Третий должен уйти ч. 4

Любовь Кушнир
Андрей Степанович сидел у телевизора. Теперь, когда открылся «заговор мужчин», он часто засиживался в доме покойного друга, но всякий раз  нехотя уходил ночевать к себе в гостиницу. Елена, несмотря на установившиеся дружеские отношения, не предлагала ему остаться. Да он счастлив был уже тем, что имел возможность видеть её  каждый день и общаться с «сынками», к которым прирос всем сердцем. Неутолённая отцовская любовь нашла предмет и выливалась бережно и осторожно, боясь вспугнуть мальчишек, для которых он, Андрей, стал  живым воплощением памяти  об их отце. С того дня, когда он пришел в дом друга впервые, прошло три месяца. Этого времени хватило, чтобы сродниться с ними, пропитаться их заботами и тревогами настолько, что он стал забывать о прошлом. Ему казалось, что его жизнь до встречи с семьёй Сергея была просто сном.
В комнату вошла Елена, озабоченно взглянув на часы, сказала:
– Одиннадцатый час – Пашки нет!
– Придёт! Время – то еще детское, – успокоил её Андрей.
– Что-то у меня душа не на месте.
– Алёнушка, иди отдыхай, а я его дождусь, пойду встречу, если что.
Андрей невольно обрадовался появившемуся предлогу остаться в доме.
– Пока он не придёт, я все равно не усну. Пойду пока посижу над переводами.
Когда часы показали полдвенадцатого, Елена встревожилась не на шутку:
– Он никогда так не задерживался.
Андрей был настроен более оптимистично. Уходя, Паша предупредил, что идет с ребятами в кино, но наблюдательный Андрей усомнился в этом, так как почувствовал во всем облике «сынка» особенный настрой. Алёна рассказала ему о «несчастной» любви сына. И теперь, ежедневно общаясь с ним, он догадался, что отношения Паши и Симы перешли в другую стадию. Если так, то ничего страшного. Время с любимой летит незаметно, и каждая лишняя минутка растягивается в часы. В настоящий момент его больше волновало самочувствие Алёны.
– Алёнушка, позволь мне дать совет: тебе пора посмотреть на Пашу другими глазами. Он уже не ребёнок, не подросток, он – мужчина! Да, молоденький, да, неопытный, но мужчина!
– Да какой он мужчина! Материно молоко на губах еще не обсохло.
– Рано или поздно  в жизни каждого мальчика наступает пора взросления, а с нею – первая сигарета, первая рюмка, первый поцелуй, первая женщина.… И никуда от этого не денешься! Разве только держать его под стеклянным колпаком! – убеждал Андрей встревоженную мать.
– Да что ты ерунду говоришь! Какая женщина! Ему шестнадцати нет! – Она попыталась представить своего ангелоподобного сына в постели с женщиной. Её даже передёрнуло. – Чушь какая-то! С ним что-то случилось! Просто так он не задержался бы. Я лучше знаю своего сына. Надо идти искать его. Надо позвонить друзьям!
Как образцовая мать, она знала наизусть адреса и телефоны друзей сына. Однако телефонные звонки ничего не дали.
Тогда Елена, одержимая тревогой и страхом, помчалась по ночным улицам,  пытаясь узнать хоть что- то о сыне.  Андрей едва успевал бежать за нею. Ей чудились самые жуткие картины, она боялась опоздать, интуитивно чувствуя беду. Андрей понял, что дело нужно брать в свои руки.
– Алёнушка, где живёт его пассия, ну, эта лисичка рыжая?
– В центре, где универмаг, номер квартиры не знаю.
– Как её фамилия? Нестерова Сима? Хорошо. Достаточно. Теперь так: я беру такси, отвезу тебя домой, а сам поеду к этой девочке, - он говорил четко, даже жёстко, подчиняя обезумевшую от тревоги женщину своей воле.
Она пыталась возражать. Андрей настаивал на своем:
– А может, он уже дома! Ты должна ждать его дома. Возьми себя в руки! Пожалуйста, не пугай Максима. Держись! Я – скоро.
Он остановил кстати подвернувшееся такси, отвез домой трясущуюся Алену и помчался в центр.
 Ему повезло: во дворе дома, где жила Сима, несмотря на поздний час, у качелей толпилась молодежь. Он спросил, знают ли они Симу Нестерову. Ребята переглянулись:
– А вы кто ей будете?
– Я… – Андрей Степанович на миг растерялся, – дядя ….
Взрыв хохота не дал ему договорить.
– Симка, – давясь смехом, сказал один, лысоголовый, – ну ты, блин, даёшь! Ничего себе, дядечка!
Сима отделилась от группы ребят, не пряча сигарету, отошла в сторону.
– Вы кто?  Что вам нужно?
– Дядя Павла. Где он?
– Не знаю! – с вызовом ответила Сима.
– Он был у тебя сегодня? Вы встречались?
