Невольно вздрогнув, я обернулась на звук. Кому я вообще могла понадобиться в такое время?.. Может, у соседа-волкулака закончилась краска, и он пришел одолжить банку до получки?.. Так я этим не пользуюсь! Мне красить нечего...
Ощутив азарт от нераскрытой тайны, я бесшумно подкралась к двери и заглянула в "глазок".
Тот, кто стоял на пороге, выпадал из пределов моих ожиданий. Странное человеческое нечто, в светлом, с запАхом на левую сторону, пальто и приподнятым торчком воротником, за которым застряло что-то, похожее влажный кленовый лист. И... опять с сумкой под мышкой. Надоели!..
...Незнакомец звонил долго и настойчиво, так, что коридорный звонок, висевший у меня над дверью, в конце концов осип, сорвал голос и замолчал, хрипло откашливаясь. Пожалуй, ближайшую неделю придется обходиться без него...
А потом совершил совсем неприемлемую и неприличную вещь: начал рассеянно долбить кулачищами прямо в мою дверь!..
Редкостное нахальство!
- Что?!. - яростно полыхнув глазами, я резко наклонилась вперед, просачиваясь сквозь бежевый дерматин и набивку, как сквозь разреженный туман.
Незнакомец вздрогнул, а потом испуганно отпрянул, едва не теряя равновесие, но все-таки выпустил из рук свой злосчастный портфель. В глазах, только что бывших почти рассеянно-сонными, читалось изумление, оторопь и запоздалая дрожь, как будто он откусил от яблока, а после взглянул на оставшееся и заметил нецелого червяка.
Пользуясь секундой промедления, я смогла разглядеть черты лица незваного гостя: светло-русые волосы с челкой, залихватски откинутой набок, приятно-пухлые губы, как у кукленка-мальчика, и круглые щеки, покрывшиеся испуганной бледностью.
- Лера?.. А Леру, Леру можно?.. - пролепетал он неуверенно, все еще не приходя в себя. Честно говоря, я вообще не поняла, о чем или о ком идет речь.
- ...Я, наверное, этажом ошибся... - наконец произнес он неуверенно и попятился, не поворачиваясь спиной и на ходу неловко подхватывая с пола свою сумку. Видимо, мои глаза все еще грозно полыхали.
Он отшагнул мимо лифта, в боковой коридор этажа, и только после этого снова обернулся. Выдохнув, я улыбнулась и помедлила несколько секунд, наблюдая, прежде чем качнуться обратно внутрь квартиры. Что-то мешало сделать решительный шаг назад.
Взгляд незнакомца растерянно блуждал по подъездным стенам, натыкаясь и отскакивая от препятствий, словно был чем-то материальным, а потом снова непричастно устремлялся вперед и вглубь, словно тот изучал собственный сон.
Парень обвел этим взглядом все двери на этаже, дольше всех задержавшись на вервольфовых художествах, затем медленно направился к лестнице и, перегнувшись, заглянул через перила.
Сейчас я пребывала в том кисельном состоянии, которое позволяло проходить сквозь стены Дома, и отличить меня от предметов вокруг представлялось невозможным. Взгляд скользил мимо, не задерживаясь на мне, и отводился на что угодно, кроме сути, так что я на цыпочках последовала за ним.
На лестнице парень запнулся о ступеньку, потому что все еще продолжал пялиться по сторонам, и чуть не протаранил головой внешнюю стену, заметив густо ползущие по мусоропроводу жирные побеги бешеного огурца. Стебли произрастали с верхнего этажа и внизу прозрачно терялись в бетонном полу.
Чем ниже по ступенькам спускался незнакомец, тем озадаченнее и удивленней становилось выражение его лица. Я шла за ним по пятам, зажимая рукой рот, чтобы не хихикать.
