из наших ребят, кто давал свидетельские показания в прокуратуре, должны были прийти на заседание суда и участвовать в судебном процессе. По училищу опять прошла информационная волна, вызванная воспоминаниями о летних событиях. Процесс получился громким. На скамье подсудимых были трое преступников: двое мужчин, напавших на Шуру Овчинникова, и одна женщина – наводчица. Всплывали новые факты по их преступной деятельности. Водителя такси не привлекали по делу, так как Шура его не опознал. В момент задержания были только один нападавший на Шуру мужчина и женщина. Второго грабителя взяли под арест через пару дней после задержания подельников. Они сдали его следствию.
        Наши ребята поехали в суд, где был вынесен приговор этой банде. Сроки всем грабителям дали немаленькие. Одному из мужчин – 7 лет колонии, ввиду его сотрудничества со следствием и наличия у него маленьких детей, а второму грабителю и наводчице - по 10 лет колонии, уж не помню, какого режима! Трудно было понять, почему именно Шура, простой курсант мореходки, не обладающий какими-либо большими деньгами, стал объектом нападения на него этой банды. Но факт остаётся фактом:  благодаря нашим действиям, на одну банду в Ленинграде стало меньше! 
      
        Ближе к зиме в Училище опять возник интерес к этой теме. В газете «Ленинградская правда» была напечатана небольшая заметка в рубрике «Милицейская хроника». В ней кратко описывались все события нападения на Шуру. В заметке его имя указывали под псевдонимом «товарищ О.» Журналист писал: «На следующий день после нападения на него, товарищ О. вернулся на Московский вокзал со своими друзьями, и им удалось задержать преступников и передать их органам милиции». К нам в роту пришёл наш замполит Радиотехнического отделения (заместитель Начальника РТО по политической части), Ануфриев Б.Е. Он зачитал перед нашим строем эту заметку и объявил от имени Органов Внутренних Дел благодарность курсантам нашей роты за участие в поимке опасных преступников. Шура стал «Легендой» нашего Училища, и теперь, при встрече с ним, замполит Ануфриев здоровался с ним за руку и называл его «товарищ О.»
         Позже был ещё один случай с участием нашей роты. Но непосредственного участия в нём наша группа не принимала. Мы застали только финал этой истории. Со слов очевидцев, дело было так.
         В конце мая нашу группу сняли на неделю с занятий и отправили в пионерский лагерь «Маяк» Балтийского Морского Пароходства. Мы должны были подготовить территорию лагеря к заезду первой смены детей. Провести неделю на свежем воздухе после напряжённого учебного процесса в Училище, не особо утруждаясь, было для нас просто наградой! Жили мы как в санатории! Кормили нас великолепно, работой не мучили. Вечерами мы играли в футбол с местными подростками да ходили к ним в местный сельский клуб на танцы. Даже в нашем рабочем платье мы выглядели «первыми парнями на деревне». В общем, как говорится: «Чудно время провели!» А когда мы вернулись в Училище, то сразу же попали на построение роты перед Экипажем №2, где нашему отцу-командиру в торжественной обстановке от руководства города была объявлена благодарность и вручён ценный подарок – наручные часы! «За помощь, оказанную курсантами нашей роты по поддержанию порядка во время проведения массовых культурных мероприятий по случаю Дня выпускника», - за точность формулировки не могу ручаться, но смысл был примерно таким.
       
       Как нам рассказали потом ребята, в период начала Белых ночей в Ленинграде на набережных Невы всегда проходят массовые гуляния школьников и учащихся. Теперь это называется «Алые паруса», но тогда официального названия не было. Просто по Неве ходил парусник с алыми парусами, а учащиеся праздновали окончание учебного года. Наши курсанты тоже хотели поучаствовать в этом празднике. Как организовывалась эта вылазка, в деталях, я не знаю. Но желающих набралось довольно много. Было решено покинуть училище во время выхода роты на вечернюю прогулку. «Самоходчики», одетые в форму №3, в составе марширующей роты вышли через ворота училища, а за поворотом организованно покинули строй и рванули на Невские берега. Поредевшая рота вернулась в Училище, а счастливцы увидели ночной Ленинград, разводку мостов и народные гуляния. Вероятно, опыт стояния в оцеплении во время праздничных салютов на мостах Города трёх революций для наших курсантов не прошёл даром и был применён в полной мере и здесь. По некоторым данным, наши курсанты помогли милиции осуществить несколько задержаний нарушителей общественного порядка. Была пресечена попытка изнасилования какими-то гадами подвыпившей десятиклассницы. Двоих школьников, впервые попробовавших спиртное, тоже удалось спасти, благодаря нашим курсантам. И вдобавок ко всему в какой-то драке наши ребята помогли милиции задержать хулиганов. Как это происходило конкретно, сейчас никто уже вспомнить не может, но тогда этот поступок курсантов нашего Училища был городской администрацией замечен, оценен и представлен к поощрению. Поскольку администрация Училища второй раз сталкивалась с подобным несанкционированным успехом за учебный год, последствия для участников «вечерней прогулки» нельзя было назвать приятными. Начальник РТО  Ситкевич Г.Л. бушевал и искал зачинщиков «самохода», но, поскольку опять никто из руководства не пострадал, дело как-то само по себе постепенно сдулось и забылось. А нашему отцу-командиру это стоило ещё одной пряди седых волос и традиционного «обмывания» награды.

XXIX.

        Имея опыт «лаборантства» на втором курсе, вкусив все его прелести и отгуляв положенные за это дополнительные дни отпуска, на третьем курсе мы продолжили эту прекрасную традицию и теперь «застолбили шхеры» в других предметных кабинетах. Для меня в учебном корпусе места не нашлось, и я стал лаборантом на Военно-морском цикле (ВМЦ) у преподавателя майора Воронина В.С. Шхеры при кабинете не было, но на уборку я регулярно туда уходил. Зато наши ребята «прописались» весьма удачно. В одной из лаборантских шхер был даже телевизор. А это было просто шикарно! Нам удалось посмотреть все серии вышедшего тогда сериала «Место встречи изменить нельзя». В другой шхере был коротковолновый радиоприёмник,  и там можно было втихаря слушать музыкальные программы Севы Новгородцева по «BBC». Но главное, там можно было собраться со своими друзьями и обсудить, вдали от посторонних глаз и ушей наши текущие проблемы. Учёба давила на мозги, и мозги нуждались в творческом разнообразии мышления, а не просто в тупом усваивании учебной информации. В Училище была библиотека, но там мы в основном брали учебники. На художественную литературу времени просто не было. Но вот художественная самодеятельность руководством и курсантами приветствовалась! Всё это было обличено в форму вечеров отдыха, которые периодически устраивались в Училище силами той или иной роты с различных отделений и курсов. В основном занимались этим третьекурсники. Вся прелесть этих вечеров была в том, что была утверждена официальная программа, обязательно включавшая в себя торжественную часть, посвященную какому-либо празднику, а потом можно было показать на сцене самодеятельное представление (что-то вроде «капустника»). Затем были танцы с  приглашёнными из других учебных заведений города девушками. Танцы были главной целью вечера! Музыкальное сопровождение обеспечивал наш училищный вокально-инструментальный ансамбль, в котором курсанты с приемлемой музыкальной подготовкой брались за исполнение любых, полюбившихся нам музыкальных хитов: от «Машины времени» до «Юрай Хип»! Пойти на танцы можно было много куда: в различные Дома Культуры или Дворец Молодёжи. Но там была чужая территория, где на танцах или после них можно было нарваться на разборки с местной шпаной. А оно нам было надо? В Училище же мы были хозяевами и могли приглашать того, кого хотели, вручая своим симпатиям пригласительные билеты. Распространялись билеты по учебным заведениям через комитет комсомола, но можно было и самому взять пригласительные для личных целей. Побывав на втором курсе на нескольких таких вечерах, проводимых другими ротами, мы загорелись идеей провести свой вечер.
      В одной из шхер собрался «военный совет». Идеи били фонтаном, но всем пришлась по душе тема «Мореходное училище миллион лет до нашей эры»! Как раз на экранах города шёл фильм со сходным названием. Начало было положено! Как снежный ком, катящийся с горы, идея обрастала новыми деталями, участниками и реквизитом. Всем нашлась работа, которую все делали с удовольствием, так как до этого мало кто из нас был знаком с самодеятельностью. Души у всех истосковались по какому-либо разнообразию в курсантской жизни, и руководство благословило нас на проведение нашего вечера отдыха!

XXX.

       Сценарий вечера разрабатывался инициативной группой стремительно и неотвратимо.
Обратного пути не было, так как дата проведения вечера была уже назначена и официально утверждена партийным руководством нашего Училища. Всеми постановками на сцене нашего актового зала распоряжалась директор клуба. Дама эта была высокообразованна и весьма обидчива. Для официальной части мы решили поставить на нашей сцене эпизод из «Оптимистической трагедии». Там и тематика морская, и форма наша вполне подойдёт вместо сценических костюмов. Выбрали небольшой, но зрелищный эпизод, где комиссарша убивает анархиста-насильника, и попросили директора клуба нам помочь с женской ролью. Она поначалу согласилась, но уже на второй репетиции напрочь отказалась иметь с нами дело! Чем-то мы её обидели и, похоже, смертельно! Ну, что же, делать нечего. Поскольку эта часть нашего выступления была обязательной, то мы весьма вольно перекроили содержание пьесы, и вместо женщины-комиссара у нас появился комиссар-мужчина. Фраза комиссара, которую он произносил после выстрела в одного из потенциальных насильников: «Ну, кто ещё хочет попробовать комиссарского тела?!» - звучала теперь дико и двусмысленно. Но мы не акцентировали на ней внимание зрителя и лихо продолжали революционную тему, уводя линию сюжета от гомосексуализма к идеям Мировой Революции! В финале нашего пятиминутного прогона возвышенный революционный дух должен был безоговорочно побеждать упаднический дух анархизма и махновщины. А потом мы строевым шагом покидали сцену, изображая высокоидейных бойцов Революции, идущих на смертный бой со всяческой мировой контрой. У-у-ф! С первой частью выступления вроде бы разобрались.
        Вторая часть, «Мореходное училище миллион лет до нашей эры», должна была         начинаться ранним мезозойским утром в доисторическом лесу, на полянке, где располагалось доисторическое Мореходное училище. Сюжет был простым и понятным, как мычание мамонта: курсанты возвращаются с плавательной практики! Развитие сюжета начиналось с одинокого доисторического дневального по роте, коротающего своё дежурство за прослушиванием доисторического радиоэфира. Потом появлялись его однокашники, возвращающиеся после практики, «упакованные» в заморскую «отоварку». Каждый жестами и мимикой рассказывал о своих приключениях. Появление нового персонажа происходило под восторженные вопли ранее прибывших товарищей. Когда все собираются вместе, то отмечают встречу распитием безалкогольных заморских напитков, после чего исполняют удалой матросский танец. Закончив выступление под финальные музыкальные аккорды, все участники представления спрыгивают со сцены в зал и по проходам между рядами стульев выбегают через двери в коридор, а затем возвращаются в помещение за сценой, где переодеваются в форму №3 и принимают участие в последующих танцах. Вот такой был сценарий нашего вечера отдыха!
         А на деле всё произошло не совсем так, как задумывалось! 

XXXI.

       Суббота для курсанта - самый желанный день! Хотя ты и занимаешься в Учебном корпусе, как и в другие дни, но ощущение праздника весь день будоражит тебя изнутри! Ты ждёшь вечера как манны небесной, потому что сразу после ужина рота будет построена для увольнения в город. И если ты:
1) всю неделю был паинькой;
2) обошёлся без «залётов» начальству (что означает отсутствие у тебя наряда вне очереди);
3) не заступаешь в очередной наряд по роте или Училищу;
4) не получил или успешно исправил свои «два шара» по какой-либо учебной дисциплине;
и, наконец,
5) твоя форма одежды, в общем строю, являет собой образец представления о внешнем виде курсанта мореходного училища,
      то тогда старшиной группы тебе будет вручён увольнительный билет! На котором имеется твоя фотография, указаны твоя фамилия, имя, отчество, отделение и курс, на котором ты учишься в Ленинградском Мореходном Училище. Вставленный в прозрачный чехол от обычного проездного билета твой увольнительный билет всё это время хранился в роте под замком, за прозрачным стеклом, в специальной ячейке стенда для увольнительных билетов. И после команды: «Вольно! Разойдись!» ты покидаешь Училище впереди собственного визга и устремляешься туда, где тебя ждут яркие огни, многочисленные развлечения и соблазны Северной столицы!

       Но эта суббота отличалась от всех остальных. Сегодня в Училище был наш Вечер отдыха! Поэтому все участники представления и зрители спешили не в холодный сумрак Ленинградского вечера, а в светлый и уютный Актовый зал, расположенный на втором этаже Учебного корпуса. Мы как участники примчались туда первыми. В комнатке за сценой был развешен наш реквизит, находились костюмы и большой магнитофон с музыкальными записями для нашего спектакля. Требовалось установить магнитофон за задником занавеса сцены, чтобы наш звукооператор мог выглядывать через щёлку на сцену и в нужное время включать музыку. К магнитофону  был подключен звуковой усилитель, и с него на большие акустические колонки, стоявшие по углам сцены, поступало наше звуковое сопровождение. За всей этой суетой мы не увидели, как к училищу подошли многочисленные группы девушек, некоторых из которых уже на улице встречали наши курсанты и галантно провожали на второй этаж учебного корпуса, где на галерее был устроен гардероб. Через закрытый занавес мы выглядывали в зал и видели, как молодыми представительницами прекрасного пола заполняются ряды стульев слева и справа от центрального прохода. Как курсанты подсаживаются к барышням и, стараясь произвести впечатление бывалых моряков, рассыпаются в словесных комплементах и рассказах о всяческих небылицах, чтобы блеснуть своим остроумием перед будущими партнёршами по предстоящим танцам! Строгая директор клуба следила, находясь за сценой, чтобы всё проходило в соответствии с высокими моральными принципами строителей коммунизма. Мы не мешали ей, она не мешала нам! Всё было прекрасно! Наконец, в зале погас свет, и прожектора осветили сцену, на которую вышел наш ведущий концерта и объявил о начале нашей программы. Зал, не видимый нам со сцены из-за слепящего света направленных на сцену прожекторов, встретил  артистов вежливыми аплодисментами.
          Мы начали с «Оптимистической трагедии». Матросы-анархисты окружили комиссара в кожаной тужурке и со скабрезными шуточками начали домогаться «комиссарского тела». Комиссар же, с революционным задором и передовым марксистским мировоззрением, пытался склонить несознательную «братву» встать под знамёна Мировой Революции! Но «братва» пыталась склонить его совсем к другому! И тянула к нему свои несознательные поганые клешни, чтобы надругаться над светлыми идеалами Борьбы с мировой буржуазией в планетарном  масштабе! И когда, гаденько ухмыляясь, анархист-насильник попытался приобнять комиссара и слиться с ним в экстазе, то получил заряд свинца в живот из игрушечного, но весьма похожего на настоящий нагана. Под оглушительный грохот выстрела, произведённый нашим «шумовиком» за сценой с использованием приспособления, известного нам всем с детства, как «пугач». Выстрел был – что надо! Насильник, согнувшись пополам, рухнул к ногам комиссара!  А несознательная «братва» отхлынула назад и на вопрос: «Ну, кто ещё хочет комиссарского тела?!» - отвечала резко отрицательно. А потом, быстро приведя в порядок свой расхристанный внешний вид, строилась в шеренгу, вытянувшись по стойке «Смирно»! Изображая при этом полную готовность биться до победного конца с гидрой мировой контрреволюции! Потом, повернувшись по команде налево, мы строевым шагом покинули сцену под шквал аплодисментов! За кулисами нас встречала восторженная директор клуба, со слезами на глазах она сжимала в руках сценарий, и было понятно, что она во время нашего выступления пряталась в кулисах и оттуда пыталась нам подсказывать текст, в случае, если кто-нибудь его забудет. Первая часть выступления была закончена! Антракт!

