В тот день мела метель, она мне напомнила ту, когда от меня уходил Игорь. Снежинки сначала были редкими, потом поднялся ветер, снег повалил хлопьями, и вскоре сплошная молочно-серая мгла окутала всё пространство. В такую погоду делать ничего не хотелось, и я решила заняться фотографиями. Разложив перед собой конверты и конвертики (до оформления альбома всё не доходили руки), я стала перебирать их. Выбрала с надписью «детство и юность» и, отогнув слегка помятый уголок, высыпала содержимое на стол. Рассыпавшиеся веером чёрно-белые снимки, – одни с ровно обрезанными краями, другие с фигурными, – отозвались в душе не то радостью, не то грустью.
Фотографии...
Они, как маячки, дарят свет всякий раз, когда появляется необходимость взглянуть на них, – взглянуть и вспомнить. Так было и на этот раз: из всех снимков я выбрала один, где мне только что исполнилось четыре года. Пёстренькое платьице с длинными рукавами хорошо сочеталось с белокурыми волосами, ниспадавшими до плеч, глаза немножечко с грустью смотрели в объектив камеры. Настоящая принцесса! Только на ножках этой принцессы вместо хрустальных башмачков красовались маленькие резиновые калоши, – почти изящные, похожие чем-то на лакированные туфельки.
А вот другая фотография, – здесь я уже третьеклассница, на мне школьная форма с белым фартучком, волосы заплетены в косички. А вот… Но кто это? Боже, да это же Игорь, мой дорогой улыбчивый Игорь! Как же долго мы не виделись!
Когда мы подружились, я заканчивала восьмой класс, он десятый. Когда расстались, я заканчивала десятый, а он учился в педагогическом институте на химфаке заочно и работал в школе учителем.
Во время последнего свидания он сказал:
- Оля, мы должны расстаться. Ты какая-то сложная, я не понимаю тебя.
Боль была такой острой, – как тогда, с пионерским галстуком, – и я прошептала:
- Но почему?
- Он ничего не ответил и ушёл в пелену метельного снегопада.
- Но я хочу знать! - крикнула я, но ответом был ветер и снег. Падая на моё лицо, он таял и ручейками скатывался по щекам, и мне казалось, что это не снег, а холодные слёзы катятся из моих глаз. Так оно и было, хотя на самом деле я редко плачу, но здесь был тот самый случай, когда растаявшие снежинки, смешавшись со слезами, ассоциировались почему-то с такой обидой, которая была сравнима с концом света.
Я смотрела вслед Игорю, пока в пелене снега его фигура не исчезла совсем. Это потом, через год, накануне моего отъезда на учёбу в город, я узнала, что в мои отношения с ним вмешалась госпожа Интрига, превосходно сплетённая моей самой лучшей подругой, от которой ожидать этой гадости я никак не могла, потому что обожала её до бесконечности и верила, как себе. Но стремительный уход Игоря и эта метель стали для меня почему-то неким символом, как бы знаком судьбы, лишний раз подтвердившим, что я не достойна любви, и к отверженной детской любви прибавилась новая отверженная любовь – юная, потому что именно в Игоре, и только в нём, заключался тогда весь мир вместе с моей жизнью.
С той поры эта боль овладела моим сердцем также прочно, как и та – детская. Она была скроена не только из его абсолютного равнодушия ко мне, но и поселившейся во мне по этой причине гулкой пустоты вселенского масштаба, не позволявшей выбраться из этого мучительного плена. Его слова, всплывая временами из глубин памяти, не раз поднимали на её поверхность волны детских и отроческих переживаний.
Истинную причину разрыва между нами я не поняла тогда, вернее, поняла, но как-то односторонне. Это потом, много позже, я осознала, что эту причину нужно искать не только в интриге, сплетённой моей подружкой, и не только во мне, но и в нём тоже, а скорее всего в том, что наши родители не додали нам любви с самого детства и не научили любить в ответ. И ожидание чуда во мне как-то притупилось, но совсем не исчезло. Оно лишь спряталось в самый дальний уголок моей души, и продолжало потихонечку светить оттуда.
Но пришли другие времена и другие люди, другие встречи и другие ожидания. Одна из этих встреч закончилась моим замужеством, случилось это тогда, когда мне исполнилось ровно двадцать лет, – с этого времени события закрутились ещё стремительнее. Через год у меня родилась дочка, а в двадцать четыре, как я ни старалась сохранить семью, с мужем пришлось расстаться. Почему я поторопилась с замужеством? Да всё очень просто, – потому что не чувствовала любви отца к себе, более того, ощущала с его стороны полное неприятие и даже отвержение (снова оно!).
Оно преследовало меня всегда: и тогда, когда я находилась в родительской семье до отъезда на учёбу, и когда приезжала на каникулы домой, и даже тогда, когда находилась за его пределами. Терпеть это было не под силу, и как итог – замужество. Да-да, в лице мужа я хотела обрести защиту и покровительство, но попала из огня да в полымя: он оказался слишком свободолюбивым, – до такой степени, что забывал о семье, но помнил о ресторанах, а где разгульная жизнь, там и другие женщины.
После развода с мужем, повлекшего за собой некоторые размышления, я вдруг поняла, что его появление в моей жизни имеет тоже свою философию и значимо для меня так же, как и все события, происходящие в моей судьбе. Возможно, даже ещё более, ибо замужество и последовавший затем развод – это уроки, из которых мне необходимо было сделать определённые выводы, так я и отнеслась к этому, чисто по-философски.
http://www.proza.ru/2019/03/10/471