На пятом этаже его внимание привлекла тяжелая темная дверь, окованная железом. Покоившуюся в массивных железных скобах, ее пересекал огромный обвитый цепями амбарный засов. Всю конструкцию сверху венчал ржавый навесной замок размером с кулак и без какой-либо замочной скважины. Сама же дверь из грубых неотесанных бревен с сучковатыми зарубками выглядела так, словно ее неоднократно обливали кислотой, жгли огнем, травили газами и вообще всяческими силами пытались выдавить, сбить или вынести из дверного проема.
Подойдя чуть ближе, я заметила выскребенную на поверхности кривую надпись со всеми виданными и невиданными ошибками: "Дроконья сакровишнется". Поговаривали, что внутри хранились все мыслимые и немыслимые клады, когда-либо найденные и не найденные всеми народами мира. Воздух на этом этаже был густой, жаркий, словно раскаленный под нещадным пустынным солнцем. Под ногами поскрипывали сухие желтые песчинки, в углах собравшиеся уже в полноценные маленькие кучки. Откуда-то дул теплый ветерок, приносивший с собой запах цветущих акаций и жареных семечек.
Мой незваный гость тоже разглядывал вход в сокровищницу с большим интересом. Вообще, куда бы он ни глядел, взгляд был наполнен таким удивлением, словно он видел все эти необычные фишки в первый раз.
В первый раз...
Странная - абсолютно дикая и необъяснимая догадка пронзила меня насквозь, на мгновение пригвождая к месту, как вдруг с верхнего этажа внезапно послышался невообразимый грохот, а следом обрушился перемежаемый руганью град топота, плеск, бульканье и плюхающие звуки, как будто кто-то снова и снова смачно лупил полотенцем о поверхность воды.
Я вскинулась, резко оборачиваясь к лестнице. С площадки верхнего этажа, минуя перила и проскальзывая мимо ступенек, с шумом обрушивался голубой, как море в сказках, поток воды, увлекая в пенящихся волнах крошки, пыль, несколько придверных ковриков и чьи-то резиновые тапочки, похожие теперь на странных ленивых рыб. Вода схлынывала вниз каскадом, на поворотах лестницы образуя стремительно бурлящие водовороты. Та часть ее, что попадала на пол пятого этажа, не успевала растекаться и испарялась с еле слышимым шипением. В воздухе мгновенно стало душно, как будто содержимое канистры выплеснули на раскаленную сковороду.
Гомон и шум наверху не собирались утихать, но сквозь прочие голоса я вдруг явственно расслышала один, по пронзительности схожий с вопящей сиреной:
- Заливают! Заливают! - звук доносился не с верхнего этажа, а совсем рядом.
Внезапно мимо, пыхтя и грохоча пустыми ведрами, пронесся на всех порах переплетенный шеями трехголовый сине-зеленый полосатый змей. Из гребенчатых разинутых пастей вырывались снопы пламени, длинный хвост с пикой толстым удавом волочился позади, балансируя на крутых поворотах. Я отпрянула, вжимаясь спиной в стенку. Продолжая поднятый кавардак, чудовище, не обращая на нас никакого внимания, вдруг подпрыгнуло, вытягиваясь в воздухе дугой, и, как нож в масло, прошло сквозь тяжелую деревянную дверь с табличкой.
Побежал спасать от сырости свои накопленные тысячелетиями запасы...
Только теперь, кажется, до моего попутчика окончательно дошло, что все происходящее мало похоже на съемку художественного фильма. Выпучив от изумления глаза, парень медленно покачнулся в сторону, словно намеревался в любую секунду грохнуться в обморок, - и стремглав рванул к лестнице, грохоча по ступенькам и спотыкаясь.
"Дурень! Ты куда?! Там же еще хуже!.."
Дернувшись, я с глухим хлопком выскочила из стены и кинулась следом, на ходу приобретая материальный облик.
На нижнем этаже я его застигла. Похоже, вид вынырнувшей словно из ниоткуда с бешеным видом меня застал беглеца врасплох, заставляя остановиться.
