Акварельное небо меняет под вечер тона,
в скверах, парках дрозды распевают весенние песни,
кучу туч дождевых, психанув, уволок сатана,
осознав, наконец, что на юге сей скарб неуместен.
И уже побежали спортсмены, ожил велотрек,
и скворцы захлебнулись руладами в буковой роще,
и уже ХХI-ый, издёрганный алчностью век,
стал как будто бы мягче, добрее как будто и проще.
Над кварталами Ялты то чайки парят, то летят,
чертыхаясь, вороны, то ласточки кружатся в небе;
кто на них остановит случайно внимательный взгляд,
тот забудет на миг суету и заботы о хлебе.
Это надо душе, как бальзам, как молитва в тиши,
как ребёнку игрушка, как в косы весёлая лента.
Если ты из прагматиков, то хохотать не спеши,
а, подумав, признай пользу этих счастливых моментов.
Я люблю в акварельное небо с балкона смотреть,
в Ялте сливы цветут, и уже появляется завязь,
и как будто исчезли такие понятья, как смерть,
вероломство друзей, и коварная злобная зависть.
И как будто исчезли все беды, и их не вернуть
ни зиме, ни судьбе, ни химерам другим одичалым,
и в заливе парчовом, мерцающем тяжко, как ртуть,
появились дельфины, султанок сгоняя к причалам.
Над цепочкою гор перламутровый меркнет закат,
пик Ай-Петри, как замок, рельефен на матовом фоне,
и морского прибоя ритмичный, за сквером, раскат
мне дыханием вечности кажется здесь, на балконе.