XXXII.

          Вторая часть, «Мореходное училище миллион лет до нашей эры», требовала основательной подготовки, как актёрской, так и технической. Поскольку миллион лет до нашей эры древний человек, возможно, ещё и не говорил фразами, заменяя всю нужную словесную информацию уханьем, аханьем и рычанием, то мы не стали изобретать какой-нибудь «древний мезозойский» язык, а перешли на пантомиму, сопровождаемую всяческими доисторическими воплями. Сценические костюмы были представлены разнообразными меховыми изделиями, принесёнными из дома «ленинградцами», да ещё парой тулупов, в которых курсанты стояли в карауле на улице, охраняя бассейн зимой. Тулупы выворачивались мехом  наружу и вполне могли сойти за шкуру мамонта или какой-либо другой доисторической живности. Лица наши были щедро покрыты акварельной боевой раскраской доисторических индейцев. Тельняшки под шкурами прикрывали наши волосатые доисторические тела, а босые ноги дополняли всё это великолепие грязными от крашеных досок сцены пятками. Глядя на таких «молодцов», ни один театральный  режиссер не посмел бы сказать: «Не верю!» Ну, натуральные, такие вот, курсанты мезозойской эпохи!  Для технического реквизита нам понадобились ещё радионаушники из кабинета ЭРС и экземпляр приёмника «Волна-К» без кожуха.
        Стремительно переодевшись в питекантропов, нанеся на лица боевую раскраску и установив на сцене «пенёк» с  полуразобранным радиоприёмником «Волна-К», мы дали сигнал ведущему концерт объявлять второе отделение спектакля. Ведущий, уже порядком освоившись на сцене, торжественно объявил, что сейчас уважаемым зрителям будет представлена сценическая постановка «Мореходное училище миллион лет до нашей эры» в исполнении курсантов 22 роты РТО. Аплодисменты были уже уверенными и многообещающими! Зал и сцена погрузились в темноту. Занавес раздвинулся, и постепенно усиливая освещение, прожектора осветили воображаемый доисторический лес и полянку с дрыхнувшим доисторическим дневальным по роте, любовно обнимавшим радиоприёмник «Волна-К» и одетого в шкуру неизвестного современной науке зверя. Разбуженный пением первоптиц, сладко потянувшись после сна, дневальный (эту роль играл я) рысцой устремился в угол сцены, где изобразил утренний ритуал «слияния» с Природой. После чего занялся привычным для доисторических радистов делом: поиском радиоволны с весёлой доисторической музыкой. В это время с разных концов сцены появлялись два «самурая» в кимоно и, радостно узнав друг друга, обнявшись с дневальным, начали с интересом разглядывать экзотические для эпохи позднего неолита спортивные облачения каждого из них, поясняя  всем своим видом, что они оба побывали в Японии. И сейчас готовы продемонстрировать всем желающим полученные там навыки боевых искусств. Что и не замедлили проделать в небольшом товарищеском поединке. В результате всех проведённых ими под песню в исполнении Карла Дугласа «Kung-fu Fighting» ударов, блоков, подсечек и разбивания ногами пенопластовых досок победила Дружба! И друзья-соперники, совершив традиционное японское приветствие, закончили показательные выступления. В это время на полянку стали выходить остальные доисторические курсанты, возвращающиеся с плавательной практики. Все были с какими-либо фирменными шмотками, приобретёнными во время дальних плаваний. Кто в шикарных солнечных очках, кто с джинсами в цветастом пакете, кто в фирменной маечке и бандане. Каждого вновь прибывшего встречали с восторгом, и он «рассказывал на пальцах», где побывал и что купил. Друзья в восторге хлопали счастливцев по плечам, ощупывали и «пробовали на зуб» заморские товары! Последний из прибывших привёз банку с экзотическим напитком «Пепси-кола», которая  под тост «За встречу!» тут же и была распита всеми присутствующими на сцене. После чего артистами на радостях был исполнен старинный матросский танец «Яблочко»! В заключение все поклонились восторженным зрителям и смело прыгнули в зал со сцены, завершая своё феерическое выступление!
        И только когда мы очутились в тёмном проходе между двумя рядами стульев и наши глаза после ослепительного света прожекторов,  чуть-чуть привыкли к  темноте зала, мы, двинувшись к закрытым на время представления дверям в коридор, поняли, что все проходы забиты людьми, которым не хватило места на стульях! И нам предстоит пробираться сквозь плотную толпу, которая преграждает нам путь к выходу. Свет никто не догадался включить, и мы продирались вперёд, как настоящие питекантропы!
        А теперь представьте себе картину: некоторые опоздавшие к началу представления девушки, раздевшись в гардеробе и поднявшиеся на второй этаж, чтобы принять участие в танцах, видят пустой коридор и закрытые двери в Актовый зал, за которыми играет музыка. Девушки подходят к ним, чтобы пройти внутрь, и вдруг прямо на них из дверей вылетают перемазанные с ног до головы, разодетые в мохнатые шкуры, босые и всклокоченные полосатые «черти»! С топотом и гиканьем проносятся мимо и скрываются за дверью в конце коридора! Вопрос «Что это было?!» - так и оставался на их побледневших лицах даже тогда, когда в освобождённом от стульев Актовом зале Ленинградского Мореходного Училища эти умытые и переодетые в отглаженную форму №3 бывшие «черти», приглашали их на медленный танец. В общем, как нам говорили потом, «Вечер удался!»

XXXIII.

       Учёба продолжалась. На занятиях по Эксплуатации Радиосвязи (ЭРС) нас стали учить принимать морзянку с записью на пишущую машинку. Для этих целей в Училище был специальный класс, но мы не всегда могли там заниматься. И на первых порах мы получили от преподавателя задание  изготовить каждый для себя индивидуальный макет клавиатуры пишущей машинки. Он представлял несколько скреплённых между собой рядов трёхмиллиметровой фанеры, размером с клавиатуру настоящей пишущей машинки. На разных уровнях которых крепились клавиши, сделанные из стирательной резинки (ластика). Расположение таких «клавиш» в точности соответствовало клавишам на настоящей клавиатуре. Буквы были написаны сверху шариковой ручкой. Такие деревянные «агрегаты» мы приносили с собой на занятия по ЭРС и тренировались «вслепую» попадать нужными пальцами на нужные клавиши, услышав ту или иную передаваемую букву или цифру морзянки из общего громкоговорителя. В день мы изучали по две буквы. Тренировались и на самоподготовке, достигнув в конце концов навыка свободной печати на пишущей машинке десятипальцевым методом вслепую. Это умение нам очень пригодилось потом в жизни! На флоте очень много аппаратуры, где используется печатающая клавиатура. Это и пишущая машинка, и телетайпный аппарат, и телеграфный передающий манипулятор с клавиатурой. Поэтому  умение печатать в предстоящей для нас дальнейшей работе было необходимо. При приёме морзянки на слух, с записью на настоящей пишущей машинке, использовались только радиотелефоны (наушники), а не общий громкоговоритель, так как грохот в классе стоял такой, как в бюро по машинописному  копированию документов (пиш.маш.бюро), где несколько десятков машинисток одновременно долбали  по клавишам с большой скоростью!
      Много времени посвящалось также изучению электро- и радионавигационных приборов. Мы изучали устройство гирокомпасов, эхолотов, радиопеленгаторов и радиолокационных станций, приёмные и передающие устройства радиосвязи. Вся аппаратура, используемая в то время на судах морского и речного флота, присутствовала в нашем Училище. Вот только спутниковую связь мы изучали по картинкам. Это было самое передовое и дорогостоящее направление в радиосвязи. Но настолько перспективное, что преподаватели нам говорили: «На ваш век морзянки ещё хватит! А потом начнётся спутниковая связь, и радиооператоры будут не нужны». Так, в конечном счёте, все и произошло. А пока, мечтая поскорее увидеть море, мы «грызли гранит науки» и детально разбирались во всех мелочах схем и «радиожелеза» аппаратуры. 
       Почти всем нам уже было по 18 лет. Родители подарили мне на день рождения электрическую бритву «Харьков». Брить было ещё мало чего, но подарок пригодился надолго. Поскольку все мы вступали в период половой зрелости, знакомство с девушками было для нас насущной проблемой. Но девушки смотрели больше на старшекурсников, и поэтому мы были во вторых эшелонах их интересов. Ребята порой хвастались, как залезали в окна ближайшего женского общежития по связанным простыням, которые спускались им барышнями со второго этажа. Романтично, конечно, но в этом возрасте хочется большой и чистой любви, а здесь «рыцари, поднимающиеся  по верёвочным лестницам в окна к своим дамам сердца» попадали из своей общаги в другую такую же общагу. Какая тут, нафиг, романтика? Поэтому курсантский досуг на третьем курсе уже отличался от второго  курса тем, что просто так болтаться по городу, даже такому, как Ленинград, без денег было уже неинтересно. Шикануть на свои 9 рублей в месяц было весьма затруднительно. Поэтому, как только кончались деньги, а выделенный святой лимит на «курево» трогать было нельзя, ребята в воскресное утро смотрели в окно,  и если там завывал ветер и гнал по небу серые тучи, то число убывающих в увольнение резко сокращалось. Мы и в Училище находили себе занятия по душе!
        Во-первых: был открыт спортзал, где можно было растратить свой тестостерон в  спортивных баскетбольных и футбольных баталиях. А когда мы подобрали ключ от замка, на который был заперт огромный новенький батут, то выгнать нас из спортзала после трёх недель немыслимых прыжков и кульбитов, которые мы вытворяли на батуте, мог только внезапно приехавший в свой законный выходной Заместитель начальника училища по  физической подготовке. Он курировал нашу училищную команду гребцов и лично знал каждого из нас. Пережив первый шок от увиденного, он запретил нам использовать батут без тренера (которого в училище никогда и не было). И сделал вид, что поверил нашему бреду о том, что замок на батуте был не закрыт. Погрустив немного, вся наша «братия» переключилась на многодневную заморскую игру в «Монопольку». Эта игра, широко распространённая за рубежом, у нас была в новинку. Реквизит был изготовлен самостоятельно. Расчерчено игровое поле, добыты фишки и игральные кубики. Дома и отели изготавливались из слюдяных конденсаторов, выпрошенных у своих же «лаборантов». Игровые деньги нарезаны из бумаги. Бывало, что начав играть в субботу вечером, заканчивали играть только в ночь на понедельник! Ну, не в карты же играли на деньги? Всё было в пределах правил устава. Поэтому не запрещалось.
       Во-вторых: если всё же знакомые девушки приглашали вас в гости, то о серьёзности отношений мог говорить один безошибочный критерий. Когда вас напоили чаем в присутствии родителей, то это ничего не значит. А вот если девушка накормила вас жареной картошкой, пусть даже на коммунальной кухне, то это уже говорило о многом! Сам отец-командир рассказывал нам, что женился, когда ему захотелось жареной картошки! А он был для нас в роте первым авторитетом! «Причём здесь картошка?» - спросите вы. Да всё очень просто! Курсантов в Училище всегда кормят только картофельным пюре!  Поэтому, если тебя накормили жареной картошкой, то ты вызываешь определённый интерес у того, кто тебя угостил. А это, согласитесь, немаловажно! Любой длинный путь начинается с одного первого шага, а вот куда он тебя потом  заведёт, эта уже совсем другая история! 

XXXIV.

       Однажды, когда мы после занятий находились в помещении роты, с КПП из учебного корпуса позвонили и передали, что ко мне кто-то пришёл. Я был в лёгком недоумении, так как, кроме моей тётушки и её семьи, в Ленинграде у меня никого не было. Может быть, случилось что-нибудь? Каково же было моё удивление, когда я увидел того, кто меня ждал. Высокий парень в гражданской одежде радостно мне улыбался и шёл навстречу, чтобы обнять. Лицо его было мне очень знакомо, но рост его никак не вязался с тем, кого я знал в своей «гражданской жизни». Андрей Гусев! Мой закадычный товарищ, с которым мы три года занимались греблей в Калинине. Он был одного года рождения со всеми нашими ребятами, но ростом был самый низкий среди всех. После школы он хотел поступать в военное лётное училище, и, как я знал из нашей с ним переписки, это ему удалось! И вот теперь он на голову выше меня! Мы обнимались, как братья! Выяснилось, что он в краткосрочном отпуске, и они с его мамой приехали в Ленинград навестить родных. Наша рота в это время заступала дневальными по КПП Учебного корпуса, и наши ребята без проблем пропустили Андрея вместе со мной на территорию Училища. В сумерках мы, незамеченные никем из офицеров, дошли до Экипажа №2 и поднялись к нам в роту. Пока шли, выяснилось, что Андрей после окончания школы стал стремительно расти.  В результате его рост увеличился на 25 см! Чудеса просто! Он уже год, как стал курсантом Ейского высшего военного авиационного училища, и знает, что такое Система, так же, как и мы. Когда мы пришли в кубрик  и он познакомился с нашими ребятами,  сразу стало понятно, что он свой, курсант! Лётчик моряка видит издалека! Через пять минут мы все уже общались, как будто отучились год вместе! Много чего рассказали друг другу. Было интересно и весело! Я подарил Андрею на память свой новый, только что полученный, тельник (тельняшку). Андрей был очень тронут таким подарком. Провожали мы его всем кубриком. Договорились, что если получится, завтра опять увидимся.
       На следующий день я отпросился  у старшины, и он обещал меня «прикрыть» на самоподготовке. До вечерней поверки мне надо было вернуться из города в роту. Телефонного звонка от Андрея не было. Когда я, слегка расстроенный, вернулся в кубрик, свет был потушен. Я хотел его включить, но ребята, сидевшие в темноте, закричали, чтобы я этого не делал, а чтобы шёл и  сел к себе на кровать. Я так и сделал. Мы все сидели в темноте, и на вопрос «что собственно происходит?» мне отвечали, что надо немного подождать. И стали меня расспрашивать об Андрее. Дескать, что за парень, и как мы с ним дружим. Я отвечал честно, но чувствовал какой-то подвох. Не зря они тут устроили мне впотьмах вечер вопросов и ответов! Только человек, с которым я сидел на койке рядом, молчал и не задавал вопросов. Я никак не мог определить, кто это сидит. И когда ребята спросили, кто со мной сидит рядом, я всё понял! На флоте всегда любили прикалываться! И я, схватив соседа в охапку, заорал: «Андрюха!» Дружный ржач моих товарищей и включившийся свет подтвердили, что я не ошибся! Оказывается, когда Андрей пришёл вечером на КПП, наши ребята его узнали, проводили до Экипажа и решили меня разыграть! Они провели моего товарища в кубрик и устроили мне вот такую «тёмную»! Через десять минут мы уже покинули Училище и ехали на Стрелку Васильевского острова, где я хотел показать другу Военно-морской музей. Там мы прекрасно провели время, а потом поехали к родственникам Андрея, которые жили в районе Финляндского вокзала. Нас уже ждали. Мама Андрея хорошо меня знала, и мы все вместе замечательно пообщались за ужином и чаепитием. К поверке я успел вовремя. В следующий раз мы увиделись с другом через много лет, когда он был уже капитаном ВВС, а я «завязал» с морем и перешёл на берег. Мы оба уже были женаты и стали папами. Но ту, первую нашу встречу, помним до сих пор!