- Ты кто?.. - глухо просил парень, отчаянно бегая глазами по стенам в поисках лазейки для побега. Ага! Не на ту напал. Не уйдешь!
- Пришла выесть твои мозги и высосать печень!.. Точнее, наоборот... - нервно засмеялась я. Признаться, должного эффекта шутка не возымела.
Человек смотрел на меня странно: будто много раз в жизни видел на страшных картинках в книжках, а теперь я явилась перед ним реальным воплощением детских ночных кошмаров. Стало обидно - я вообще-то очень даже симпатичная...
- Нечисть болотная, нечисть подколодная... - забубнил он нараспев, точно древнюю молитву, и попытался обмахнуться каким-то нелепым, явно старообрядческим жестом, отгоняющим от души нечистую силу.
Сдалась мне твоя душа!
- Не сметь! - я схватила паренька за плечи, с размаху впечатывая того в стену. Серо-салатовая краска едва различимо прогнулась и заклокотала, почуяв живую энергию. Дом не любил чужих вторжений. На протяжении многих сотен лет единственными, кто сюда забредал, были лишь кошки, лунатики да проваливающиеся на обратную сторону Дома когда-то любимые забытые людьми вещи.
Подвеска-ящерка на моей шее завозилась, выгибаясь дугой и скребя воздух лапками с крошечными коготками. Мое альтер-эго.
- К-куда я попал?.. - сдавленным шепотом спросил парень. Он больше не пытался ничего сделать, даже пошевелиться, только весь съежился под моими руками, словно желая сделаться незаметным.
Я оглянулась. Вход на четвертый этаж с лестницы был перегорожен раздвижной металлической решеткой, простирающейся от пола до потолка и замурованной глубоко в стены. За решеткой взгляд упирался в массивную каменную кладку, как в старых крепостных сооружениях. В отличие от других этажей, на этом не было ни единой двери - натуральной или вымышленной. Коридор непрерывным тоннелем убегал за поворот, и разглядеть что-либо за ним оказывалось нереальным. В крупных металлических скобах на стене чадили факелы.
Поговаривали, здесь до сих пор проводили настоящие рыцарские турниры. Правда ни самих рыцарей, ни турниров я так ни разу и не увидела за время проживания в Доме. На полу какой-то несуразной кучей валялись щепки, колья, сломанные копья, латы, фрагменты лошадиной брони и гигантские заржавленные шестеренки. Кажется, от подъемного механизма, пришедшего в негодность пару столетий назад да так и оставленного.
- Ты кто? - его растерянность, по-видимому, начала передаваться и мне - в горле неприятно запершило и заскребло. А может быть, дело было в застоявшемся мускусном запахе, витавшем на этаже.
В голове вертелась одна единственная насущная мысль: что делать? Что будет, если его здесь кто-нибудь увидит? Это же не по правилам, люди не могут проникать в Астрал!..
- А-лексей... - голос дрожал.
В перерывах между слогами парень беззвучно открывал и закрывал рот, ловя воздух, и изредка кидал испуганный взгляд на прикованные к стене рядом с нами рыцарские латы. Внутри действительно что-то подрагивало. Летучие мыши. Или кто еще завелся.
Елисей... Много же мне это информации дало...
Я прислушалась к звукам над головой. Через два этажа возня на шестом походила на гул пчелиного роя в улее. Что же там такое, интересно?..
- Хамелиона Обскурия. Сиди здесь, и чтоб тихо! - я спиной вперед запихнула Елисея в прикрытую тенью нишу в стене. Ниша оказалась глубокой и узкой, в дальнем углу что-то зазвенело и забряцало. Доспехи они там хранят, что ли?.. Под ноги посыпалась ржавая пыль и труха. Оно же и лучше: может, засыплет его там чем и видно не будет. Подцепив за рукоять прислоненную к стене палицу, доволокла ее до ниши и сунула Елисею в руки. Тот чисто машинально схватил данное. По бледности он походил сейчас на призрака. Авось сойдет за своего...
