10.03.2011 Омск
«Разве можно уничтожить человека, лишив его работы, если он не раб работы?»
Пустота в сердце сродни пустоте в желудке, при недостатке душевной твердости сердце сжимается и болит, а там и до болезни недалеко.
С утра опять был у институтского друга Юрки, тот с прилежанием счастливого мещанина ухаживал за цветами: рыхлил землю, поливал, опрыскивал из распылителя. Между его делом мы разговаривали.
Темой для разговора стал Олег, другой наш однокурсник, который, будучи предпринимателем, реально отсидел несколько лет за мошенничество, а после выхода из тюрьмы сильно изменился: он словно бы сник, потерял интерес к жизни. Что-то зарабатывал за счет сдачи в аренду имущества, которое осталось в его собственности после приговора и истечения срока наказания, но более Олег ничего не делал. Так и жил он отчасти за счет этих доходов, отчасти за счет накоплений, а отчасти за счет Любы, своей жены, гулял с собачкой, как пенсионер, пристрастился к выпивке, забросил чтение и самообразование, оставив себе один источник информации – телевизор.
Юрка судил и высмеивал Олега за его стиль жизни, обвинял Олега в деградации, а саму деградацию объяснял отсутствием работы. Возможно, Юрка и прав, но мне не нравятся его рассуждения. Не суди – не судим будешь. Да и как можно судить поступки человека, путем которого не прошел, жизнью которого не жил, испытания которого не принимал?
Для человека, оказавшегося в яме, а Олег, как и я, оказался именно в яме, основные впечатления создают ее стены, которые для большинства, находящегося вне ямы, ничего не значат. Они, это большинство, эти стены даже не видят. Стены эти весьма грязные и высокие, нет никаких лесенок, чтобы выбраться. В этом и состоит сложность сообщения между людьми, попавшими в сложную ситуацию, и благополучными. Находясь в яме, размышлять о светлом можно только глядя вверх: на небо, звезды, солнце. Все горизонтальное рождает серые образы.
Если Юрка прав, эта же участь ждет и меня, если я не решу проблему своей не занятости. А она, проблема эта, действительно наседает на меня, загоняя прямо-таки в болото. Иногда охватывает чувство такой безысходности, что впору накладывать на себя руки.
Но сегодня вечером, когда я прогулялся после дневного сна и часовой пробежки на омском легкоатлетическом манеже, возле входа в которой на щите сияла цитата Гиппократа: «Хочешь быть здоровым – бегай, хочешь быть сильным – бегай, хочешь быть умным – бегай», я опять внезапно ощутил счастье жизни, как ощущал его и раньше. Это счастье основывалось на этот раз не на заработках, не на должности или карьерном росте, а на исчезновении тревог и чувстве единения с миром, с гаснущим вечерним небом, с людьми, идущими по улицам, с весной, шуршащей под шинами автомашин и чернеющей на все ниже просаживающихся снегах.
Глядя себе под ноги, я не понимал, как счастье может вызывать присыпанный грязной снежной пудрой черный лед, почему ощущение удовлетворенности и праздничного покоя могут вызывать обшарпанные фасады домов. Но я ощущал и счастье и удовлетворенность.
Вечером по скайпу, вот уж хороший пока неконтролируемый вид связи, рассуждал с женой, Лидой, о том, что главной ценностью человеческой жизни при всей ее бессмысленности является личное счастье. Надо быть счастливым, несмотря ни на что. В любой ситуации. Это, конечно, большое умение. Но тот, кто умеет быть счастливым в любых обстоятельствах, тот богаче всех. Примеров много. Священномученик Илларион Троицкий в 1923 году был арестован и сослан на Соловки, но его не покинули бодрость духа и чувство юмора, …Максим Грек, Святитель Лука, Николай Сербский…
Второе о чем мы говорили – это о том, что как цветок, чтобы обрести успех, должен быть сорван в момент максимального цветения, так и человек должен умереть на пике славы, чтобы остаться в памяти на века. Только смерть на пике жизненной силы и таланта дает надежду на бессмертие. Хоть какую-нибудь. Пример - Иисус. Он своей смертью на пике славы оставил всех в недоумении и заставил поверить, что с такою славой, какая была у него, можно добровольно расстаться с жизнью только, если действительно есть Царство небесное. Но я умирать не хочу.
Продолжение 12 марта.
Фотография сделана возле омского легкоатлетического манежа "Сибирский нефтяник".