БИТВЫ И НЕ-БИТВЫ МОРИЦА САКСОНСКОГО. Часть 2.
После биографии Морица Буа выпустил отдельную книгу о самой известной его битве
Jean-Pierre Bois. Fontenoy 1745. Louis XV, arbitre de l'Europe. Paris, Economica, 1996, IX + 153 p.
Во введении автор сразу начинает с легенды про знаменитый anecdote h;ro;que, диалог вежливых людей: "Messieurs les Anglais, tirez les premiers" и так далее. Буа прослеживает появление этого «анекдота» у Вольтера, подчеркивает кровавый характер битвы («La guerre en dentelles n'existe pas») и не отрицает сам факт того, что разговор был. Наоборот, он ищет в нем рациональное зерно: французы отказывались стрелять первыми, исходя, вполне возможно, из инструкций Морица Саксонского. Буа отыскал нужный абзац из «Мечтаний» графа, где тот подчеркивал важность приберегать выстрел. Выходит, здесь как со смехом: хорошо стреляет тот, кто стреляет последним. Автор позволил себе несколько соображений на тему: в чем истинное значение битвы при Фонтенуа? Это победа над англичанами, что само по себе «n'est pas si fr;quent». Это «la derni;re grande victoire de la monarchie d'Ancien R;gime». И, наконец, «mieux que toute autre bataille du si;cle, Fontenoy pose la question majeure des ordres de bataille...»
ВОЙНА ЗА НАСЛЕДСТВО С НАСЛЕДСТВЕННЫМ ВРАГОМ
В первой главе Буа предпринимает краткий военно-политический экскурс в историю разборок Франции и Габсбургов, начиная с Итальянских войн и заканчивая самым началом войны за Австрийское наследство. Попутно выясняется, кто все-таки для Франции являлся наследственным врагом. Нет, говорит нам автор, это не Англия, «qui n'est un ennemi h;r;ditaire de la France que dans une certaine litt;rature». Рассказ продолжается в третьей главе, где прослеживается развитие войны до 1744 г. Повествование этих глав разорвано очерком про Морица Саксонского и военное искусство первой половины 18 века. Буа воспроизводит многое из своей книги про Морица: традиционный обзор теоретиков 18 века (Puerto de Santa-Cruz, Feuqui;res, Folard); чему Мориц научился у Фолара; краткая биография Морица; каких военных авторов он читал; тупики в военном искусстве той эпохи и разбор главных идей «R;veries».
Четвертую главу Буа посвятил позициям Фонтенуа: дипломатическим, стратегическим и тактическим. Раскрыта дипломатическая подоплека кампании 1745 г.: смерть императора Карл VII, выход ряда государств из войны за Австрийское наследство и ее превращение в англо-французское противостояние, резкое осуждение англичан, схвативших маршала Бель-Иля («Provocateurs, au m;pris du droit international…»). А затем подоспел и стратегический обзор начала кампании 1745 г.: чем был важен Турне в глазах Морица, начало осады, приближение англичан сотоварищи, характеристика главных лиц союзной армии (Камберленд, Кёнигсегг, голландцы). Наконец, в чем состоял тактический замысел Морица и про укрепления на поле боя исходя из уроков Мальплаке и Полтавы. Боевой порядок французов описан довольно подробно, их противников – очень кратко.
ОТОМСТИТЬ ЗА ПУАТЬЕ
Людовик XV почтил присутствием битву, и Буа уделяет его персоне довольно много текста. Выясняется, что впервые с 1356 г. – достопамятного конфуза при Пуатье – французский король с сыном участвуют в битве, и надо же – какое совпадение – в противниках снова англичане. По такому случаю «Louis XV souhaite venger la d;faite de son lointain pr;d;cesseur». Битва описана подробно, но однобоко – с французской колокольни (точнее, мельницы). Планы, решения и мотивы действий Камберленда и прочих командующих во многом остаются неясными, нераскрытыми. Вместо этого Буа подробно выясняет: кто приказал спасать Людовика? кому принадлежит заслуга остановить колонну англичан? кто заметил спасительные орудия? А могли ли вообще 4 легких орудия остановить здоровенную колонну? При описании тактики Морица по остановке английской колонны кавалерийскими атаками Буа одобряет его действия и считает, что «en r;alit;, Maurice de Saxe n'a jamais perdu le contr;le de la situation...». Отказ от преследования тоже имел свои резоны, Буа даже хвалит Морица, что тот не стал отвлекаться на преследование: «Maurice de Saxe conserve ses objectifs strat;giques initiaux, et ne se laisse nullement d;tourner par sa victoire obtenue en position d;fensive dans une bataille qu'il n'a pas recherch;e». А стратегической целью был осажденной Турне. Вот такая открывается логика войн той эпохи: главное – взять город, а победа над подошедшей вражеской армией – приятный бонус. То есть битва используется не для завершения войны, а ради завершения осады. Молодец, Мориц, что не дал себя соблазнить довершением разгрома вражеской армии!
