Мельничиха. Глава - 4.
Авдотья не спала, дожидалась внучку. Намаявшись за день, она улеглась, едва стемнело. Но сон не шёл, бабушка ворочалась с боку на бок, беспокоилась за своё дитятко ненаглядное. Шутка ли сказать? С малых лет сирота! Любой обидеть может – заступиться некому. Вот раньше бывало, она коршуном бросалась на всякого, кто косо на её кровиночку взглянуть посмел. А теперь уж не те силы… Нашёлся бы хороший человек, она бы спокойно с этим миром простилась. А то ведь на Петра, барчука балованного, никакой надежды нет. Поиграет, как мальчишка со щенком дворовым, да и бросит… Как глупая девчонка не понимает таких простых вещей?
Под свои невесёлые думы старуха незаметно задремала, словно провалилась в глубокий тяжёлый сон. Сновидения её были путаными и тревожными. Она видела, как Настёна скользит по обрыву к глубокой заводи недалеко от старой мельницы. Вот она уже в реке, голова девушки скрылась под водой. Старуха вскрикнула, но не смогла разомкнуть веки. Вдруг следом за Настенькой что-то тяжёлое упало в воду. Авдотья скорее догадалась, чем разглядела, что это какой-то человек. Вот он выносит Настю на руках из воды. С одежды девушки, с безжизненно обмякшего тела, с её косы льются на землю потоки воды, но, в одном Авдотья твёрдо уверена: внучка дышит… Жива Настёна… А что же это за таинственный спаситель? Его длинные волосы цвета воронова крыла спутались и упали на лицо, смешались с бородой… Мокрая одежда казалась чёрной. Вроде высокий, справный… Но это не Пётр! Точно не он! А кто же может быть рядом с её внучкой? Невнятный образ спасителя с каждым мгновением становился всё расплывчатее. Кто же это? Авдотья силилась разглядеть мужчину, но он упорно не хотел раскрывать своей тайны. «В любом случае, это к лучшему. Главное, что не Пётр!» - ещё раз подумала про себя старуха. Ничего хорошего от семейства Забельских Авдоться не ждала.
Все эти мысли в одно мгновение промелькнули в сознании старой повитухи.
Она окончательно проснулась. Уселась на широкой кровати, свесив ноги на пол. Теперь уже в полном сознании Авдотья пыталась растолковать свой сон. А в том, что сон этот вещий, она ни секунды не сомневалалсь! «Мужчина, спасший Настёну, явно не Пётр! Да ну, и слава богу! Чем дальше будет от неё Петруша Забельский, тем спокойнее будет на душе у бабки, тем безопаснее будет Настёнке. Сколько они от этих Забельских настрадались! И опять перед глазами Авдотьи замелькали картины не такого уж давнего прошлого.
Вот барин заметил сначала необычайную красоту, а уж потом и способность к актёрству горничной своей супруги… Не успели и глазом моргнуть, как Варвара выбилась в примы усадебного театра… И все, в том числе и барыня Лизавета Павловна, замечали, какие огненные взоры бросает на крепостную актрису сам грозный барин Илья Петрович. И хотя держалась Варвара скромно и с достоинством, никто не сомневался, что, не пропускавший ни одной мало-мальски симпатичной девушки, барин давным-давно сделал Варвару своей наложницей. Потому и не стал перечить, когда к крепостной актрисе посватался один из актёров труппы Забельского Дмитрий Кузнецов. Лизавета Павловна, да и многие другие истолковали этот событие по-своему: видно, барину, обрюхатившему – таки, девку, пусть и актрису, но его собственную крепостную, понадобилось прикрыть её грех. Никого это предположение не удивило, не возмутило, ибо подобные вещи случались в каждой усадьбе регулярно. Не первая Варвара, не последняя! Нечего было гордячку из себя корчить! Пусть и актёрка знатная, но ведь, если разобраться, обычная девка крепостная! Пусть знает своё место!
Об этом предположении через неделю после венчания Дмитрия и Варвары никто даже не вспомнил. Поэтому тот факт, что Настёна появилась на свет, спустя два года после свадьбы её родителей, никого не волновал. Мало ли какие тайны стояли за этой отнюдь не театральной драмой! Варвара, родив дочку, быстро оправилась и уже месяца через два вернулась на сцену. А за малышкой с раннего возраста присматривала бабка Авдотья, мать Варвары.