XXXV.

      Дату начала моей личной жизни, которая впоследствии переросла в  семейную, я знаю точно: 13 декабря 1979 года. Это была суббота. Был Вечер отдыха Судоводительского отделения. Ребята так же, как и мы, ставили на сцене какую-то пьесу, потом шла самодеятельность и, наконец, долгожданные танцы. Когда мы выносили ряды стульев на галерею, чтобы освободить в зале пространство для самого важного мероприятия этого вечера, я почувствовал что-то необъяснимое. Казалось, что сегодня должно что-то произойти! Что-то должно было закончиться, а что-то – начаться. Такие чувства иногда возникают в жизни, они как бы предупреждают тебя о чём-то важном. Помню, в школе, в десятом классе, мне приснился странный сон. Я находился в кубрике, был одет в матросскую робу, подошёл к рундуку, открыл дверцу, снял с головы мицу и положил её на верхнюю полку. Тогда я ничего не понял. У меня не было представления, что такое роба, рундук, мица. Но эти термины я запомнил.  И, когда на втором курсе, я как-то раз пришёл в кубрик после занятий, открыл рундук и, сняв фуражку, потянулся положить её на верхнюю полку, то замер от пронзившей меня мысли: «Я всё это уже видел!» Вот, что такое «дежавю»! На этот раз я, находясь у сцены спиной к дверям, почувствовал, что должен обернуться! Обязательно должен! Я увидел, как в открытые дальние двери зала входит небольшая группа девушек в красивых разноцветных платьях. И только одна из них - в голубом. Девушки увидели свободные места на рядах стульев, выставленных вдоль стены зала под балконом, и уселись, оживлённо болтая друг с другом. Я не мог отвести взгляда от девушки в голубом платье. Она заметила это и опустила глаза. Я понял, что некрасиво стоять, как болван, и  таращиться на неё. Смутился немного и уселся в другом конце этого длинного ряда стульев. Посидев с минуту и придя в себя, я осторожно повернул голову направо и взглянул украдкой, интересуясь, что там происходит у девушек. В эту же самую секунду, одновременно со мной, девушка в голубом платье выглянула с другой стороны ряда, и мы с ней повстречались взглядами! Реакция у нас была одинаковая: мы отпрянули назад и вжались в спинки стульев. Я понял, что меня спасут только танцы. И когда заиграла быстрая энергичная музыка, я поднялся со своего места и решительно направился  прямо к этой группе девушек, начавших танцевать, собравшись в кружок. Пока я шёл, в моей голове пролетела молнией только одна мысль: «Вот так оно и бывает!» Знал ли я, что в тот момент исполнялось моё заветное желание, которое я загадал ещё на втором курсе, стоя в карауле и охраняя училищный стадион?
      
       Само по себе стоять в таком карауле было занятие совершенно дурацкое. Кто может украсть стадион? Вообще, таких караульных постов в Училище было два: один у бассейна, а второй у стадиона. Для того чтобы караульные могли укрыться от дождя, были поставлены два киоска. Точь-в-точь как киоски «Союзпечать». В них стояло по табуретке – вот и вся меблировка. Караульные были обязаны днём быть на улице. В ночное время разрешалось сидеть внутри киосков. Дежурный офицер периодически проверял посты, но в ночное время спал в дежурке. Задачей караульного было наблюдение за территорией Училища, на предмет проникновения через забор посторонних лиц, и обеспечение противопожарной безопасности на вверенных ему объектах. Весной и осенью было ещё терпимо сидеть в неотапливаемых киосках, на зиму караульным выдавались тулупы до земли (мы их как раз и использовали в нашей постановке «Мореходное училище 1000000 лет до нашей эры») и подшитые валенки.
        Как-то раз, зимой, были жуткие морозы, до -30 градусов, и караульному разрешили ночью заходить в тамбур между дверями на входе в бассейн. А утром он стоял у входа, и его товарищи по роте, проходящие строем на занятия в Учебный корпус, кричали ему: «Холодно ли тебе, девица? Холодно ли тебе, красная?!» На что заиндевевший караульный отвечал такой же фразой из кинофильма «Морозко»: «Нет, Дед Мороз! Нехолодно!» Другой хохмой была появляющаяся утром за стеклом киоска картонная табличка с надписью «Пива нет!»
        Так вот, находясь в карауле и сидя ночью в киоске, наблюдая, как бродячие коты с лёгкостью преодолевают забор Училища и разгуливают по его территории, ты смотришь на звёзды и пытаешься согреться. Главное, что ты должен делать, это следить за тем, чтобы не уснуть.  Но ночной холодок бодрит, и мысли в голове текут сами собой. Ты вспоминаешь родной дом, школьных товарищей, как было здорово плыть на байдарке по Волге в жаркий летний день. Думаешь о будущем, когда станешь, наконец, старшекурсником, и, возможно, тебе повстречается та, единственная, самая красивая и расчудесная девушка, которая будет к тебе неравнодушна. Ты смотришь на звёзды и думаешь: «Господи, да когда же этот день настанет?» Но тут тебе в стекло киоска стучит дежурный офицер и спрашивает: «Эй, служба! Не спишь?» Ты вылетаешь из киоска и докладываешь, что за время дежурства никаких происшествий не случилось! «Ну, давай, бди!» - отвечает дежурный офицер и с чувством выполненного долга идёт дрыхнуть в дежурку. А в 04.10 утра, поняв, что сменять тебя никто не собирается, ты самовольно оставляешь пост, поднимаешься в роту, где все спокойно спят, включая дневального по роте. Ты заходишь в кубрик, будишь своего сменщика, которого так и не разбудил спящий дневальный. А потом, удостоверившись, что сменщик окончательно проснулся и готов заступить на пост, отдаёшь ему красно-белую повязку караульного (которая своей расцветкой напоминает сигнальный флаг буквы «Р»–рцы, только вместо синих полосок - красные), и на два с половиной часа заваливаешься в свою койку, чтобы согреться и провалиться в короткий утренний сон.

          Вернёмся к моему «дежавю»! Я шёл к танцующим в кружке девушкам и знал, что обратной дороги нет! На моё счастье, ещё несколько наших ребят приняли участие в этом коллективном танце, и к всеобщему удовольствию первый ледок в отношениях был взломан. После танца девушки сами были не прочь познакомиться с нами, но девушка в голубом платье как-то застеснялась и поспешила вернуться на своё место на стульях. Зато её подружка щебетала, не умолкая, расспрашивая меня об Училище, курсантской жизни и о всяческой другой ерунде. Я что-то отвечал, а сам с нетерпением ждал медленного танца. И когда он зазвучал, я самым нахальным образом бросил эту щебетунью, и пригласил мою избранницу на танец. Она танцевала со мной, положив мне руки на плечи, и молчала, опустив глаза. Я взял инициативу в свои руки, и мы познакомились. Девушку звали Ира, она с подружками училась на втором курсе Фармацевтического техникума, который располагался в Татарском переулке, недалеко от Петропавловки. Мы не заметили, как танец закончился, но больше я от неё не отходил. Когда в зале стало жарко и все пошли на галерею отдышаться, мы с ребятами усадили девушек на стоящие в коридоре стулья и продолжили знакомство. Я сидел напротив Иры, мы все мило разговаривали о чём-то. А позади девушек, устроившись на свободном ряду стульев, сидел мой друг и сосед по кубрику Сева. Он показывал мне большой палец, одобряя мой выбор, и делал круговые движения руками вокруг ушей, обозначавших, что я должен активнее продолжать «вешать лапшу на уши» пришедшим к нам в гости красавицам. Я не удержался от улыбки, и Ира, перехватив мой взгляд, быстро обернулась и увидела хитрую физиономию Севы, который моментально принял благообразную позу и сделал кроткое выражение лица. Ира, не очень понимая, что происходит, повернулась ко мне и спросила: «А как, Вы говорите, Вас зовут?» Тут уже я выпал в осадок, а её подружки прыснули от смеха! Мы уже полчаса, как все перезнакомились, рассыпаемся друг перед другом в любезностях, а меня вдруг спрашивают, как меня зовут! Вот это да! К счастью, снова заиграла музыка, и я пригласил Иру на танец. Весь вечер мы были вместе, а, когда танцы закончились, мы пошли провожать наших новых знакомых до дома. Когда мы выходили из зала, мой одногруппник Серёга Медведев, записной ловелас и дамский угодник, увидев нас вместе с Ирой, улыбнулся и сказал, как нам тогда показалось, невпопад: «А вы похожи!» Тогда мы не поняли этого намёка (как известно, муж и жена всегда в чём-то внешне похожи друг на друга), но потом часто вспоминали этот мимолётный эпизод нашего знакомства.

XXXVI.

        На своё первое свидание я мчался утром, лихорадочно прокручивая в уме номер телефона. Ира повторила его мне при нашем расставании два раза, но записать было нечем, и я зубрил его всю обратную дорогу в Училище. Набрав в телефоне-автомате номер и услышав женский голос, я попросил к телефону Иру. «А вам какую Иру?» - ответ меня слегка озадачил. «А у вас их много?» - спросил я. Фамилию Иры я не догадался спросить. Решил пойти другим путём: «А ту, которая вчера на танцах была в мореходном училище!»
        Выяснилось, что на танцах вчера были все Иры. На другом конце провода меня, видно, пожалели: «Ну, как она выглядит?» Засада! Попробуйте объяснить по телефону незнакомому человеку, как выглядит девушка моей мечты! В трубке мне дали наводящий вопрос: «Волосы у неё какого цвета? Тёмные или светлые?» «Светлые!» - говорю. «Полина Васильевна, Вашу Иру к телефону!» - раздалось в трубке, и затем я услышал знакомый голос: «Привет!» Мы договорились сходить вместе в кино. Я помчался на Невский проспект и взял билеты на польский фильм «Фараон». Исторический сюжет, думаю, неплохо для первого раза. Потом добрался до Петроградской стороны и взлетел на пятый этаж старинного дома с тяжёлыми дверями и коваными перилами на широких лестницах. При свете дня моя избранница была ещё прекраснее, чем вечером. Фильм был долгим и нудным. Когда мы вышли из кинотеатра, я извинился перед Ирой, сказав, что через час должен заступать в наряд и что проводить её не смогу. Слегка обалдевшая от такой наглости Ирина распрощалась со мной, но согласилась, чтобы я ей позвонил ещё. В следующий раз я сбежал в «самоволку» и мы два часа проговорили с ней на лестнице. Пока её хозяйка не позвала её домой, так как хотела уже закрывать двери на огромный металлический крючок. Я достал из кармана фотографию, на которой был изображён нарисованный мною ещё в летнем отпуске парусный корабль в рамке из корабельной цепи и буквами LMC, что означало на английском языке Leningrad Marine College (Ленинградское Мореходное Училище). Ира сначала замерла, когда увидела, что я достаю из кармана шинели какую-то фотографию со словами: «Я хочу подарить тебе это!» Но когда увидела, что нарисовано на фото, то рассмеялась и поблагодарила. Потом она рассказывала мне: «Ну, ничего себе, думаю, на втором свидании мне свою фотографию дарит! Вот, нахал!» А я летел в Училище на крыльях любви и мечтал поскорее вернуться к моей Любимой снова!
               
XXXVII.