Буа не обходит стороной потери, да только концентрируется больше на французских. Ради этого и таблица фр. потерь по полкам, с разбиением на раненых и убитых и на офицеров и солдат/сержантов, а для полка Roy Infanterie – даже отдельная таблица. В потери союзников Буа не углубляется.
ЛЮДОВИК СУДИТ ЕВРОПУ, ИСТОРИЯ СУДИТ ЛЮДОВИКА
Ну и, конечно, отдельно автор остановился на том, «как ликовал француз»: празднование победы, «la fiert; d'une nation», залпах салюта, поэмах, Морице в королевских объятиях и т.д. Вместе с тем, Буа дает тактический анализ битвы, еще раз обращается к феномену англ. колонны, вскрывает роль редутов.
Во французской историографии представлены разные оценки роли Фонтенуа в развитии искусства войны. Стефан Беро в труде «La r;volution militaire napol;onienne. Les batailles» рассматривает эту битву лишь как один из примеров битв эпохи линейной тактики, коим характерны «la primaut; de la d;fense sur l'attaque», «l'absence de poursuite». Правда, Беро отмечает как преимущество «coordination interarmes» (р. 28). Вот так по-разному французские историки видят Фонтенуа; да и могло ли быть иначе, когда у них разные кумиры: у одного – Мориц, у другого – Наполеон ?
Буа вкратце прослеживает развитие войны после Фонтенуа вплоть до Ахенского мира (1748), шокировавшего французов. В связи с этим автор, называющий Людовика «арбитром Европы», считает долгом рассказать про причины столь необычного «судейства», которое вернуло завоеванные австрийские Нидерланды Габсбургам. Буа не чужда игра слов: « cette paix de roi est d'abord la paix du roi». Он пытается понять мотивы Людовика, включая его характер и воспитание, «le roi a une haute conception de la justice». С подачи автора французский король предстает новатором в дипломатической практике, сумевшим быть выше торгашества (один из современников-французов сказал, что Ахенский мир заключен не торгашом, а королем). Оказывается, подобным миром Людовик даже добился некоторых преимуществ. И последний аргумент автора: дальнейшая история Европы оправдала Людовика, поскольку, по мнению Буа, она продемонстрировала провал любой территориальной экспансии с помощью оружия. Весьма дискуссионный вывод…
В общем, очевидно, что такой поступок короля до сих пор вызывает непонимание у французов, иначе Буа не пытался бы так усердно найти его резоны. Отсюда, наверное, и присвоение Людовику звания арбитра, которое подразумевает его переход как одной из тяжущихся сторон в более высокое и почетное положение судьи.
Да, можно согласиться с Буа - Людовик не опустился до «торгаша», он действовал как благородный монарх, великодушно отдав завоевание. Не то что, например, современный ему «мелочный» и «беспринципный» прусский король, только и думавший об округлении своих владений. Правда, в итоге этот король возведет свою страну в ранг сильнейших держав Европы, от которой придется пострадать уже самому Людовику XV, но в большей степени – Франции последующих столетий. В этом история никак не оправдала французского монарха. Да и если говорить о брошенном Людовиком челлендже «Слабо вернуть завоеванное?», король недолго оставался на вершине: через 14 лет после Ахенского мира его заткнет за пояс монарх с другого конца Европы, который отдаст даже не временно оккупированные, а уже вошедшие в состав его империи территории. Французы, говорившие в 1748 "b;te comme la paix", имея в виду Ахенский мир, могли получить в 1762 г. некоторое моральное утешение.