Она, наконец, решилась.
Придумала ник, подобрала аватарку – и зарегистрировалась на литературном сайте.
На этом сайте опубликовывал свои произведения… Он.
Целый год она следила за его творчеством, уже знала наизусть всё, что он написал.
В её планы не входило открывать ему свою личность, но она намеревалась сблизиться настолько, насколько вообще позволяет сблизиться виртуальная реальность.
«Ваши произведения глубоко трогают меня. Вам удаётся…» – она много раз проговаривала это в своей голове, но сейчас не сознавала, что именно пишет. Дописав, не перечитала, не проверила ошибки, автоматически нажала на слово «опубликовать» и быстро закрыла ноутбук. Её трясло, руки дрожали, она ходила по комнате, пытаясь успокоиться. Бесполезно.
Через несколько минут ужаснулась от своей затеи и решила всё удалить: и свою рецензию, и свою страничку.
Но когда снова зашла на сайт, была шокирована: он УЖЕ ответил.
«Боже мой! Так быстро! Так неожиданно и ужасно, ужасно быстро!»
Она так долго готовилась к этому, так долго ждала, но сейчас, сейчас это казалось ей чем-то невероятным.
Он благодарил за отклик и обещал зайти к ней с ответным визитом в ближайшие дни.
Он написал «в ближайшие дни», но она стала проверять свой Список Читателей уже прямо с этого мгновения – как будто это могло произойти в любую минуту, и она боялась пропустить.
Через три дня он прочитал её рассказик про первую школьную любовь. Написал подбадривающий отклик, заверив её в том, что талант, безусловно, есть, но не хватает опыта, чтобы писать более «твёрдой рукой».
Каждый день она заходила к нему, оставляя комментарии.
Он заходил к ней сначала из вежливости, потом – с интересом, а потом вовлёкся в общение настолько, что… если в какой-то день она не появлялась, уже чувствовал, что ему её не хватает, и день его прошел как-то бесцветно.
Дальше – больше. Они стали переписываться в «Личных Сообщениях».
Переписка была дружеской, но каждый из них не торопился раскрываться. Он – опытный мужчина – за свои сорок два года научился уже быть осторожнее в своих чувственных порывах. В её же планы вовсе не входило представлять ему себя настоящую, поэтому она писала о незначительных вещах: об университете, в котором учится; о книгах и музыке, которые любит... – ничего такого уж очень личного.
Когда он попросил прислать фотографию и выразил надежду на то, что они, возможно, могли бы встретиться, она… исчезла.
Он подумал, что напугал её, отправил письмо с извинениями, написав о том, что ничего дурного не имел в виду…
Но ответа не было.
Два дня она лежала с высокой температурой. Её мучили беспокойные мысли, вина и раскаяние. Ругала себя за то, что затеяла такую ужасную, ужасную игру…
Через несколько дней он получил от неё короткую записку.
Там было всего два слова. Но он ничего не понял. Не мог понять.
Нет, слова были простые. Совсем простые. Но – как?! Что это?!
Он не понимал. Отказывался понимать.
Эти два слова совершенно вырубили его!
Как это возможно?! Что это?.. Что это?!
Он был потрясён. Всего два слова взорвали его мир. Всего два слова:
«Здравствуй, папа».
Конечно, это могло быть шуткой юной девицы… Дикий розыгрыш. Вообще, бред!
Но в его сознании всплыл образ девушки из его прошлого…
Так бывает: в какой-то момент наше сознание показывает нам нужную – и абсолютно точную – картинку.
Как бы там ни было, но он сразу и вдруг понял, что это – правда. Причём, правда – не требующая никаких доказательств.
Он бросился писать ей письмо, но она… закрыла свою страницу. Писать было некуда и некому.
Весь день он не мог ни на чём сосредоточиться. Не пошёл на работу. Отключил телефон. Напился. Разбил об стенку кружку с кофе, когда кружка качнулась на краешке стола и грозилась упасть на пол. Он подхватил её и в ярости швырнул в стену, от чего на стене образовалось коричневое пятно. Это разозлило его ещё больше, и он со всего размаха ударил в него – в это пятно – кулаком. Сильная боль в руке пронзила его. Так бывает: тело как будто сознательно берёт на себя часть боли, которую не в силах выдержать психика. Тело и Психика – иногда делят боль пополам.