        Каждый из нас не раз заступал в суточный наряд и знает, что это такое. Перед заступлением в наряд, нужно привести в порядок форму одежды. Подшить белый подворотничок на «галстук», отгладить форменные брюки и матросский воротник, начистить гуталином ботинки и надраить до блеска пряжку ремня. В 15.30 ты должен стоять в шеренге заступающих в наряд курсантов вместе с заступающим дежурным по Училищу офицером. Начальник ОрСО (организационно-строевого отдела) лично осматривает внешний вид каждого заступающего в наряд и делает замечания. После их устранения заступающий наряд сменяет действующий. Как-то раз новый начальник ОрСО первый раз проверял заступающий наряд и, обратившись к одному из курсантов, попросил его представиться. Тот доложил: «Курсант такой-то. Заступаю помощником дежурного по УК (учебному корпусу)». Начальник ОРСО был ещё не вполне осведомлён в области различных общепринятых в Училище сокращений, и, услышав про какого-то «паука», с удивлением спросил: «А где главный паук?» Когда дежурный офицер потихоньку на ухо объяснил ему, что означает УК, начальник ОрСО покраснел, но сделал вид, что ничего не произошло, и подал команду новой смене заступить в суточный наряд.
        Стоять дневальным по роте не особо трудно, но хлопотно. Когда рота на занятиях, а командир находится в роте, то ты должен неотлучно «стоять на тумбочке», то есть постоянно находиться напротив входа в помещение роты, подавать команду: «Рота, смирно!» и докладывать вошедшему начальству, что за время дежурства ничего не произошло или произошло то-то и то-то. По требованию начальства вызывать дежурного по роте. По приказу дежурного по роте вызывать подвахтенного дневального для выполнения различных вводных, полученных от руководства. Следить за порядком и чистотой в помещении роты и местах общего пользования. В общем, бдеть и рапортовать!
Перед приёмом пищи личным составом дежурный по роте вместе с подвахтенным дневальным идут на камбуз и получают у дежурного по камбузу пищевое довольствие на всю роту. Они расставляют на столы кастрюли с первым и со вторым блюдами, чайники с чаем или компотом, тарелки с хлебом, сахарным песком и маслом.
         В нашем Экипаже №2 был такой принцип размещения рот на этажах: чем старше курс, тем выше этаж, на котором располагается рота. Самое неудачное расположение занимала рота второго курса РТО, так как она находилась на втором этаже здания, где, помимо кабинета командира роты, располагался ещё и кабинет заместителя начальника ОрСО. Постоянные перемещения руководства в помещение роты и из него, приходы различных начальников и проверок делали вахту мучительной и хлопотной. На третий этаж начальство поднималось значительно реже, четвёртый курс посещался начальством весьма редко, а на пятом этаже дневальный, в основном находился в своём кубрике. И, если начальство появлялось на втором этаже, то подвахтенный дневальный-второкурсник бежал впереди собственного визга на пятый этаж и предупреждал дневального пятого курса, что такой-то начальник двигается в направлении пятого этажа.
        В особо опасных случаях (визит Начальника Училища или Начальника ОрСО) дневальный пятого курса выходил в коридор и «обозначал» несение службы. Но эти случаи можно было пересчитать по пальцам одной руки за всю историю Училища. Поэтому служба неслась так: утром, перед приходом командиров в роты, дневальный второго курса будил дневального третьего курса, тот поднимался на четвёртый этаж и будил дневального четвёртого курса, а если четвёртый курс отсутствовал в расположении Училища, то больше будить было некого. Дневального пятого курса будил сам командир роты!
       На втором курсе приход командира в роту утром в 07.00 сопровождался командой дневального: «Рота, подъём!»  После чего, через пять минут, подавалась команда: «Рота, выходи строиться на зарядку!» Соответственно командам все поднимались и строились. На третьем курсе команда «Рота, подъём!», означала, что командир пришёл в роту, но совсем не означала, что рота проснулась. Поэтому, видя, что после его прихода ничего не изменилось, командир сам шёл по кубрикам, зажигал свет и, увидев в углу кубрика урну с не вынесенным вечером мусором, пинал её ногой так, что она с грохотом врезалась в радиатор батареи отопления и тем самым будила «почивающий» личный состав. Эта операция повторялось в каждом кубрике до тех пор, пока все курсанты, зевающие и протирающие спросонья глаза, лениво не выходили из кубриков на палубу. Дальше от командира роты поступала вводная: «Старшина, командуйте!»  И рота начинала жить по Распорядку дня, утверждённому руководством Училища.
       Дневальный наблюдает жизнь роты как бы со стороны. На сутки он выпадает из привычного ритма жизни, находясь в некоем параллельном измерении. Он подаёт команды, которые выполняют все, кроме него. Он питается не одновременно вместе со всеми, а с запозданием, это называется питаться «в расходе». Он видит, что происходит в помещении роты, когда вся рота находится на занятиях. Он знает, как медленно тянется время до того момента, когда его сменят. Повязка на руке и постоянное ожидание вводных от командования - вот удел каждого дневального.

XXXVIII.

        Каждый наряд похож один на другой, как две капли воды. Но из каждого правила бывают исключения. Новогодний наряд особый. В него попадают не по очереди. Чтобы никому не было обидно, новогодний наряд разыгрывается среди всех курсантов группы, причём те, кто уже бывал в новогоднем наряде, в розыгрыше не участвуют. Поскольку в нашей группе было пять старшин, которые в наряд не заступают, плюс к ним трое из нас уже стояли в прошлом новогоднем наряде, вероятность попасть в наряд на Новый год для всех остальных резко возрастала. Мне в этот раз «повезло», и я вытянул свой жребий быть дневальным по роте в Новогоднюю ночь.
       Само по себе это не страшно, так как ты почти ничего не теряешь. Тебе не надо решать: куда пойти в Новогоднюю ночь, с кем встретить Праздник, как потом добираться до Училища. Проблемы подарков, угощения и досуга тоже решены без твоего участия. Ты подчиняешься внутреннему распорядку Училища и отстранённо наблюдаешь за новогодней суетой вокруг. Вот рота, наглаженная, начищенная и отпаренная, после вечернего построения на увольнение покидает свой этаж. Вот, поздравив оставшуюся в роте вахту с наступающим Новым годом, уходит командир. А вот  прошёлся по этажам Экипажа дежурный офицер удостовериться, что всё вокруг спокойно: никто из курсантов не лежит в сугробе и не висит на заборе, зацепившись сзади ремнём за острые пики ограды. Так как в нетрезвом виде спрыгнуть с ограды бывает затруднительно, а висеть на морозе, как Буратино на гвозде у Карабаса Барабаса, может быть опасно для здоровья.
         После этого визита ты можешь расслабиться, взять гитару в руки и, сидя на столе дежурного, играть на всю роту любимые песни и мелодии. Акустика в пустом и длинном коридоре роты прекрасная! Проходит порядочно времени. Скоро уже Новый год. И тут возвращаются в роту два твоих не вполне трезвых товарища. Причем в расстроенных чувствах, так как один прижимает к подбитому глазу тающий в руке снежок, а у другого передняя половина бушлата оторвана напрочь, и из оставшейся части торчат какая-то дерюга и что-то, типа соломы. Потом снизу, с КПП на входе в Экипаж, прибегает караульный второкурсник и сообщает, что какой-то курсант с нашей роты, с тремя нашивками, лежит в дверях Экипажа в бесчувственном состоянии и дежурный по Экипажу  просит помочь дотащить его до роты. Подвахтенный и дежурный по роте спускаются вниз и приносят нашего товарища в помещение роты. При этом они тащат его в кубрик под руки, а начищенные ботинки бедолаги оставляют на палубе две траурные полоски. Раздев его, подставив к койке ведро и проследив, чтобы он лежал на боку, ребята возвращаются к телевизору в Ленинскую комнату, предупредив меня, чтобы присматривал за спящим. А потом слышно, как по телевизору начинают бить куранты. Ты орёшь во всю глотку: «Рота, с Новым Годом!» Приходит твой сменщик, а ты, сдав вахту, отправляешься смотреть по телевизору Новогодний Голубой Огонёк!
        Утром, на час позже, чем обычно (так как день праздничный), вы вместе с дежурным по роте идёте на камбуз и получаете праздничный завтрак для всей роты. Он отличается от обычного тем, что к маслу и сахару добавлен яблочный джем. Так как на завтрак от нашей роты почти никто не пришёл, то всё это богатство вы забираете с собой в роту. И там все желающие могут приходить со своими стаканами и вволю напиться чаю с бутербродами, щедро намазанными маслом и яблочным джемом.
       Ближе к обеду в роту заходит дежурный офицер и, выяснив, что в роте всё нормально, больше у вас не появляется. Народ, отоспавшись после Новогодней ночи, собирается в город. Ты, сменившись в 12.00 с вахты, прекрасно пообедав за себя и «за того парня», который, как и многие из твоей роты, не пришёл на обед, коротаешь время до конца наряда в Ленинской комнате, где трезвеющая часть роты смотрит премьеру замечательного телефильма «Обыкновенное чудо». В 16.00 ты пулей вылетаешь из Училища, поздравляешь свою девушку по телефону с Новым годом, и вы договариваетесь о следующем свидании. А потом едешь к своей тётушке и там успеваешь застать оставшийся кусочек заканчивающегося Праздника! На душе тепло и радостно, несмотря на то что завтра, второго января начинается зимняя сессия. Придётся потрудиться, но нам не привыкать! С Новым годом, друзья! С Новым Олимпийским 1980-м годом! Ура! 

                XXXIX.

      Зимняя сессия навалилась на нас со всей своей мощью! Все предметы специальные. На конкретные вопросы нужно давать конкретные ответы. Тут нельзя «растекаться мыслью по древу». Перед тобой схема, в руке указка, в голове «каша» из всего того, что ты успел вызубрить из конспекта и учебников. А за столом преподаватель, который половину учебного года пытался тебе объяснить теорию и практику твоей будущей работы. Но ты «спал на лекциях с открытыми глазами», думал чёрт его знает о чём, механически записывая в общую тетрадь слова преподавателя, и был страшно далёк от всего происходящего в аудитории. И вот, когда на подготовку к экзамену у тебя остаётся максимум два дня, ты пытаешься разобраться в своих каракулях, схематических рисунках и сокращениях, которые ты делал в конспекте, стараясь успеть записать всё, что говорил на лекции преподаватель. Возможно, на первой сессии ты и испытал шок от того, что первый твой экзамен в Училище очень сильно отличается от школьного экзамена. Но сейчас ты уже «тёртый калач» и панике не поддаёшься.
         

Есть такой курсантский анекдот:
Преподаватель говорит: «Товарищи курсанты! Руководством принято решение, что на экзамене вы будете сдавать китайский язык! Вопросы есть?» Курсанты в ответ задают только один вопрос: «Когда сдавать?»         
       Уловок и подсказок, выработанных всеми предыдущими поколениями курсантов, много. Ты знаешь, что на обратной стороне схемы есть записи шариковой ручкой, сделанные предыдущими экзаменуемыми. Записи, которые могут помочь тебе выбрать среди всего хаоса информации ту единственную верную тропинку, которая приведёт тебя к правильному ответу. Но для этого нужно быстро сориентироваться в обстановке, поймать момент, когда внимание преподавателя будет занято ответом твоего, ранее вызвавшегося отвечать товарища, и зайти за схему сзади. Быстро найти нужную запись, попытаться её осмыслить и запомнить. А при ответе ничего не напутать. Иначе будут дополнительные вопросы, а они тебе ну совсем, ну ни сколечко не нужны! Но это тот случай, если ты ленив и самонадеян. «Мыслящий курсант» сам напишет на оборотной стороне схемы своим почерком ответ на вопрос билета. Вопросы билетов преподаватель предоставляет курсантом заранее, перед консультацией. Беда, если схема чистенькая, новенькая, только недавно начерченная твоими товарищами для получения зачёта по курсовику (курсовому проекту). Тут или учи, или сам пиши текст ответа на обороте схемы во время подготовки к экзамену. Но, поскольку писанина занимает достаточно много времени, то ты приходишь к безошибочному выводу, что лучше всё это выучить наизусть. Для этого достаточно один раз медленно, в составе группы своих товарищей проползти по всем хитросплетениям схемы, найти каждый её элемент, через который проходит сигнал, запомнить назначение этого элемента и, начиная мыслить логически, понять наконец, что на самом деле всё очень просто! Затем вслух проговорить перед своими собратьями-курсантами полный текст ответа так, чтобы «от зубов отскакивало». А на экзамене поразить преподавателя логичностью и лаконичностью ответа. Получить заслуженные «пять баллов» и идти готовиться к следующему экзамену! 

XL.

        Эта зимняя сессия закончилась для нас … Свадьбой! Да, да! Самой настоящей свадьбой! Наш товарищ, Сергей Зайцев, собрался жениться сразу же после окончания зимней сессии. Он был моим земляком, проживал в Калининской области, в городе Кувшиново. В отпуск мы с ним ездили на одном поезде. Только он выходил из поезда на остановку раньше меня. Сергей пригласил на свадьбу весь наш кубрик. Билеты были куплены за несколько дней до торжества. Все мы сбросились на подарок новобрачным. Выезжали мы после сдачи экзамена, ближе к вечеру. Командир отпустил нас всех по просьбе Сергея. И вот мы в поезде. Перед отъездом Сергей метался по вокзалу в поисках круглого каравая хлеба. По традиции жениху и невесте родители жениха должны преподнести на полотенце каравай хлеба с солонкой: встретить молодых хлебом-солью на пороге будущего жилища невесты. Но в Кувшиново не было круглого хлеба. В булочных продавали только «кирпичики», и родители попросили Сергея купить в Ленинграде круглый хлеб. Сергей сразу после экзамена обежал все булочные вокруг Системы, но там круглого хлеба тоже не было. Думали, что купим у Московского вокзала, но – облом! И пошёл наш Серёжа по вагонам. Представьте картину: идёт по вагону курсант мореходного училища и просит хлеба! Картина маслом! Аж, слеза наворачивается! Бедненькому, как казалось всем, голодному курсанту чего только не предлагали: и пирожков, и курицу, и стаканчик с водочкой подносили! Но Серёге был нужен только круглый хлеб и не просто так, а за деньги. Когда он в сотый раз устал уже объяснять, для чего этот хлеб ему нужен, сердобольные пассажиры разыскали ему каравай чёрного хлеба. И Сергей, ободрённый тем, что едет не с пустыми руками, вернулся в наш вагон. Вот тут уже пригодились и пирожки, и курица, и водочка. Но всё в меру, чтобы просто уважить гостеприимных соседей по вагону. Приехали мы поздним вечером. Родители Сергея тепло нас встретили, накормили и разместили на ночлег в своём одноэтажном частном доме. Утром мы все вместе, с женихом, пошли мыться на работу к отцу Сергея, дяде Володе, в котельную, где был горячий душ. Свеженькие и чистенькие, мы вернулись домой к завтраку, где дядя Володя предложил нам пропустить по рюмочке «после баньки». До этого я водку не пил ни разу в жизни. Вино, шампанское или портвейн приходилось пробовать, но серьёзно пить предстояло впервые. Ребята знали, что я крепкого алкоголя раньше не пил, и, сказав, что надо когда-то начинать, налили мне как всем – по полной! За жениха и невесту! Честь Флота я не опозорил и выпил свою первую чарку не хуже всех. Под закуску прошла она прекрасно, разливаясь приятным теплом внутри. Я прислушивался к своим ощущениям. Опьянение, которое я себе представлял, не наступало. Ребята глядели на меня добрыми, слегка «масляными» глазами и пытались найти такой же отблеск и у меня в глазах. Я был трезв как стекло! Могучий организм переработал алкоголь, даже этого не заметив. Ребята удивились и приняли решение сегодня меня обязательно напоить! На что я был не согласен и дал себе установку - не пьянеть. А свадьба продолжала идти своим чередом. Прибыли разукрашенные лентами машины, и мы поехали за невестой. На меня возложили обязанности фотографа, так как у меня был фотоаппарат «Смена». Пришлось «отрабатывать» угощение, фотографируя все моменты торжества. Невеста была прекрасна в своём белом платье с фатой и букетом в руках! Жених в костюме и галстуке был торжественен и красив! Мы в своей отглаженной форме были слегка пьяны и неотразимы! Гости и родственники с цветами и шампанским суетливы и взволнованны. В таком живописном виде все участники свадебного торжества предстали перед официальным лицом администрации городского ЗАГСа, которая напутствовала молодых. После согласия жениха и невесты на брачный союз официальное лицо объявило их мужем и женой, попросило надеть друг другу кольца, поцеловаться и расписаться в документах, удостоверяющих брак. Затем поздравило всех с рождением новой семьи и пожелало молодожёнам счастья и благополучия! На крыльце ЗАГСа мы салютовали молодожёнам, выстрелив пробками из бутылок в зимнее небо, и разливали всем шампанское в бокалы.  Под восторженные крики и поздравления гостей жених и невеста заняли места в машине, украшенной свадебными кольцами. Свадьба отправилась домой к праздничному столу!

XLI.

