Часть 1
Когда-то давно во мне жил старый Прозаик, но то ли он умер, то ли просто скрылся от всех проблем в тумане неизвестности.
Но иногда он приходит на символический кофе, а вместе с ним и тоска, вьющаяся за ним следом.
Он давно не просит разрешения войти, просто молча кивает и проходит в гостиную, в своих башмаках.
Можно заметить как вокруг витают частички пыли, да, видимо в гостинной давно никого не было. Я никогда не считал его наглым, возможно, из-за того, что он был редким гостем.
Он садится на кресло, покрытое пылью, как легкой накидкой, не побрезговав ей.
В доме воцарила серость.
Пока он разглядывал гостинную, с последней встречи она ничуть не изменилась, я возился с кофе. Прозаик, был не придирчив, но к кофе он относился совсем наоборот.
Он считал, что кофе — именно тот напиток, который может даровать ему спокойствие, хоть и не надолго. Но я не мог понять его предпочтений, кофе был сварен, очень крепкий и без сахара.
Иногда, заглядывая в чашку с кофе, мне казалось, что там находиться темная бездна, которая вот-вот вырвется и поглотит весь мир. Сам я не захотел пить, мне не терпелось начать беседу.
Неся поднос, я услышал легкие постукивание по окну, видимо начинался дождь.
Никогда не мог достоверно отличить мимику своего собеседника.
Его лицо было что-то среднее между человеком, смотрящим смерти прямо в глаза, который кричит, что он ни за что не сдастся, и уже готовым трупом, которому уже безразлична вся эта земная чепуха. У него было дивное свечение в глазах, манящее, как маяк — потерявшиеся корабли в тумане.
Капли все сильнее постукивали в окно, кажется, начиналась гроза.
"Эхх," — подумал я, хорошо бы принести дрова для камина, сразу же станет теплей. Я вышел из комнаты, гость никак не отреагировал, лишь немного глотнул гарячего кофе. Наверное, он готов ждать вечность, только был бы кофе.
Я вернулся быстро, с охапкой полен, немного промокший холодным вечерним дождем. На мое удивление, гость не сидел в кресле, он ходил по комнате. Его взору всегда нравилась вот та картина с пятном Роршаха. Каждый в ней видел что-то свое. Любопытно, что он видел?
Он не хотел мне рассказывать этого, у безумцев свои секреты.
Мне виделись в пятнах разные животные: скорпионы, лошади, олени, птицы. И чем больше я вглядывался в пятно, тем больше я видел, и это ужасало. Я видел там злую ухмылку, сломаные руки, оружие, нефтяные вышки, которые впивались в землю, будто кровососы.
Он молча глядел в картину, пока я возился с камином. Дрова немного отсырели, но спустя нескольких минут мучений, я все-таки смог разжечь огонь. Комната наполнилась светом с камина. Он пошёл по скрипящим доскам к своему любимому креслу.
Кофе в кружке был нетронутым с момента моего ухода, видимо, он решил меня подождать, хоть я и не пил кофе.
Хотя его и называли прозаиком, он всегда любил стихи, всем сердцем и душой. Он не умел писать стихи, как бы не пытался. Помню, как он целый вечер сидел и пытался сочинить стихотворение. Но все, что у него выходило, — это сердито скомканая бумага, которая на утро стала пеплом.
Прозаик любящий стихи. Гостю всегда была присуща двойственность. Он умел смотреть на мир через разные призмы, на разные стороны медалей одновременно, но, как любил он говорить, это не давало ему "правильного" представления вещей, ибо начало всего давным было утеряно.
Полена в камине приятно потрескивали. Гость пил свой еле теплый кофе. Мы молчали, наслаждались тишиной ночи.
Прозаик, кстати, так и не снял свое пальто с ботинками, наверное, он хотел заскочить ненадолго, но решил задержаться.
Мы сидели, вслушивались в тишину. Прозаик достал свою трубку и начал забивать ее дешевым табаком. Спустя минуту нехитрых манипуляций по гостинной начал рассхаживать табачный дым.
Я не любил его, но хорошо понимал, что это самый близкий друг Прозаика, который с ним находился в самые тяжкие моменты его жизни и в самые легкие осенние дни. Вдыхая дым, я ощущал тяжесть в легких и приятную горечь на языке. Гроза шумела все сильнее.