На следующий день, очнувшись и протрезвев, он решил писать для неё письма – в виде миниатюр – в надежде на то, что она их прочтёт.
Писал каждый день. И в каждом Неизвестном Читателе теперь надеялся «разглядеть» её.
Письма его сильно отличались друг от друга – в зависимости от того, как менялись его чувства и мысли по поводу происшедшего.
Сначала оправдывался. Описывал какие-то странные обстоятельства, которые когда-то «заставили» его бросить беременную девушку. Обстоятельства эти были важные и секретные – и тут его доченька, конечно же, должна была в своих фантазиях дорисовать образ Героя-отца, спасающего чуть ли не всё человечество чуть ли не от космических пиратов.
Потом он писал о том, что жизнь – такая сложная штука! – и закружила она его, и завертела... И что можно же – можно! – его понять, если не быть чёрствой и жестокосердной девочкой.
Потом он опубликовал письмо гневное, в котором обвинял её в том, что она придумала такую чудовищную игру!
Потом стал умолять, просить, каяться – общими фразами. Всё ещё пытаясь хоть как-то «сохранить своё лицо», которое он давно уже «потерял», но ему всё ещё казалось, что оно на месте.
Чем больше проходило времени, тем глубже погружался он в свой внутренний мир, в который никогда не погружался, и в котором сейчас обнаружил такие дебри и такой мрак, что раньше он этого просто не вынес бы.
Это была настоящая агония. Он не верил ни в бога, ни в рай, ни в ад, но то, что происходило в его душе, это и был ад. Его душа горела и плавилась на сковороде, вокруг которой, посмеиваясь, плясали черти.
Ему хотелось спрятаться. Оборвать все связи, исчезнуть.
Ещё несколько дней прошли в таких же мучениях – и только алкоголь помогал немного расслабиться и забыться. Алкоголь иногда помогает расслабиться и забыться, но – ничего не решает; ничего, ничего не решает.
В какой-то момент ему «увиделась» самая высокая «планка» Поступка. До неё можно было, можно было дотянуться, но дотянуться до неё мог только сильный человек. Это была не какая-то там волшебная и блестящая планка, переливающаяся разноцветными бликами в золотистых лучах солнца. Нет. Она была ничем не привлекательна – кроме того, что она была самая высокая из всех планок. И название у неё было очень простое: Правда.
Он больше не обвинял её – только себя.
У него больше не было надежд на прощение – это и есть настоящее раскаяние.
Он хотел только одного: сжечь всего себя в костре Правды – чтобы освободить и очистить свою совесть.
Когда начал писать своё последнее письмо, он не заботился о красоте слога, в его тексте появились ошибки пунктуации и множество опечаток. Было понятно, что человек пишет в каком-то больном, судорожном ознобе...
Он писал, как воспользовался чувствами девушки-простушки… Как нравилось ему купаться в её безоглядном восторге и самозабвенной любви. Как впервые испытал чувство власти над женщиной – и это чувство пьянило его, вознося на вершину самолюбования...
Весть о её беременности испугала его. Поставить на своей жизни крест? Ну уж нет!
Гордая, гордая – она не умоляла, не унижалась, у неё просто текли слёзы, которые трудно было сдержать.
Он сказал, чтобы она больше не звонила, не искала с ним встреч; что она ему совсем не интересна, и что он её не любит и никогда не любил.
Сказав это, он отвернулся от неё и ушёл.
Через пару дней друзья сообщили ему, что она уехала куда-то, в какой-то город, – ему было всё равно, куда и в какой, – он просто облегчённо вздохнул. Его ждали новые удовольствия – без обременений.
Да, кто-то говорил ему позже, что она, вроде бы, родила девочку. Но ему было всё равно.
Опубликовал это – и как будто умер.
Ни на что не надеялся – не верил, что такое можно простить.
«Спасибо за честность» – короткая записка в рецензиях.
Это была она. Она сменила ник на свою настоящую фамилию и вместо сказочного персонажа на аватарке – её настоящая фотография.
Знакомое лицо. Та самая девушка… Она – и чуть-чуть не она. Просто очень похожа… на свою маму.
Он увидел её новое произведение:
«Не бросайте, не бросайте своих детей!»
В нём была только одна фраза:
«Здравствуй, папа».