      Гостей было много. Все едва уместились в одной большой комнате за общим праздничным столом. Сидели все плотно, на длинных скамейках и стульях. Если кому-то надо было выйти из-за стола, то приходилось подниматься всем, кто был на его пути. Мы с Лёшей Глазеевым устроились в дальнем конце стола, напротив молодожёнов. Миша Ломакин был свидетелем со стороны жениха и морально поддерживал Серёгу в его новой роли мужа. Свадьба гуляла с деревенским размахом и удалью. Тосты и крики «Горько!» сменяли друг друга. Скоро уже все были весёлыми и общительными. Каждый тост за молодожёнов встречался с большим энтузиазмом и сопровождался лихо опрокинутой в себя  чаркой «колдовства». Пили и закусывали много. Я старался налегать на еду, а Лёша следил, чтобы моя рюмка не была пустой. Когда Миша с другой стороны стола увидел, что на меня алкоголь не очень-то и действует, он стал всячески жестами призывать Лёшу не халтурить и наливать мне по полной! На что Алексей, оправдываясь, разводил руками и жалобно отвечал Михаилу, что наливает мне как себе! Но этого «слона» ничего не берёт!
       Когда мы вышли на улицу «освежиться», то я захватил фотоаппарат, и мы все заснялись на заснеженной дороге вместе с братом Сергея. Вид у нас был такой, как прописал в Указе от 09.12.1709 ещё Пётр Первый: «Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать лицо вышестоящее!»
               
       А свадьба продолжала гулять! Уже заиграла гармошка, и народ пустился в пляс! Когда мы вошли в дом, то сразу же попали в круг танцующих. Конечно же, внимание всех тут же переключилось на нас. А ну-ка, давайте, морячки, покажите класс! Пришлось нам, к всеобщему восторгу, Флот не опозорить и исполнить матросский танец «Яблочко». Потом опять было застолье, приходило и уходило множество людей. Вечером вся молодёжь во главе с молодожёнами пошли в местный Дом культуры на танцы. Там мы уже зажигали по полной. Приходилось быть «первыми парнями на деревне»! В общем, свадьба пела и плясала! Поскольку Сергея и его жену все тут прекрасно знали, то и обычные местные танцы превратились в массовое гуляние. Глубоким вечером мы все вместе возвращались домой к Сергею. До дома добрались, правда, не все. Кое-кто направился в гости к новым знакомым и вернулся только утром. В остальном же второй день свадьбы мало отличался от первого. Разве что вечером нам предстояло разъезжаться по домам. Ребята отправлялись в Ленинград, а я – в Калинин. Провожали нас как родных. Ребята рассказывали потом, что им в поезд столько всего дали с собой из закуски и выпивки, что они и не заметили, как утром оказались дома. Я же через пару часов уже обнимал маму и отца и рассказывал обо всех наших приключениях. Хорошо быть дома!

XLII.

      Да, дома быть хорошо! Но твои друзья по школе всё ещё служат в армии. Ты заходишь к их родителям и узнаёшь, кто и где служит, как идёт служба. Передаёшь всем приветы, берёшь адреса воинских частей, чтобы написать потом письма своим однокашникам. А вечером бежишь по знакомой дороге на гребную базу. Здесь тебя знают и помнят.  Кое-кто из ребят ещё учится, и поэтому не в армии. Тренер находит лыжные ботинки твоего размера. Ты надеваешь лыжи и выходишь на лыжню возле базы. И тут, на лыжном круге, встречаешь своих товарищей, с которыми три года провёл вместе. Шесть раз в неделю, каждый вечер, (а летом - и утром, и вечером) на тренировке. Пробежав заданное количество километров и наговорившись на ходу, вы все вместе возвращаетесь в физкультурный зал, где можно уже поговорить в тепле, потягать штангу, подтянуться на турнике. И снова ощутить себя на пару лет моложе. Договориться о завтрашней тренировке  и снова ощутить себя дома!
       На следующий день ты одеваешь морскую форму, зимнюю шапку с «крабом», вместо галстука повязываешь на шею белый шарфик и утром заявляешься в местную военную комендатуру,  чтобы встать на учёт, как находящийся в отпуске курсант мореходного училища, в котором ты проходишь воинскую подготовку. Часовой на входе, увидев тебя такого красивого и не сумев опознать, кто же ты такой, вызовет  дежурного по комендатуре, и тот  выскочит тебе навстречу, приняв за офицера Военно-морского флота. Так как шинель у тебя офицерская, с двумя рядами пуговиц, а не с одним, как у матросов. Ремень ты не одеваешь поверх шинели, а оставляешь в брюках. Краб напоминает военно-морскую кокарду, а белый шарфик, купленный в военторге, придаёт тебе законченный военно-морской офицерский вид. Только погоны на твоих плечах отсутствуют. Поскольку моряки в здешней комендатуре появляются нечасто, то, как выглядят военморы, часовой представляет себе весьма отдалённо. И, выскочивший дежурный офицер,  почти уже вскинув руку к фуражке для отдания воинского приветствия  и разглядев твои курсовые знаки на рукаве шинели, в сердцах материт про себя часового, устроившего весь этот переполох! Затем дежурный принимает позу «вольно» и обращается к тебе с вопросом, чего собственно тебе здесь нужно? Узнав о цели прибытия, заводит в кабинет к начальнику комендатуры, и ты рассказываешь местным воякам о жизни в Северной столице. После чего тебя записывают в каком-то журнале, ставят тебе на отпускное удостоверение штамп о постановке на временный учёт, и вы, распрощавшись, как хорошие знакомые, продолжаете заниматься каждый своим делом. Они – нести службу, а ты - отдыхать в учебном отпуске.
       После визита в комендатуру ты вдруг думаешь, что было бы неплохо зайти в родную школу. И, не откладывая в долгий ящик этот приятный визит, направляешься в оконченное тобой два года тому назад учебное заведение. Здесь тебе предстоит обняться со своими старыми учителями, выслушать массу комплиментов о себе и своём внешнем виде. Начать рассказывать об учёбе в Училище и тут же быть перехваченным своим классным руководителем, что бы в начале следующего урока выступать перед нынешними десятиклассниками, которым предстоит в этом году окончить школу. Ты расскажешь им об Училище, о полученных знаниях, о том, что предстоит в жизни всем этим молодым людям после получения аттестата о среднем образовании. На тебя будут смотреть несколько десятков глаз, в которых ты будешь отражаться бывалым морским волком. Хотя моря ты ещё и в глаза не видел! Но всё ещё впереди, и ты расскажешь им всяческие, произошедшие с тобой за это время истории. И будешь смущаться немного, когда ребята станут обращаться к тебе на «вы», задавая интересующие их вопросы.
        А вечером ты опять на тренировке. Бежишь вместе с ребятами через Волгу по автомобильному мосту до окружной дороги, где стоит на пьедестале танк Т-34. Добежав до него, вы возвращаетесь в спортзал и уже серьёзно, с большим количеством подходов, занимаетесь общей физической подготовкой. Пока футболка не пропитается потом, а мышцы не начнут гудеть и испытывать привычную приятную усталость. И так будет повторяться изо дня в день, пока не закончится твой зимний  отпуск. И ты вернёшься к своим товарищам по роте. И будешь продолжать осваивать выбранную тобой, нелёгкую, но такую интересную и почётную профессию моряка!

XLIII.

       Снова мы стоим в строю. Рота вернулась в Училище после зимнего отпуска, чтобы  с новыми силами взяться за учёбу и несение караульно-вахтенной службы. Пятый курс РТО закончил обучение и, получив дипломы радиооператоров второго класса и радиотехников, покинул Училище. Теперь четверокурсники составляют для второго и третьего курсов главную движущую и вдохновляющую силу, по организации и соблюдению установленного порядка жизни в Системе. Сначала четвёртый курс чувствует лёгкое головокружение от того, что они самые старшие в Училище и их авторитет считается непререкаемым. Но эта «борзость» скоро проходит, так как времени до начала плавательной практики у них остаётся всё меньше и тратить его на самоутверждение в глазах младших курсов становится просто глупо. Для нас же учёба продолжает быть напряжённой и грандиозной по своему объёму. Конспекты пухнут на глазах от обилия записанного в них учебного материала. Но этот ритм жизни стал для нас настолько привычным, что дни, похожие один на другой, мелькают, как картинки в калейдоскопе. Ты автоматически проживаешь всю учебную неделю, мечтая только об увольнении в выходной день. Потому, что сможешь увидеться с дорогим и приятным для тебя во всех отношениях человеком, с которым каждый день говоришь по городскому телефону. Телефон есть в вестибюле учебного корпуса, но он один, и к нему всегда очередь из курсантов. Поэтому ты не считаешь нарушением дисциплины свой небольшой «самоход» за забор Училища, где напротив стадиона, на улице, находится телефонная будка. Там можно говорить более свободно и гораздо дольше, чем в учебном корпусе. Тем более что одна из секций забора просто повалена на землю, и её изрядно припорошило снегом. А заснеженные кусты прекрасно маскируют эту лазейку. Здесь-то и проходит тайная тропа для всех, кто желает пройти в город, исключив из своего маршрута проход через КПП учебного корпуса. Тропой пользовались не только курсанты. Был один драматический случай с нашим командиром роты.
        Олег Николаевич был в том возрасте, когда выход на пенсию был главным ближайшим и желанным событием в его службе. Воинская пенсия была для него тем заветным маяком, который светил ему среди всей этой беспросветной ежедневной рутины ответственности за нас, ничего ещё не видевших в жизни, молодых идиотов. Рюмка, другая были для него своеобразным допингом, который позволял ускорить бег времени и приблизить хотя бы чуть-чуть то благословенное время, в котором не будет ни начальства, ни курсантов - ничего, что могло бы обернуться для него какой-нибудь непредвиденной гадостью. Даже то, что он не доработает с нами до нашего выпуска, не останавливало его в мечтах о заслуженном отдыхе. Беда пришла неожиданно! Приказом Министра обороны СССР утверждался новый порядок исчисления выслуги лет для военнослужащих всех родов войск. Этот порядок перечёркивал всю ту стройную систему жизни, которая была спланирована нашим командиром на ближайшую перспективу. По новым правилам выход на пенсию откладывался для него на два года! Это была его личная катастрофа! Если раньше командир выпивал от скуки или по привычке, то в этот раз он пил с горя! Причём в этом случае количество алкоголя, выпитого им, было огромным! Только море водки могло бы залить трагический пожар в его душе! В этот раз он не стал вызывать подвахтенных для того, чтобы его доставили домой. Он самостоятельно вышел из помещения Экипажа №2 и совершил обходной манёвр, пытаясь выйти из Училища незамеченным. На его беду, решётка поваленного забора, занесённая снегом, сыграла роль капкана, в который угодила нога нашего командира. Никаким образом ему не удавалось освободиться из ледяного плена. И, когда запас матюгов и проклятий, не дав никаких положительных результатов, иссяк, то он в отчаянии уселся на проклятую решётку и заплакал. Дежурный по роте вместе с подвахтенным сумели извлечь его из этой западни, но душевные и физические силы командира иссякли, и он уснул на руках пришедших на выручку курсантов. Чтобы облегчить доставку командира в роту, была использована тачка с надписью «ЛМУ стадион», на которой возили песок, которым посыпали лёд на дорожках Училища. Усадив командира с ногами в эту тачку, сложив ему руки на коленях и водрузив на его голову военморовскую фуражку, курсанты под покровом темноты доставили отца-командира в его кабинет и там устроили его на ночлег. Дневальные периодически навещали командира и охраняли его тревожный сон. А утром командир как ни в чём не бывало давал распоряжения дежурному по роте, и о досадном происшествии, приключившимся с ним накануне, никто не вспоминал. Рота продолжала жить своей привычной повседневной жизнью! 
XLIV.

       К первому своему свиданию в наступившем году я подготовился заранее. Брюки «клёш» были пошиты по всем правилам. Не стыдно надеть! Начищенный, наглаженный и полный радужных надежд, я встретился с Ирой, и мы пошли гулять по вечернему Александровскому парку и Петропавловке. Чудесный зимний вечер, волшебный свет фонарей в сумерках пустынных аллей парка, величественные стены Петропавловского собора делали нашу встречу волшебной! Мы говорили обо всём. Нам было хорошо и радостно! Подъём на Невскую куртину был открыт, и детвора накатала там прекрасную ледяную горку. Воспользовавшись тем, что никого вокруг нет, мы решили вспомнить детство и прокатиться с горы. Ехать было не на чем, если только стоя, на ногах. Я обхватил Иру за талию, и мы поехали! Я обнимал дорогого мне человека и был бесконечно счастлив! Но счастье продлилось недолго. Мы одновременно поскользнулись,  и весь остаток пути вниз Ира проехала на мне. Мы смеялись, как дети! А когда поднялись и стали отряхиваться от снега, выяснилось, что я проехал этот путь на коленке, оберегая свою любимую от получения возможных травм. Ноги у меня были целые, но вот новые брюки протёрлись насквозь! И дырка на коленке была платой за мгновенье счастья! Говорят, что за что-либо, дорогое для тебя, можно отдать последнюю рубашку. Мне же пришлось отдать последние штаны! Не став афишировать досадную неприятность перед моей милой, я надеялся, что в темноте мой внешний вид будет не столь заметен окружающим, которых, впрочем, вокруг не было совсем. И мы завершили прогулку в отличном расположении духа и тепло распрощались, договорившись о следующей встрече. В кубрике я повесил злосчастные брюки на вешалку и на следующее свидание пошёл уже в уставных брюках. Впрочем, не думаю, что Ира заметила это. Её совсем не интересовали мои брюки. А вот о том, как мы с нею прокатились с Невской куртины, вспоминали потом всю нашу жизнь! Прогулки наши были частыми. Мы исходили пешком в итоге почти все мосты нашего замечательного города. И однажды, когда мы здорово замёрзли, Ира пригласила меня к себе в квартиру погреться, и накормила жареной картошкой! Это очень много для меня значило! Про принцип жареной картошки я уже упоминал ранее, поэтому, ребята, изучайте принципы: все законы построены именно на них!
       Второй принцип я открыл для себя сам: «Любовь делает настоящие чудеса!» Однажды, перед увольнением, я позвонил своей милой по телефону и узнал, что она заболела. Горло и температура ставили крест на нашем свидании. Но моряки не отступают перед трудностями! Вечером я уже мчался к Ире с килограммом апельсинов, поскольку лимонов не достал. Как известно, витамин «С», содержащийся в цитрусовых в большом количестве, является первым средством от простудных заболеваний! Я рассчитывал, что просто посижу у постели больной, и мы хотя бы поговорим. Просто увидеть её - было для меня уже большим счастьем! Каково же было моё удивление, когда на мой звонок в дверь, Ира открыла мне сама и встретила меня у входа улыбающаяся, и мало похожая на больную! Я встревожился, что она с температурой вышла меня встречать, но Ира рассказала мне, что после моего звонка по телефону ей сразу стало значительно лучше! Температура спала, и горло уже почти совсем не болит. А поскольку, на улице было совсем не холодно, она предложила нам вместе прогуляться по Александровскому парку. На этот раз мы гуляли не очень долго, но с большим удовольствием! Даже Ирина хозяйка, Полина Васильевна, у которой она жила в комнате, удивилась, что ещё утром Ира лежала в постели и температурила, а вечером уже гуляла со мной по улице. Болезнь была побеждена! А апельсины всем очень понравились!