– Не ваше дело! Почему я должна отвечать?
– Потому что, – сказал с расстановкой Андрей Степанович, – если с ним что-то случится, я тебя вот этими руками задушу. Поняла? – Сима поняла. – Когда он ушёл?
– Где-то час назад…
Андрей метнулся к такси. Преодолевая волнение, он размышлял: «Судя по её настроению, они расстались нехорошо. Куда он мог пойти? К друзьям – поздно. Бродить по улицам? Куда угодно – только не домой. Куда угодно.…» Вдруг он разом вспомнил дружный хохот ребят, реплику лысоголового и догадался, что произошло. У мужчин это называется «облом». Он стал прокручивать все возможные варианты мальчишеского отчаяния. Наконец, воскликнул: «Шеф – к железной дороге!»
Они быстро домчались к переезду, от которого вдоль полотна тянулась разбитая колеями дорога.
– Ну-ка, задержись здесь, – Андрей внимательно всматривался в выхваченные из темноты лучом света куст, бурьян, шпалу, пенёк,  столбик…
– Тормозни теперь здесь, я выйду, осмотрюсь.
Давила тишина, от которой становилось нехорошо на душе. Он готов был сорваться с места, бежать по шпалам и дать волю крику, который скопился в груди и  мешал дышать. Водитель предложил:
– Тут недалеко есть «глухой» переезд, давайте доедем туда, развернёмся и поедем другой стороной, – он давно уже понял серьёзность ситуации, не задавал лишних вопросов и очень хотел, чтобы это ночное приключение закончилось благополучно.
Они подъехали к «глухому», без шлагбаума, переезду. Лучи фар плавно повернулись, осветив поросшую бурьяном дорогу, кусты и что-то странное, что в первый момент невозможно было определить.
– Держи свет! – бросил Андрей и быстро вышел из машины.
На рельсе кто-то сидел, согнувшись, натянув на голову куртку, монотонно раскачиваясь.
– Сынок… – негромко позвал Андрей Степанович, пытаясь приподнять куртку, чтобы увидеть лицо сидевшего на рельсах человека.
Парень перестал раскачиваться, вздрогнул, открыл лицо, на миг застыл, потом опустил голову снова. Андрей Степанович присел рядом с ним на рельс, обнял одной рукой, прижал к себе и сдавленным голосом проговорил:
– Сынок… что ж ты делаешь? – и замолчал, потому что с тех пор, как он последний раз плакал, стоя у детской кроватки, прошло много лет, и слез накопилось так много, что они готовы были хлынуть ручьём. Он успел только махнуть рукой водителю, чтобы тот выключил фары. Темнота услужливо скрыла искажённое лицо мужчины и лицо мальчика, припавшего к груди сильного, доброго и верного человека, которого хотелось чувствовать рядом всегда.
Они сидели молча, каждый по-своему переживая момент спасения. Потом Андрей Степанович, еще крепче прижав к себе сына, сказал негромко:
– Пойдем. Мать волнуется.
Лицо таксиста, увозившего их из страшного места, было бледным и растерянным, но пассажиры этого не видели, потому что сидели на заднем сидении, тесно прижавшись друг к другу.

Алена стояла у калитки, кутаясь в платок, и твердила, как заклинание: «Мой сын жив, с ним всё в порядке». Она слышала где-то, что материнское слово обладает магической силой и способно даже на расстоянии помочь детям. Машина лишь показалась из-за поворота, а она уже знала, что сейчас закончатся её муки, потому что увидит сына живым и невредимым.
Андрей первый вышел из такси и, наклонившись к ней, шепнул: «Не расспрашивай его ни о чем, не ругай».
Передав Алене сына, он стоял в нерешительности: остаться или уехать? Таксист не спешил, словно чувствовал важность момента. Елена, припав к сыну, повела его дом, в эгоистичном материнском порыве забыв даже поблагодарить Андрея. Они уже ступили на крыльцо, как вдруг Паша оглянулся, ища глазами дядю Андрея, который, как он был уверен, следовал за ними. Андрей садился в машину.
– Дядя Андрей! Вы куда?! Мама! Почему ты такая… Пусть он останется с нами!
Елена вскинулась и сбивчиво заговорила:
– Ой, что ж это я… И правда… Андрей, куда же ты в ночь? Не бросай нас, пожалуйста!
Андрей расплатился с таксистом, крепко пожал ему руку и неторопливо вошёл во двор, по-хозяйски закрыв за собой калитку. Алёна ждала его на крыльце. Он медленно приблизился к ней и остановился, словно ожидал чего- то. Безвольно уронив руки, она молча приникла к нему всем телом, еще вздрагивающим от пережитого волнения. Ощутив его тепло, его нежность и силу, тихо сказала: «Господи, неужели такое возможно?»
«Неизбежно», – с улыбкой ответил мужчина, поцеловал, как ребенка, в макушку и на руках  внёс её в дом.
 .