Как активно мы ни занимались сексом, в каких позах ни делали это, Эльза по заказу не беременела. Не беременела и всё тут! В сентябре у Фаины начались боли в животе. После обследования обнаружилась внематочная беременность. Врачи не могли понять, как мой сперматозоид мог попасть в евстахиевы трубы при отсутствии матки. Возможно, где-то в шве, замыкающем шейку матки, нашлось не заросшее микроскопическое отверстие, через которое и пробрался шустрый живчик. Но ведь ему пришлось каким-то образом пробираться через полость живота в сторону яичника. Что и как произошло, я был не способен понять. Главное, что оплодотворилась яйцеклетка Фаины.
У Фаины созрело оригинальное предложение: перенести оплодотворённую яйцеклетку в матку Эльзы. Пусть она будет суррогатной матерью нашего ребёнка. Физиологически, Эльза была в наилучшем для этого состоянии. Столь необычную операцию решились делать не сразу. Но состояние Фаины вынуждало действовать решительнее. Экспресс-обследование Эльзы противопоказаний не выявило. Тем более, что хирургическая операция будет только у Фаины. Вызвали какого-то медицинского светилу из Москвы.
Мы как раз вернулись из очередного плавания. Повидать, ни жену, ни Эльзу я уже не успел. Состояние Фаины было критическим. Операцию следовала делать уже немедленно. Я не пошёл в штаб с рапортом по итогам плавания, отдав всю работу старпому. Прямо с причала кинулся в госпиталь. Фаина с Эльзой успели сообщить о случившемся моим родителям. Мама не смогла бросить магазин и Надиного Романа, а папа бросил все дела и приехал сюда с Надей. Ему трудно было бы одному управиться с тремя детьми. Теперь уже не помню, как мне сообщили об их приезде. Я был, как в тумане.
Всю ночь я провёл у палаты Фаины. К ней меня не пустили, дав только посмотреть на неё в приоткрытую дверь. Утром она была без сознания. Операция длилась целый день. Я едва не терял сознание, ожидая её результата. Меня почти не волновало, погибнет яйцеклетка или нет, поместят её в матку Эльзы или передумают. Я больше всего переживал за Фаину. Операцию всё равно делать надо, с переносом или нет. Но что-то слишком уж долго нет никаких вестей.
Наконец, из операционной пошли врачи, ассистенты и студенты. Они оживлённо обсуждали что-то на своём птичьем языке, который я не понимал. Не выдержав такого игнорирования моего присутствия, я заорал во всё горло. Сами понимаете, каким медным оно должно быть у капитана корабля.
-- Кто-нибудь скажет мне что-нибудь про результат?
Выходящие замерли от неожиданного громового крика.
-- Кто это?
-- Муж оперируемой.
-- Молодой человек! Ваша жена отлично перенесла операцию. Мы не только удалили эмбрион, но и почистили шейку матки, шов на которой слегка разошёлся. Завтра, когда она очнётся от наркоза, можете её навестить.
Я рухнул на стул и упал лицом в ладони. Хотелось плакать и не получалось. Это самое тяжёлое состояние. Кто-то говорил про Эльзу, но я уже едва понимал. Главное, Фаина жива! Всё остальное не имеет значения. Мне совали под нос нашатырный спирт, поили каким-то вонючим пойлом, били по щекам и делали что-то ещё. Мне кажется, я едва выжил после такого напряжения. Легче было умереть, чем ждать результата.
Очнулся утром в госпитальной палате. Госпитальной одежды на мне не было, значит, не оформили на лечение. В одних трусах выскочил в коридор и бросился к ближайшей медсестре. Она шарахнулась от меня. Только третья медичка оказалась врачом. Она успокоила, что с Фаиной всё в порядке, отвела меня обратно в палату, послушала сердце, просчитала пульс и разрешила одеться. Моя одежда висела в шкафчике. Но в этот день повидать Фаину мне не разрешили. Врач сообщила мне, что оплодотворённый эмбрион удачно перенесли в матку суррогатной матери. Но меня это волновало меньше всего. Главное, чтобы с Фаиной было всё в порядке.
Придя домой, я никак не мог очухаться. Когда перед отправлением Шурочки в садик она обняла меня, я не смог удержаться и разрыдался. Успокаивала даже Шурочка. В конечном итоге мне вызвали скорую помощь. Медики поставили уколы и уехали. От их уколов я проспал весь день. Детей в этот раз в садики не отвели.