XLV.

       Жизнь курсантов в роте подчиняется определённым законам. Эти законы не прописаны в распорядке дня Училища, они отсутствуют в Уставах, но каждый курсант знает их назубок и свято соблюдает. Эти законы действуют в основном в свободное от учёбы и вахты время. Первый закон гласит: «Если что-то можно захватить из столовой днём, то это обязательно пригодится тебе в кубрике вечером!» На втором курсе почти каждый курсант возвращался после ужина в роту с куском хлеба в кармане. А если ещё и соль удавалось ссыпать в спичечный коробок, то ты знал, что вечер удался! Сахарный песок был, вообще, сладкой валютой! Каждый уважающий себя курсант имел в тумбочке свой личный, взятый в столовой стакан, а если повезёт, то и чайную ложку. Чай приходилось покупать вскладчину, всем кубриком. Мы прекрасно разбирались, чем грузинский чай «№36» отличается от азербайджанского «чёрного байхового». В каком из них количество палок от чайного куста превышает количество чайных листьев с того же куста. Литровая банка была самым востребованным сосудом после стакана. Так как кипятить воду в стакане при помощи двух лезвий на карандаше и проводов с электрической вилкой, конечно, можно, но в результате кипения воды в стакане, половина объёма жидкости оказывается выплеснутой на стол, а в банке этот процесс проходит без потерь! Да, и заваривать чай в банке лучше, чем в стакане! Батон за 13 копеек приравнивался нами к пирожному, а если в посылке, пришедшей кому-нибудь из твоих товарищей по кубрику, было варенье, то это было настоящим Праздником! Процесс чаепития был отражён в одном из стихотворений, сочинённых в нашем кубрике мастером художественного слова Сергеем Придатко:
               
                Только потянулись руки к стаканам, -
                Дверь закрыть забыли! «Кнут» заходит к нам!
                И на «хвост» огромный группа вся ползёт!
                Кто варенье хапнет! Кто стакан упрёт!
                …  …  …  …  …  …  …  …  …  …  … …

                Вот так, живут и учатся ребята, уж не день,
                Из кубрика, что с номером на двери 47!

         «Кнутами» мы называли двух наших старшин: заместителя старшины роты Колю Сидоренко и заместителя старшины группы Колю Гриценко. Судя по фамилиям, их предки были с Украины. А как говориться: «Нет костра без спички, а хохла - без лычки!» Они отслужили срочную службу в ВМФ и имели прекрасно развитое чувство, где можно поживиться на халяву. Поэтому дверь в кубрик нужно было подпереть шваброй, упёртой в рундук, и «якобы случайно» к нам уже никто зайти не мог. Старшины были «дембелями» и жили в своём отдельном кубрике (за исключением старшины оркестра Алика Голенкова, который «дембелем» не был). Сергей Придатко проживал вместе со старшинами и был им нужен как уборщик кубрика и «мальчик на посылках». После года «дедовщины» Серёга взмолился о своём переселении в любой другой кубрик. Случилось так, что в нашем кубрике освободилось одно место, и мы с удовольствием приняли его к себе. Душа Сергея ликовала! Родом он был с Донбаса. По натуре был человеком общительным и мастером рассказывать разные истории про шахтёров, жизнь на Украине, про свои похождения с его другом «Штакетом». В отличие от Сергея, «Штакет» сумел поступить в «Макаровку» и даже потом заходил к нам в Училище, к Серёге в гости. Оказался парень как парень, ничего особенного. Но в рассказах Сергея он приобретал такой фантастический ореол, что их «подвиги» воспринимались нами, как «Мифы древней Греции»! Вот какова была сила художественного слова! В нашей группе таких «рассказчиков» было двое: Серёга Придатко и Володя Артушников. Если вдруг по каким-то причинам преподавателю надо было куда-либо отойти из аудитории, он призывал нас выполнять во время его отсутствия команду №7 «Срочное погружение». То есть вести себя тихо и заниматься своими делами, не выходя в коридор. Мы коротали время, вызвав к доске наших «общественных лекторов» Сергея или Вову, которые могли в течение всего академического часа рассказывать всевозможнейшие невероятные истории из своей жизни и жизни своих знакомых. Делали они это виртуозно, с большим артистическим талантом и великолепным чувством юмора! Могли рассказывать одни и те же истории по несколько раз, но всегда они звучали как будто впервые, с массой новых деталей и поворотов сюжета. Бывало, они так увлекались, что мы даже звонок на перемену не замечали, покатываясь от хохота и вытирая выступившие слёзы! Такая хорошая эмоциональная разрядка позволяла нам пережить все трудности учёбы и сплачивала нашу группу в единый коллектив.

XLVI.

       Помимо вечеров отдыха, в актовом зале учебного корпуса для курсантов проходили лекции, выступления артистов, проводились различные встречи с интересными людьми. Перед нами выступала народная артистка РСФСР Гликерия Васильевна Богданова-Чеснокова. Для нас пел «опальный» в то время солист Ленинградского мюзик-холла певец Сергей Захаров, выступали музыканты Ленинградской филармонии и народные самодеятельные коллективы. Как-то раз на выступлении одного заводского коллектива художественной самодеятельности мы четыре раза вызывали на бис певицу, которая исполняла песню Ларисы Мондрус «Белый пароход». Ничего особенного в песне не было, но строчки «Белый пароход! Белый пароход!» певица исполняла так уморительно смешно, что зал лежал от хохота и после окончания песни рукоплескал, требуя повтора ещё и ещё раз! Певица никак не ожидала такого успеха и старалась вовсю к всеобщему обоюдному удовольствию!   
        А однажды к нам приехала съёмочная группа с Рижской киностудии. И привезла для премьерного показа свой, только что отснятый фильм. В нём снимались наши курсанты судоводительского отделения и наше учебное парусное судно «Кодор». Тут мы вспомнили, как в прошлом году эта съёмочная группа приезжала в наше Училище, чтобы снимать приключенческий художественный  фильм о революционных событиях 1905 года. Тогда мы ещё слабо понимали, в чём, собственно, выражалось участие в съёмках курсантов нашего Училища, и успешно забыли об этой встрече. Но теперь всё встало на свои места. Режиссёр Андрис Розенберг закончил в 1979 году съёмки своего фильма «Ждите “Джона Графтона”». Сюжет фильма был посвящён событиям 1905 года, когда революционерами, на судне «Джон Графтон» из-за границы доставлялась в Россию большая партия оружия для восставших рабочих. Роль парусника «Джон Графтон» сыграло учебное судно «Кодор», приписанное к нашему Училищу. Съёмки проводились летом, когда у судоводительского отделения проходила парусная практика, и наши курсанты приняли участие в съёмках эпизодов этого фильма. Один из курсантов имел весьма колоритную внешность, и его сняли в отдельном эпизоде. Лицо этого курсанта было весьма запоминающимся, и его в Училище знали все. Он сыграл совсем маленькую роль вахтенного у трапа. Когда все увидели  на экране знакомую физиономию, в белом берете английского моряка с красным помпоном, весь зал взорвался от восторга и аплодисментов! А когда наш курсант ещё и заговорил на чистом английском языке, то зал стал неистовствовать! Участники съёмочной группы во главе с режиссёром сами впервые видели свой фильм на большом экране и никак не могли понять, почему рядовой эпизод фильма вызвал такую бурную реакцию зала. Фильм всем понравился, но нам было жалко видеть в конце, как взрывают наше легендарное учебное судно! Судно, которое с 1971 по 1979 годы ежегодно принимало участие в знаменитых ленинградских «Алых парусах», выполняя на празднике выпускников  роль галиота «Секрет» из повести Александра Грина. Судно, которое снималось в таких фильмах, как «Остров сокровищ», «В поисках капитана Гранта»,  «Капитан “Пилигрима”». Для многих курсантов «Кодор» был живым воплощением их романтической мечты о море и морской профессии. Поэтому, когда вы, возможно в сотый раз, будете пересматривать все эти фильмы, вспомните о славном прошлом нашего Училища, о своей курсантской юности и о замечательных людях, которые помогли  воплотить вашу юношескую Мечту в жизнь!



XLVII.

       Весна пришла в Ленинград, радуя нас чистым голубым небом, весёлым щебетаньем воробьёв и тающими сугробами. Ручьи бежали по дорожкам училища, унося холод и тоску зимы. Настроение у всех было приподнятое. Впереди был праздник 8 Марта! Это заставляло задуматься о подарках для женщин. На курсантскую стипендию не особо разбежишься, но на мимозу к празднику должно было хватить. Праздник выпал на четверг. Выходной день в середине недели – это здорово! Ира пригласила меня к себе. Купив два букетика мимозы для Иры и для её хозяйки, Полины Васильевны, я с цветами и коробкой конфет в назначенное время поднялся на пятый этаж старинного дома на Съезжинской улице и позвонил в дверной звонок. Радостная Ира открыла мне дверь, и я вошёл в старинную коммунальную квартиру, с высоченными потолками и длиннющим коридором от входной двери до кухни. Ира жила вместе с хозяйкой в длинной, похожей на «чулок», комнате, с одним огромным окном. Хозяйка занимала кровать, в распоряжении Иры был диван. Круглый стол со стульями вокруг него, шкаф для одежды, сервант с посудой, телевизор на тумбочке в углу у окна, люстра под высоким потолком. Вот и вся обстановка. Так жили многие в домах Петроградской стороны. Одинокие пенсионерки сдавали студенткам  Фармацевтического техникума угол в своей комнате за ежемесячную оплату. Такие коммуналки были ещё с довоенных лет. Поэтому в них жили многие поколения людей, начиная с тех, кто ещё видел живого Царя Николая II. Одна такая бабулечка, маленькая и седенькая, но всегда очень опрятная и интеллигентная, приходила в гости к Полине Васильевне. Она была настоящей графиней, училась в юности в Смольном институте благородных девиц, жила на соседней улице, тоже в коммуналке, и смотрела на нас своими добрыми старческими глазами, которые очень многое повидали на своём веку. В квартире вместе с Ирой, но у другой хозяйки, проживала её одногруппница, Наташа. У неё тоже был кавалер, тоже курсант, но из военно-морского училища им. Дзержинского. После того как мы с Ирой, её хозяйкой и графиней отметили праздник за столом, Наташа позвала нас танцевать в свободную комнату общего пользования, которая была почти в каждой коммуналке, и там стояли, в основном, запертые шкафы с вещами жильцов. Места было много, действительно, хоть танцуй! У Иры был свой катушечный магнитофон «Иней» с записями современных исполнителей, и это обстоятельство было весьма кстати. В квартире, вообще, проживали две Иры. Моя Ира снимала жильё у хозяйки, а вторая Ира сама была хозяйкой комнаты, доставшейся ей от родителей. Все девушки были молодыми, примерно одного возраста. Интересы у всех были одинаковые, и компания сложилась весёлая. Переместившись с магнитофоном в комнату общего пользования, где начались самые настоящие праздничные танцы, мы все перезнакомились и так «зажгли», что к нам присоединились все жильцы коммуналки, исключительно женщины. Так что нам с Игорем (так звали курсанта-военмора, с которым мы были одного возраста) пришлось танцевать со всеми присутствующими дамами. Потом праздник плавно перетёк в следующую фазу, с общим угощением и общими тостами. Расставались мы вечером с сознанием того, что Международный женский день 8 Марта удался на славу!

XLVIII.

       Весна громила зиму и одерживала победу на всех направлениях! Вот уже Большая Нева освободилась ото льда, и лёд с Ладожского озера вынесло в Финский залив. Средняя Невка, где располагалась гребная база, ещё качала на своих волнах отдельные льдины, но мы уже начали тренировки на академических лодках. Я продолжал осваивать одиночку, лавируя между льдинами, и постоянно оглядывался назад, чтобы избежать столкновения с этими мелкими родственниками айсбергов и не повторить судьбу «Титаника». На малой скорости лодка была плохо управляема и тренировка превращалась в сплошное мучение. Через несколько дней и Средняя Невка очистилась ото льда, и наша маленькая флотилия, состоящая из распашной восьмёрки и моей одиночки, уже курсировала по невским речным просторам. Мы неслись по водной глади под крики чаек и плеск волн о набережные Северной Венеции. На скоростных отрезках я не уступал в скорости восьмёрке, но это было закономерно. Так как моя лодка была значительно легче, а мои усилия соответствовали усилиям каждого из экипажа восьмёрки. Да плюс  к тому же они везли ещё и рулевого. Так что мне следовало обгонять восьмёрку, чтобы достичь удовлетворительного результата. Постепенно мы чувствовали себя всё увереннее на воде, и подготовка к летним соревнованиям по академической гребле среди мореходных училищ России шла полным ходом. В мае должны были также проходить очередные соревнования среди мореходок города, и мы чередовали греблю на ялах с греблей на академических лодках. Мы опять к середине апреля были уже самыми загорелыми в роте!
      