- Жди, - сказала и сама растворилась, отбивая торопливыми шагами по ступенькам и желая сбежать если не совсем далеко, то, во всяком случае, надолго.
На шестом этаже мне открывался непривычный вид. Ближайшая к лестнице квартирная дверь была распахнута настежь. Через ее порог, словно заколдованный, лился нескончаемый поток воды. Судя по уровню затопления в самой квартире, во всех комнатах стояло озеро разливанное. Откуда-то из глубины доносился плеск и шум обрывающейся с высоты струи, словно кто-то выкрутил до отказа водопроводные краны.
Временами среди общего шума из квартиры доносился булькающий раскатистый голос, заискивающий:
- Ма-а-а-рфушка, русалка моя, вернись!.. Оставь ты эту чертовку!..
На пороге, уперев руки в бока, покачивалась насквозь древняя морщинистая старушонка. Крючковатая, сухая, как тростник, и едкая, как редька. На ней был кособокий зипун с меховой оторочкой. Золотой обруч с каменьями украшал сморщенный, как древесная кора, лоб. Одной рукой старуха подтягивала к груди длинный подол платья, другой размахивала перед собой, держа за край оббитую цветастую тарелку. На ногах у нее были зеленые рождественские носки разных цветов и кожаные римские сандалии. Из многочисленных карманов свешивалось то, что она успела выловить из потока стихии: шерстяные носки, лупа, пакетики с семенами для рассады, запутанный телефонный провод и порванная нитка жемчужных бус.
Поток вынес в подъезд еще пару калош, тапочки с котятами, клубок красных ниток с безмятежно плывущим за ним недоконченным вязанием и пачку заштрихованных лотерейных билетов, прибитых к ступенькам седьмого этажа, где течение было поспокойнее.
Стоя посреди волнующейся запруды и, по-видимому, забыв об оставшемся имуществе, бабка препиралась с кем-то невидимым. При том постоянно смотрела себе под ноги:
- Я тебе покажу, негодяйка, честной люд пугать да обманывать! Да я тебя на закуску пущу и твой хвост просоленый съем!.. Добра-а-а!.. Добра-то сколько попортила... Иш чаво выдумала, не пущу я тебя никуда, и все! Не пущу, окаянная! Стой!.. - она стремительно нагнулась вперед, пытаясь сцапать крючковатыми пальцами что-то в воде, но не успела.
Показалось, что между ног старухи мелькнуло на мгновение блестящее и золотое, и тонкий голосок пропел:
- Не гневайся, старче. Все, что надобно было, я тебе сотворила в высшей степени пригодности. И добро твое мигом же к тебе вернется в целости и сохранности. Но удержать меня не пытайся. Что было вымолвлено вначале: только три желания могу исполнить я. Уговор, мол. Не серчай!..
Что-то снова плеснуло в воде и исчезло, сверкнув на прощанье россыпью золотистых пластинок, похожих на крупную чешую. Навстречу мне проплыл, переваливаясь боками по ступенькам, раскрытый чашей зонтик. Когда он поравнялся со мной, я заметила внутри заполненного водой купола... нет, не карася - такое не водится в наших реках - блестящую маленькую рыбку размером с монету, за которой длинным шлейфом тянулся роскошный вуалевый хвост.
Подхваченное гребнями волн, которые теперь почему-то не растекались вдоль ступенек, а узким целенаправленным потоком следовали вперед, странное средство передвижения достигло промежуточной площадки между этажами и скрылось за поворотом.
- Нет, пожалуй, иногда рыбе все-таки нужен зонтик... - произнесли совсем рядом.
Только сейчас, обернувшись, я заметила, что в нескольких шагах позади меня стоял Елисей. Взгляд его был устремлен туда же, куда и мой. Это означало, что парень застал всю сцену ссоры Яги и Золотой Рыбки с начала и до конца.
И что мне теперь с ним делать?
Может, отдать бабке на уху? Он и так слишком много видел...