Психологи говорят, что сюжеты нашей жизни заложены в нашем детстве: если в детстве свет был, значит, он будет и в жизни. Моим светом в детстве были мои мечты, – иногда они сбывались, иногда нет, зато они помогали создавать свой собственный мир, особенный и неповторимый, и в этот мир я редко кого впускала. Но тогда, в детстве, я ещё не знала, что для того, чтобы мечты сбылись, а надежды воплотились в реальность, необходимо много работать и в первую очередь над собой. Мало ли что подкинет её Величество Судьба, а ты вот сумей-ка выбраться из её капризов, не утратив веры в себя!
Мне кажется, мой отчим не любил меня, – не знаю почему, но мне так кажется. Обычно говорят, что отцы боготворят своих дочерей, но у меня было всё по-другому: я не помню ни одного момента, чтобы он когда-нибудь приласкал меня или хотя бы прижал к своей груди. Зато хорошо помню, как однажды от какой-то болезни у нас разом умерли с трудом выкормленные две хрюшки, которые должны были уберечь нас от голода в те далёкие годы. Неподвижные, с отвислыми животами они лежали у стены амбара, – я подбежала к ним и, не зная, что делать, заметалась в отчаянии.
Отчим в этот день отстегал меня хворостиной так больно, так обидно, что целых два дня я потом не могла прийти в себя.
Конечно, то время для нашей семьи было очень трудным, но в чём заключалась моя вина – вина шестилетней девочки – я так и не поняла. Так что, сколько помню своё детство, столько и знаю, что оно не очень-то радовало меня, хотя тогда этого я не осознавала.
А маму я любила, несмотря на то что она была вечно занята – или преподавательской работой в школе, или домашними хлопотами – и не могла дарить нам с братом столько тепла, сколько хотела бы. Но я чувствовала её любовь, а любовь отца – нет (я конечно считала его своим отцом, или хотела считать).
Однажды он подарил мне пионерский галстук, отчего я пришла в неописуемый восторг, ибо о нём мечтала с тех пор, как поступила в первый класс. Из блестящего, ярко-красного сатина с острыми кончиками он был просто великолепен! Он притягивал к себе и словно говорил: «Смотри, какой я красивый!» – и тут же, немедленно, как умела, я повязала его себе на шею и подошла к зеркалу. Оттуда на меня глянула совсем другая девочка: торжественная, собранная и даже немного нарядная.
- Папочка, как же я рада! – захлёбываясь от восторга, воскликнула я и мигом взлетела на кровать, чтобы поцеловать его.
Но он, не оценив моего радостного порыва, равнодушно – как мне показалось – подставил свою щёку и через секунду-другую также равнодушно и отвернулся. Я даже не успела его поцеловать, я так и осталась стоять на кровати с недоумением в глазах, из которых вместе с благодарностью на пол едва не закапали мои слёзы. «Папочка, ну почему ты не любишь меня?» - вырвалось было у меня, но голос мой замер, потому что я не хотела получить в ответ ещё большую холодность, ещё большее равнодушие.
Наверное, отец не любил меня потому, что его философия была не совместима с моей, детской, - думала я, взрослея. Но неужели между родителями и детьми несовместимость их философий происходит всегда, или почти всегда? Неужели она неизбежна, и разве нельзя их совместить?
Меня не любил не только отец, – я почему-то считала, что меня не любят все люди на земле, поэтому не знала, как нужно вести себя с ними, как разговаривать и, самое главное, о чём. Это теперь понимаю, что из-за нелюбви отца во мне прочно обосновались комплексы, которые не позволили объективно – насколько это было возможно тогда – взглянуть на себя и окружающих людей.
От этого я росла одинокой и замкнутой, сосредотачиваясь большей частью на своих переживаниях, – больших и маленьких, – да ещё книгах, с тех пор, как научилась читать. Ещё я любила небо, деревья, цветы и любила нашего рыжего кота Ваську, ибо всё это было частью моего настоящего мира. И я любила этот мир, потому что он был моим, потому что этот мир любил меня тоже.
http://www.proza.ru/2019/03/10/480