      Учёба на третьем курсе стремительно подходила к своему завершению. Без отрыва от учёбы мы успешно заняли призовое место на городских соревнованиях по гребле на шестивёсельных ялах! Соревнования были посвящены Дню Победы, и мы ощущали от нашей победы двойную радость! Соревнования на первенство России по академической гребле должны были проходить в другом городе (по-моему, в Астрахани), как раз в конце летней сессии. Но до Астрахани надо было ещё добраться, а на всю подготовку требовалось определённое время. Поэтому два экзамена из четырёх нам (гребцам)  пришлось сдавать досрочно. Экзамены были не очень сложные: политэкономия и электроника. Но оценки по ним попадали в диплом, поэтому к делу надо было подойти ответственно. Заниматься «болтологией» на политэкономии было делом привычным. Изучение материалов различных съездов КПСС, правильное понимание политики Партии и Правительства, моральный кодекс молодого строителя коммунизма – вся эта ахинея бурлила в наших головах, как дрожжи в закваске. Главное при ответе было уверенно нести околесицу и не останавливаться.  Даже простое перечисление политических терминов, без логического построения фразы, было уже ответом на вопрос билета. Преподаватель прекрасно понимал, что политэкономы из нас вряд ли получатся, поэтому принимал такую форму ответа, в основном закрывая глаза на его содержание. А когда фонтан нашего красноречия иссякал, то преподаватель, как бы дополняя услышанное, сам рассказывал нам то, что в конечном счёте должен был содержать наш ответ на вопрос. Получив свои незаслуженные четыре балла, мы с чувством облегчения завершили сдачу первого экзамена.
        Впереди была сдача экзамена по электронике. Эту дисциплину вёл у нас преподаватель Коротков. Он был достаточно молод, прекрасно одевался, был о себе самого высокого мнения и считал себя непререкаемым авторитетом и любимцем женщин! Он представлялся дамам профессором с кафедры электроники. Дамы, возможно, ему верили. Перед нами же он красовался, как павлин перед курочкой, впрочем, отдавая себе полный отчёт, что мы ему не верим. Здоровая самоирония была написана на его физиономии, когда он лицедействовал перед нами. Это была игра, в которой каждая сторона играла свою роль, делая вид, что верит в то, во что играет. Но, когда дело доходило до конкретных знаний, он бросал «валять дурака» и весьма доходчиво объяснял нам учебный материал. Ещё одной страстью, кроме лицедейства, была его тяга к спиртному. Но он знал, где, с кем и сколько можно выпить. Его закадычный друг, командир роты Лёня Замчалов (как его за глаза называли курсанты), был майором морской авиации, человеком огромных размеров, как в высоту, так и в ширину. Замчалова уважали не только за выдающиеся размеры, но и за адекватность характера и справедливость поступков. Лёня своих не сдавал и мог лечь своей богатырской грудью (всё, что выше пояса – это грудь) на любую амбразуру. Эта «тёплая» парочка частенько собиралась вместе, чтобы «принять на грудь» и излить душу друг другу. Команда №7 «Срочное погружение!» чаще всего применялась именно на лекциях по электронике. Поэтому наша подготовка к досрочному экзамену включала в себя не только изучение конспекта, но и приобретение 0,5 литра жидкой валюты, которая помогла бы нам в трудную минуту сдать экзамен. Проставляться преподавателю лично нам ещё не приходилось. Поэтому, с чего начать это ответственное мероприятие, мы не знали.
       В пустом кабинете перед «профессором электроники» мы с Мишей Ехаловым тянули билеты и готовились к ответу. Пакет с бутылкой был нами стыдливо засунут под стол. Салаги, ничего не сведущие ещё в  таких щекотливых делах, мы ждали повода вручить этот пакет преподавателю. Но преподаватель повода не давал. Я пошёл отвечать первым. Коротков отнёсся к моему ответу со всей серьёзностью. Дал несколько дополнительных вопросов и поставил заслуженную пятёрку. Тут уже я, взбодрившись, нашёл в себе мужество и вручил ему заветный пакет. Преподаватель заглянул в него и обалдело уставился на нас. «Да, что ж вы сразу-то не сказали!?» - с неподдельным укором и сожалением воскликнул он! И мы поняли, что «сваляли дурака», стесняясь и оттягивая момент взаимопонимания. После этого Миша справился с ответом на свой билет в течение минуты. Преподаватель  поставил в наши зачётки  пятёрки, дружески расспросил о предстоящих соревнованиях и пожелал нам удачи! Летняя сессия была сдана! Мы становились курсантами четвёртого курса! Ура!   


XLIX.

       На следующий день меня вызвал Заместитель начальника училища по физподготовке. В его кабинете сидел старший нашей команды, четверокурсник, и высокий незнакомый парень. Зам. по физподготовке, отводя глаза в сторону, расспрашивал меня, как я сдал экзамены, в какой физической форме нахожусь. Потом перешёл к делу. Оказывается, к нам в Училище  поступает этот высокий парень. Он кандидат в мастера спорта по академической гребле. И, чтобы нам хорошо показать себя на предстоящих соревнованиях, надо включить его в команду. Но он официально ещё не курсант. Поэтому он меня заменит в команде, и будет выступать под моим именем. А я должен буду «исчезнуть» на всё время отъезда команды из Училища, но так, чтобы со мной могли связаться. Как говорится, надо выполнить команду №7 «Срочное погружение»! Приказ есть приказ! Вместе с ребятами по команде я покинул расположение Училища, и мы разошлись в разные стороны. Они отправились на вокзал, а я - к своей тётушке. Она на лето уезжала в деревню с младшей дочкой, а в коммуналке оставалась её старшая дочь, моя троюродная  сестра. У неё была своя отдельная комната, а комната тётушки была свободна. Так я и поселился на эти десять дней у тёти. Всё было бы здорово, но питаться приходилось на свои кровные! Поэтому запас картошки и кильки в томате был сделан мною на десять дней вперёд. Хуже всего было то, что Ира, сдав экзамены, уезжала домой на каникулы, и я оставался в городе почти совсем один, так как моя сестра тоже скоро уезжала вожатой в подшефный пионерский лагерь, от своего техникума.
        Быть одиноким в городе с пятью миллионами жителей - это очень и очень плохо! Познав это на своей шкуре, начинаешь ценить то, что было у тебя всего неделю назад. Ты не задумывался, что если ты накормлен, одет, обут и у тебя есть крыша над головой, а вокруг тебя твои друзья, то это огромное счастье! Когда ты развлекаешься тем, что пришиваешь новые курсовки на рукав фланки, смотришь телевизор до одурения и ходишь по пыльным мостовым города, которому на тебя наплевать, время тянется очень медленно. Книги из тётушкиной домашней библиотеки все перечитаны, и ты с тоской вспоминаешь, как стремился пойти в увольнение. Теперь ты в увольнении, в долгом увольнении. Ты счастлив, придурок? А ребята, наверное, сейчас там гребут! Добывают своими мозолями на руках спортивную славу Училищу! А ты тут, в потолок плюёшь! Когда на выходные дни в город возвращается на побывку твоя сестра и просит тебя купить в магазине бутылку водки, чтобы отвезти её своим коллегам по работе для празднования дня рождения, ты рад своей сестрёнке, как Робинзон Крузо, увидевший парус на горизонте! С сестрой можно хотя бы поговорить вволю. Соседи по коммуналке появляются в квартире только вечером, да и о чём можно долго говорить с чужими людьми? О погоде?
         Но вот и долгожданный день! Сегодня все должны вернуться в Училище. Ты рассчитываешь время, когда появиться в роте, чтобы постараться прибыть одновременно с ребятами. Но их поезд опаздывает на два часа, и ты приходишь в роту первым. Тебя встречают как героя! Расспрашивают обо всём. А ты на скорую руку сочиняешь разные небылицы: что уехал раньше и пока не знаешь, как закончились соревнования. Потом появляются все твои товарищи по поездке, и все вопросы теперь направлены к ним. Выступили достойно. В призы не попали, но в общем зачёте среди всех мореходок были в передовых рядах. В общем, руководство довольно! И вот ты засыпаешь у себя в кубрике, в своей, оказавшейся такой уютной койке, и снова жизнь становится спокойной и прекрасной! Вокруг храпят твои товарищи, а впереди тебя ждёт долгожданный отпуск и встреча с родными!       

L.

       Ещё перед отпуском мой друг Сева, из второй группы, предложил мне приехать к нему в гости в Кишинёв, чтобы оттуда вместе с ним и его друзьями поехать на Чёрное море. Идея увидеть море мне очень понравилась. Поэтому, прибыв домой, я первым делом согласовал эту поездку с родителями. Родители были не против и снабдили меня нужными для этого денежными средствами. Купив билет на самолёт, который должен был вылетать из Москвы, я созвонился с Севой, и мы обсудили детали нашей поездки. Всё складывалось очень удачно! В день вылета я сел со своим чемоданом на электричку до Москвы и прибыл в столицу. Добрался до аэропорта и прошёл все необходимые предполётные процедуры. И вот, я на борту! Я не только никогда до этого не видел моря, но и на самолёте тоже никогда не летал. Впечатление было грандиозное! Восторг от полёта продолжался до самой посадки в Кишинёве! Меня встречал Сева. Всё было замечательно! Мы получили багаж и скоро уже были у Севы дома. Его мама тепло встретила нас и угостила вкусным обедом.  А потом Сева повёл меня по цветущему городу Кишинёву. Впечатлений было очень много! Но главное было впереди: мы стали собираться в поездку к морю! В компании с друзьями Севы, мы отправились на выходные пригородной электричкой в славный город Одессу! Эта «жемчужина у моря» и «гордость всех моряков-черноморцев» встречала нас прекрасной погодой и неповторимым одесским юмором!
       Нам нужно было добраться до места, которое называлось Каролино-Бугаз. Там была шикарная песчаная коса, представляющая собой великолепный пляж - любимое место отдыха для всех отдыхающих «дикарями». Ехали мы туда на электричке, причём, когда мы вошли в вагон, то двери за нами с грохотом захлопнулись, и электропоезд стал набирать скорость. После этого голос в динамике трансляции вагона произнёс: «Осторожно! Двери закрываются!»  Мы дружно захохотали! Одесса была в своём репертуаре! Всю дорогу ребята рассказывали мне одесские анекдоты, поэтому время пролетело незаметно. Выгрузившись из электрички со всеми своими рюкзаками, палаткой, котелками и гитарой, мы отправились занимать местечко на берегу Чёрного моря. Таких, как мы, отдыхающих «дикарей», здесь было превеликое множество. Мы разбили палатку, занесли в неё все наши вещи и бросились в тёплые и ласковые, отливающие бирюзой волны Чёрного моря! Ну, здравствуй, Море! Наконец-то мы встретились!

LI.

       Лёжа на мельчайшем бело-жёлтом песке, видя перед собой бескрайнюю бирюзовую гладь Чёрного моря и бесконечное синее небо над головой, я наслаждался полным отсутствием мыслей в голове и был бесконечно счастлив! Сбылась моя мечта! Я увидел Море! Ощутил, какое оно тёплое и ласковое, как может качать тебя на своих солёных волнах, даря ощущение невесомости и детской радости! Как любопытные рыбки вьются у  твоих ног и тыкаются в тебя своими ртами, пытаясь попробовать тебя на вкус. А на берегу ребята уже разложили небольшой костерок из деревяшек, которые мы вместе собирали по всему берегу (с топливом для костра тут большие проблемы). И, как только вода в котелке закипает, то туда засыпают кукурузную крупу, чтобы приготовить великолепное блюдо – мамалыгу. И вот мы уже сидим с ложками вокруг остывающего котелка и наворачиваем традиционное молдавское блюдо! На хлебе у каждого по тонкому куску сала, перед нами тарелка с зелёным луком и петрушкой, и мы, наслаждаясь жизнью, гремим ложками по стенкам котелка и смеёмся от души над каждой произнесённой шуткой! А вечером идём на танцы на ближайшую туристическую базу, где играет музыка и весело светятся разноцветные огни. Администрация турбазы призывает нас не растаскивать турбазу на дрова и убирать за собой мусор с пляжа. Мы во всём соглашаемся с администрацией и продолжаем веселиться вместе с другими отдыхающими. А потом идём с новыми знакомыми к нашей палатке и поём песни под гитарный аккомпанемент и плеск морских волн. А над нами бесконечное чёрное небо с яркими южными звёздами над головой и ощущение полнейшего единения с этим фантастическим миром, в котором ты чувствуешь себя песчинкой среди бескрайних просторов Вселенной! Тебе кажется, что так может продолжаться до бесконечности, но через два дня ребятам надо возвращаться на работу. И мы, загоревшие и прекрасно отдохнувшие за эти дни, с сожалением покидаем гостеприимный пляж.
       Ребята вернулись на работу, а мы с Севой находимся в отпуске, и времени у нас вполне достаточно для того, чтобы обстоятельно, не торопясь, посетить Одессу. Увидеть её во всей красе и насладиться её чудесной атмосферой и неповторимым южным колоритом этого морского Города-героя. Мы ходим по Дерибасовской, гуляем в Городском саду, рассматриваем скульптуру «Лаокоон с сыновьями» у Оперного театра, поднимаемся по Потёмкинской  лестнице,  встаём  на  крышку  люка  и  смотрим  на  скульптуру  Дюка  де-Ришелье (кто был в Одессе, тот знает, почему надо встать на крышку водопроводного люка). И этот город у моря, наполненный цветочными ароматами, неповторимым южным говором и лукавым одесским юмором, никого не оставляет равнодушным! Хочется возвращаться сюда снова и снова. И такая возможность очень скоро мне представилась.

LII.

        Старший брат Севы, Семён, собирался в отпуск. Он предпочитал отдыхать цивилизованно, на хорошем курорте. В этот раз он собирался в Ялту. Мама Севы, добрая женщина, предложила и нам с Севой поехать в Ялту. Поскольку там мы будем под присмотром Семёна, и её душа будет за нас спокойна. Отец Севы работал при Совете министров Молдавской ССР, по хозяйственной части. Он достал нам два билета на самолёт из Кишинёва до Симферополя, и мы с Севой полетели отдыхать цивилизованно. Ночной полёт на ЯК-40 запомнился мне звёздным ночным небом, россыпью огней внизу и аппарелью с трапом в хвосте самолёта, по которому мы спустились на крымскую землю. Нам предстояло добраться до Ялты на троллейбусе. Это путешествие было самым необычным в моей жизни. Представьте себе троллейбус, который едет по отличной шоссейной дороге, среди красот и чудес Крыма! Справа и слева поднимаются огромные горные вершины, со снежными шапками наверху. В ущельях клубится туман, а восходящее солнце заливает всё это великолепие розовым светом. Почти три часа длилось наше путешествие. И вот оно, море!
      Ялта для нас началась с поисков жилья. Как и в любом другом приморской курортном городе, в Ялте существует место, где отдыхающие, желающие снять комнату, встречаются с хозяевами, которые желают сдать комнату. Первая наша попытка снять жильё оказалась неудачной. Но многому нас научила! Поэтому ближе к вечеру удача нам всё же улыбнулась. Две койки в большой комнате, в которой, помимо нас, размещалось ещё двое отдыхающих, стали нашим пристанищем для цивилизованного отдыха в Черноморском городе-курорте. Подсчитав оставшиеся деньги, мы прикинули, на какое время нам их хватит. А потом упали на свои кровати, чтобы хотя бы чуть-чуть отдохнуть после бессонной ночи и всех наших приключений. Отдохнув немного, мы увидели ночную Ялту, ярко освещённую манящими огнями вывесок кафе и ресторанов, рекламных транспарантов и великолепной набережной, с гуляющими вдоль берега моря отдыхающими. На набережной, развернувшись бушпритом  к морю, стоял настоящий парусный корабль, в котором размещался ресторан. Песня Макаревича про «Старый корабль» была написана точно про него! На следующий день мы встретились с Семёном. Он тоже устроился на частной квартире и предвкушал отдохнуть в Ялте на всю катушку! Наши планы были гораздо скромнее, учитывая наше финансовое положение, поэтому пляж с утра, столовая в обед и променад по набережной вечером были нашим обычным ежедневным занятием. У нас была резиновая маска для ныряния, которую мы использовали не только для наблюдения за морскими обитателями, но и для сбора монет различного достоинства, которые отдыхающие обязательно бросали в конце отдыха с берега в море, чтобы вернуться сюда ещё раз. Севе не везло, но когда я нырнул с маской впервые в жизни, то, вынырнув, попытался смахнуть какой-то мусор, прилипший  на стекло маски. Это оказался бумажный рубль! Мы с Севой классно поужинали на него и поверили, что нас ждёт удача!