Жизнь текла своим чередом, только барыня Лизавета Павловна никак не могла смириться с благоволением своего мужа к крепостной девке. Настёна, свободно передвигавшаяся по барскому дому, что тоже, по мнению слуг и самой барыни, служило доказательством связи барина с Варварой, не раз становилась невольной свидетельницей ссор своих хозяев. По малолетству она не могла понять истинную причину взаимной вражды барина и его жены, а те, по той же самой причине, даже не думали от неё прятаться. Смысла их разговоров Настя в полной мере не понимала, но не раз слышала, как барин с барыней произносили имена её родителей. Причём по тону беседы, девочка догадывалась, что хозяева за что-то сердятся на матушку. Только барин всё больше отмалчивался, а барыня, на чём свет стоит, поносила Настину маменьку. А поскольку девочка считала свою мать истинным ангелом, то отношение её к барину с барыней с каждым днём становилось всё менее дружелюбным. Самым странным для окружающих было то обстоятельство, что Варвара с Дмитрием жили душа в душу и, казалось, их нимало не заботили слухи и сплетни ни в театре, ни в людской о каких-то «особых» обстоятельствах их существования.
Настёна же, взрослея, всё больше отдалялась от родителей и жизни в барском доме, и всё сильнее и нежнее привязывалась к бабушке. В конце концов, она прочно обосновалась в доме бабушки, а родителей видела лишь изредка, навещая их во время спектаклей, репетиций или в редкие часы их отдыха. Многие дети театральных актёров, проводя большую часть своей жизни за кулисами, не представляли своей дальнейшей жизни вне театра. Вот и в театре Ильи Петровича было несколько самых настоящих актёрских династий. Многие артисты театра Забельского, его гости и приятели, такие же, как и он, театралы-любители, подмечая красоту и артистичность Настёны, с самых ранних лет прочили ей театральное будущее. Вот только сама девочка не проявляла ни к театру, ни к мнению окружающих ни малейшего интереса. Видимо, считая театр виновным в том, что она росла почти сиротой при живых родителях, Настя возненавидела само это слово и не выказывала ни малейшего желания со временем заменить на сцене свою мать.
Своими мыслями и о слухах в барском доме, и о своей нелюбви к театру, и сомнениями в родительской любви девочка делилась только с любимой бабушкой. Та, как могла, успокаивала свою любимицу, придумывая для неё какие-то невероятные отговорки, лишь бы внучка забыла о том, что не должно было касаться её ушей.
- Бабулечка, - неоднократно выпытывала девочка, старательно пряча готовые пролиться слёзы, - почему маменька с папенькой совсем меня не любят?
- Ну, что ты, дитятко моё! - ласково успокаивала Авдотья свою любимую внучку. – Как ты можешь такое подумать? Они любят тебя, пуще жизни любят… Да только люди они подневольные…
- А как это – подневольные? – с недоумением вопрошала малышка.
Настёна, привыкшая с малолетства чувствовать себя вольготно в барском доме, не могла даже представить, что добрый барин Илья Петрович мог как-то не по-доброму относиться к маменьке и папеньке, мастерством которых он так восхищался.
- Все мы подневольные… - грустно вздыхала бабушка. – Он наш барин… Что он прикажет, то мы и делаем… Так заведено… Он наш хозяин…
- Не знаю, - недоверчиво хмыкала Настя. В её головке никак не укладывалась мысль, что добрый Илья Петрович, оказывается не дядюшка ей, а хозяин.
- Нет, бабушка, - возражала она. – Я же не коза какая-нибудь, я девочка… Хозяин! Выдумаешь тоже! Вы просто не любите его. А он хороший. Это всё театр проклятый. Хоть бы он сгорел!
Авдотья не настаивала на своей правде. «Вырастет Настёна, сама всё поймёт, - думала она. – Чем дольше девочка будет жить в неведении, тем дольше будет счастлива. А там, глядишь, всем волю дадут… Поговаривали же, что после войны царь всех на свободу отпустит…» А Настёне терпеливо пыталась объяснить выбор своей дочери:
- А ты на мать не серчай! Она тебя любит, - уговаривала Авдотья внучку. – Нет у неё другого выбора свободной себя почувствовать. Уродилась такой – актёркой! Пусть хоть на сцене полной грудью дышит!
Но Настёна будто не слышала доводов бабушки.
***
… И вот однажды майской грозовой ночью усадебный театр вспыхнул, как свечка, и вместе с пристройкой, в которой жили артисты и другие театральные служащие, сгорел за несколько минут. В огне погибли и декорации, и костюмы, и музыкальные инструменты, и двое наилюбимейших актёров барина – Варвара и Дмитрий Кузнецовы.
Удивительно, что Настенька проснулась за несколько минут до пожара и, разбудив бабушку, вывела её из дома на улицу. Авдотья, не понимая, куда тянет её с плачем Настёна, всё же последовала за ней… Но, увы, помочь ни любимой дочери, ни зятю она ничем уже не смогла… Когда она добежали до усадьбы, на месте театра осталось лишь пепелище…
Было Насте в ту пору около пяти лет. Она окончательно перебралась в деревенский дом бабушки и на несколько лет забыла о существовании грозного барина и его ревнивой жены…
Иллюстрация из интернета.