Не смотря на позднее время, я, проснувшись, помчался в госпиталь. Откликнувшись на мои мольбы, дежурный врач вопреки запрету, провёл меня в палату реанимации. Фаина была в сознании. Я упал на колени перед её кроватью и припал к лежащей на одеяле руке губами.
-- Саша! Успокойся и не мучай людей. Со мной всё нормально. Я люблю тебя. Приходи завтра.
Врач уже дёргал меня за плечо. Выйдя из палаты, я опять разрыдался. Даже не ожидал от себя такой слабости. Сам видел, что Фаина в нормально состоянии, но справиться с собой не мог. Мне опять дали нашатырного спирта и сделали какой-то укол. Домой я дошёл сам в сопровождении какого-то санитара. О чём он говорил с папой и Надей я не знаю. Дети уже спали. Папа достал откуда-то бутылку водки и мы с ним крепко выпили. Надя, поставив закуски, ушла.
Присутствие Нади меня слегка привело в чувство. Я не понимал, для чего она приехала, но был доволен, что она хотя бы правильно обслужит моих дочерей. Папа ушёл спать на мансарду, Надя легла в детской комнате, а я попытался уснуть в нашей спальне. Мне было бы намного легче, если бы рядом была Эльза. Её тонкое восприятие психологического состояния собеседника и умение воздействовать на него очень облегчало нам с Фаиной жизнь. А теперь и Эльза была в госпитале. Врачам надо было убедиться, что введённая извне чужая яйцеклетка закрепилась в стенке суррогатной матки. Я пытался уснуть, метался по комнате, но ничего не помогало. Сон не шёл, а беспокойство нарастало.
Вдруг я обнаружил в комнате полуголую Надю. Слыша через стену мои метания, она пришла успокоить. Её присутствие, чарующая с детства фигура, достаточно красивое лицо и воспоминание неоднократных попыток сближения слегка успокоили. Надя успокаивала, убеждая, что нынешняя медицина мёртвых оживляет, а тут уже успешно законченная операция. Что всё будет идеально. Я благодарил её объятиями и поцелуями за старания принести мне уверенность.
Неожиданно для себя я понял, что кончаю на ней, что она сумасбродствует в собственном оргазме. Из меня хлестали струи спермы, накопившейся за дни плавания. Пришло невероятное расслабление. Сине-розовый туман накрыл сознание. Я видел себя, то ли во сне, то ли в забытьи занимающимся с Надей сексом сзади лёжа на боку. Ощущения оргазма были слишком реальными, но, похоже, нервная система не вынесла нагрузки, и я уснул.
Папа утром затопил печку и вместе с Надей готовил завтрак. Положение задвижек показывало, что он разобрался, как сейчас пустить дым. Глядя на Надю, я сказал:
-- Я думал, что ты мне приснилась. Спасибо, что приехала поддержать.
-- Меня Фая попросила. Завтракай, и пойдём её навестить.
Пока делал зарядку и умывался, проснулись дети. Надя умыла их, одела и посадила завтракать. Папа занялся колоть дрова. Я объяснил ему, что под нами скала, поэтому не надо таскать чурки во двор. Правда, мне хорошо размахнуться было трудно – мешал потолок. Поэтому я колол, стоя на коленях. Навестить Фаину пошли все, каждому досталось по ребёнку.
Надя шла с нами, совсем не подавая вида, что между нами ночью что-то было. Я даже засомневался, не во сне ли такое привиделось. Но, оказываясь позади, отмечал, что такая игра ягодицами возможна только после хорошего секса ночью.
К Фаине нас не пустили. Нас пустили только к Эльзе. Да и то не всех сразу. Эльзе пока не разрешили вставать. Ничего необычного она не ощущала. Если бы не врачебный запрет и уколы, она могла бы идти домой. Но ей пока не рекомендовали даже садиться. Наверно, Надя понимала это, я же представлял, что не прилипшая к стенке матки горошина оплодотворённой яйцеклетки может выкатиться наружу. Меня сменил папа. Нас пускали в палату только по одному. Папа вышел с детьми, на минуту оставив Надю наедине с Эльзой. Выходя из палаты, Надя озорно сверкнула на меня глазами.