LIII.

         Изучив город и окрестности, мы поняли, что самые хорошие пляжи находятся на территории санаториев и отелей. Там всем хватает места у моря, пляж не напоминает лежбище морских котиков, никто не орёт над ухом: «Горячая кукуруза! Покупайте горячую кукурузу!» Но попасть на такие пляжи можно было только по пропускам. Один раз какая-то сердобольная отдыхающая старушка из пансионата, которой мы помогли дотащить сумки с рынка, в благодарность провела нас по своему семейному пропуску на закрытый пляж пансионата. Нам там очень понравилось, и на следующий день мы расписывали Семёну во всех красках прелести пляжного отдыха на закрытых территориях! Ближайшим таким местом был пляж отеля «Интурист». Оказалось, что попасть на него можно только двумя путями: либо из отеля, пройдя по подземному переходу под автомобильной дорогой, либо из моря, заплыв далеко от берега с соседнего общественного пляжа. Чтобы не привлекать внимание охраны отеля, надо было быть одетым. Поэтому был разработан план проникновения. Мы с Севой раздевались до плавок и отдавали свои вещи Семёну, который складывал их в сумку и шёл вдоль автомобильной дороги сверху над пляжем. Пляж от дороги был отгорожен решёткой с перилами, которая находилась как бы на общей крыше, сверху тянущихся вдоль пляжа помещений раздевалок, кафе и туалетных комнат. А также там были камеры хранения вещей отдыхающих. Мы с Севой заплыли дальше буйков, переплыли по морю на территорию пляжа отеля и вышли к линии пляжных помещений. Семён, выждав момент, когда никто за нами не следил, разделся сам, уложил свои вещи в сумку и сбросил её нам вниз. Потом заплыл так же, как мы, на территорию пляжа. А мы с Севой, прикинувшись отдыхающими отеля, пошли в камеру хранения и за 10 копеек оставили свою сумку, предварительно забрав оттуда полотенца и деньги. Наш план сработал на 100%! Сева весьма бегло говорил с персоналом по-английски, так как окончил в своё время школу с углублённым изучением английского языка.  Я и Семён в присутствии посторонних предпочитали молчать. Браслетов у отдыхающих в те времена ещё не было. Зайти на пляж из отеля можно было по карте проживания в отеле, а выйти обратно - беспрепятственно.  Мы, полежав на пляже столько, сколько хотели, переместились на внутреннюю территорию отеля, где были расположены бассейны и кафе. Прекрасно проведя день, мы оделись и беспрепятственно покинули отель через главный вход.
       Такой отдых нам очень понравился, и на следующий день мы решили повторить операцию. Нас подвела погода! День выдался пасмурный, солнце было в дымке. На пляже «Интуриста» народа было сравнительно немного. Мы успешно повторили наш манёвр. И когда сдали сумку улыбающемуся нам, как старым знакомым, кладовщику камеры хранения и вышли на пляж, то были остановлены двумя сотрудниками охраны в штатском, которые нас и задержали. Мы забрали сумку из камеры хранения и в сопровождении охраны были доставлены в дежурную комнату. Ответственный товарищ, с красными корочками удостоверения и определёнными полномочиями, допросил нас и вызвал из города наряд милиции. Везли нас с почётом, в «обезьяннике» милицейского «УАЗа». «Обезьянник» был рассчитан на двоих, но мы разместились там втроём. Ехать было недалеко, и через 15 минут мы уже входили в городское отделение милиции. Здесь нас усадили на скамью возле дежурки и сказали подождать. Потом вышел оперативник, расспросил нас о случившимся и отправил Семёна на наше и его места проживания за документами, так как наши паспорта были у наших хозяек. Семён ушёл. Пока мы сидели, пошёл дождь. Помещение дежурки наполнилось всяческими персонажами, которых приводили милицейские патрули. Нас попросили уступить место на скамейке каким-то подвыпившим субъектам, которые не могли самостоятельно стоять на ногах. Мы стояли в углу и ждали Семёна. А он с улицы делал нам знаки руками. Сева, убедившись, что мы никому неинтересны,  потихоньку вышел на улицу. Семён проинструктировал его, и Сева вернулся ко мне обратно. План побега был прост. Мы должны по одному, не привлекая внимания, переместиться к двери и тихонько выйти из помещения отделения милиции. В общей суете нам это удалось сделать без сучка и задоринки! Никто за нами не гнался, и мы опять стали рядовыми советскими отдыхающими, гостями этой всесоюзной кузнецы, житницы и здравницы, знаменитого города-курорта Ялта!

LIV.

      Город Ялта был не только курортом, но ещё и морским портом. Пассажирские лайнеры, курсировавшие на линии Одесса-Батуми-Одесса, регулярно швартовались у причалов Морского вокзала. Мы часто ходили смотреть на эти большие многопалубные суда, на которых счастливые туристы пересекали Чёрное море. Идея вернуться в Одессу на борту такого теплохода была предложена Севой и одобрена мною полностью. Побывать на борту настоящего судна да ещё прибыть в Одессу, как настоящие моряки, - это было прекрасно! Билеты в кассах Морского вокзала продавались только в день отхода лайнера. Преимуществом при покупке билетов пользовались владельцы транспортных средств, так как они оплачивали провоз своего автомобиля на грузовой палубе. Если оставались билеты, то их могли купить все желающие. А желающих было предостаточно. Поэтому очередь надо было занимать с раннего утра. С первой попытки у нас ничего не вышло. Но мы узнали всю схему продажи и укрепились в желании совершить морское путешествие. Было решено: даже при наличии одного свободного билета ехать хотя бы одному из нас, а второму пытаться уехать на следующем теплоходе. Севе повезло уехать первым. Мы взяли последний оставшийся билет, и вечером я провожал Севу на судно. Когда мы подошли к трапу, то нас какая-то пожилая пара попросила помочь им внести на борт чемоданы. Мы, конечно, согласились. Старички сказали вахтенному, что мы их провожаем, и мы оба поднялись на борт. Там мы распрощались с нашими пенсионерами. И тут до нас дошло, что билеты уже никто проверять не будет. И если бы мой чемодан был со мной, а не остался на съёмной квартире, то мы могли бы сейчас ехать вместе! Мысль была отличная, но запоздалая. Место у Севы было без каюты, поэтому он устраивался на ночлег в общем салоне, где стояли авиационные кресла. Пришлось нам расставаться. Но я теперь точно знал, как мне поступить в следующий раз. Я с сожалением сошёл на причал. Сева помахал мне рукой с верхней палубы. Подняли трап. Пароход дал гудок и стал отваливать от причальной стенки. На выходе из порта он ещё трижды погудел на прощание и ушёл в открытое море. Брат Севы уехал из Ялты несколько дней назад. Я остался один.
        Утром я стоял у окна кассы первым. Народ подходил, и очередь образовалась немаленькая. За мной стояла семья, у которой было двое детей и автомобиль. За несколько часов ожидания в очереди  мы познакомились, и я обрисовал моим новым знакомым  ситуацию. Поскольку им нужно было четыре билета, то мои шансы значительно уменьшались. Но и на них билетов тоже могло не хватить! Поэтому мы договорились, что если они купят любое количество билетов, то возьмут меня с собой на борт теплохода хотя бы в качестве провожающего. Дети у моих новых знакомых были довольно взрослые. Девочке было лет десять. А мальчик выглядел старшеклассником. Через несколько часов пришёл рейсовый теплоход из Сочи. Очередь оживилась. Стали продавать билеты в первую очередь тем, у кого были машины. К тому моменту, когда выяснилось, что на моих знакомых билеты заканчиваются, причём билетов только три, план у нас уже был готов. Мы с парнем, которому билета не досталось, будем изображать провожающих. Встречаемся все у теплохода за час до отхода, как положено. И я помчался к хозяйке на квартиру собираться. 

LV.

       Курсанту собраться – только подпоясаться! Распрощавшись с хозяюшкой и наскоро перекусив, я отправился на причал Морского вокзала. На причале было оживлённо. Найдя там семью моих новых знакомых, я проинструктировал моего напарника-безбилетника о наших дальнейших совместных действиях. Глава семьи погнал машину на погрузку, а мы с его остальными домочадцами и багажом стали подниматься по трапу. Легенда о «провожающих» женщину с ребёнком прокатила! Мы донесли вещи до каюты, где я оставил и свой чемодан. Договорившись о месте встречи на корме верхней палубы, мы с моим напарником растворились среди прибывающих на борт пассажиров. Осталось только ждать отхода. Чтобы не «отсвечивать» на одном месте, я перемещался по всему судну, знакомясь с расположением палуб и судовых помещений. Побывал в общем пассажирском салоне с самолётными креслами. Он пока пустовал, и я присел на кресло. Провести в таком кресле ночь было сравнительно неплохо. Скорее всего все эти места ночью будут заняты, но попробовать всё же стоит! Теплоход был большим, белым и прекрасным! Сбывалась моя мечта! В голове вертелась песенка «Белый пароход! Белый пароход!» Приближалось время отплытия. Мною никто не интересовался. По громкой связи раздались команды капитана о подготовке корабля к отплытию. С палубы было видно, как матросы поднимают трап. Вот уже с причальных бухт сбросили швартовые концы, и матросы втягивали их на палубу. Из трубы повалил чёрный дым. Теплоход затрясся нетерпеливой дрожью, и за кормой вспенился бурун забортной воды, расходясь по сторонам вихрями водоворотов. Между бортом судна и причалом образовалась, увеличивающаяся с каждой секундой щель с кипящей у борта водой. Вот поплыл назад причал со швартовщиками, остающимися на берегу. Морской вокзал, набережная, пляж - всё это оставалось позади. Прощай, Ялта! Спасибо за гостеприимство! До новых встреч!

LVI.

На палубе ко мне подошёл мой напарник по нашему путешествию «зайцами». Мы от души порадовались успешному результату нашей авантюры. Выглядел он очень молодо, но, как выяснилось, парень уже окончил школу и даже поступил в институт. И это семейное путешествие было для него отдыхом перед учёбой. Тут нас нашёл глава семейства. Он назвал сыну номер столика в ресторане, отдал ему талон на ужин и остался со мной на палубе. Мы присели за столик у бара. Мой спутник, достав из сумки консервы и хлеб, угостил меня нехитрым ужином. Мы обсудили наше приключение и потом ещё долго разговаривали, наблюдая, как скрываются за горизонтом огни Ялты. Впереди была ночь. Но пассажиры пока не спали, а веселились в барах и на палубах лайнера. Круиз по Чёрному морю продолжался. Распрощавшись с моими новыми знакомыми, я пошёл в салон с самолётными креслами. Сел на свободное место и уснул. Разбудили меня в половине второго ночи. Пришедшая парочка обладала всеми правами на отдых в пассажирском салоне, и я, увидев, что все кресла уже заняты, побрёл по теплоходу в поисках ночлега. Народ устраивался спать в самых экзотических местах. В пространствах под трапами были ниши с ровным полом, на котором на надувных матрасах спали люди. Вероятно, среди них тоже было полно «зайцев», но администрация судна никого не тревожила, и рейс продолжался к обоюдному удовольствию пассажиров и команды судна. Как я провёл остаток ночи, я уже не помню. Но когда на рассвете впереди показалась Одесса, я уже был бодр и готов продолжать следовать по своему маршруту! Когда мы спустились на берег, мои друзья по путешествию подвезли меня на своей машине до железнодорожного вокзала. Мы тепло распрощались и пожелали друг другу счастливого пути! Моя электричка до Кишинёва отправлялась только в час дня. Поэтому я пошёл с чемоданом в Городской парк, где в одной из аллей растянулся на скамейке под акацией, положив свой чемодан под голову. В полудрёме я слышал, как проходящие мимо меня прогуливающиеся парочки переговариваются между собой. В основном они заботились о моей безопасности и хотели меня разбудить, чтобы не вышло какой-нибудь беды. Но я не спал и в ответ на их заботу благодарил прохожих, утверждая, что не сплю, а просто отдыхаю. Спать хотелось зверски, но приходилось бдеть. Мой ангел-хранитель оберегал меня, и на свою электричку я успел вовремя. Под стук колёс я доехал до столицы Молдавии и скоро уже входил в знакомый двор, где жил мой друг Сева. Путешествие было окончено! А теперь спать… спать… спать …   

LVII.

      Домой я уезжал на поезде Кишинёв-Москва. Накануне отъезда мы пошли с мамой Евсея на рынок, где по её совету я накупил южных фруктов и деликатесов. Из Ялты в качестве сувениров я привёз две раковины рапанов. Так что подарки для родителей были собраны. Провожали меня тепло и сердечно. Я был очень благодарен Севе и его родным за гостеприимство. Впечатлений об отдыхе было просто море! Да и само море мне очень понравилось! Отпуск удался! Под стук колёс я вспоминал все наши приключения и высыпался на месяц вперёд. Мама Севы передала со мной подарки для своих родственников из Калинина, которые поместились в двух сумках. В Москве меня встречали и мои родители, и родственники Севы. Когда объятья и поцелуи закончились, то наши новые знакомые предложили нам ехать в Калинин всем вместе на их автомобиле. Предложение было принято, и вот через два часа мы уже были в родном городе. За рассказами о нашем с Севой отдыхе время в пути пролетело незаметно. Мы распрощались у железнодорожного вокзала и отправились по домам.
       А лето продолжалось. В Москве начались Олимпийские игры. Запомнились они отсутствием американских спортсменов, так как США бойкотировали Олимпиаду, и очень красочным открытием этого спортивного праздника. Москва опустела, так как въезд туда был возможен только по московской прописке или при наличии билета на спортивные олимпийские мероприятия. В Калинине я встретил своего одноклассника Игоря Петрова, который как раз собирался в Москву, чтобы посмотреть соревнования по лёгкой атлетике. Он показал мне, как выглядят билеты на Олимпиаду, и уехал на электричке в Москву. А мы смотрели соревнования по телевизору и болели за наших спортсменов. Дни стояли солнечные и жаркие. В один из таких дней умер Владимир Высоцкий. Информации об этом было очень мало. Вероятно, для того, чтобы смерть одного поэта не омрачала большой спортивный праздник миллионов советских граждан. Но вся страна в те жаркие летние дни восприняла эту смерть, как самую большую потерю.
А потом было закрытие Олимпиады. Щемящее, до слёз, прощание с Олимпийским Мишкой, и его полёт в вечернем Московском небе. Так мы прощались с эпохой, которую называли потом «эпохой застоя». Но в то время мы ещё этого не знали. Мы двигались вперёд к Победе Коммунизма, и каждый из нас верил, что всё лучшее ещё впереди. Лично у меня впереди был четвёртый курс обучения в Ленинградском Мореходном Училище ММФ СССР. И это было здорово, так как я делал ещё один шаг на пути к исполнению своей Мечты!