- Да вы присядьте! В ногах-то правды нет. Вот табуреточка. А я здесь, на трубе, тут теплее. Мне беречься надо. Да, и горло тоже. Ларингит хронический. Но под коньячок спою. Искусством увлекаетесь? Тогда вы по адресу. В каждом городе есть такая улица. Нет, она может называться совершенно иначе, Арбат там или еще как. Или типа нашей - бывшая Менжинского. Вы, сразу видно, не местный. Тем лучше. Видите того усатого в синей аляске с рыжей опушкой? Ах, вы уже успели краем уха? Шарман, не правда ли? Гляньте, как кадык выставляет. А гитара? Дешевка, ДСП, но зато цвет! Ультрамарин, благородный, притягательный. Через неделю вы Фредди уже не застанете. Так что ловите момент. А если не поскупитесь и в кафешку сводите, он расскажет свою историю. В нашем доме поселился замечательный сосед, хм…О том, как сосед давал ему послушать первые в его жизни аудиокассеты на плеере «Сони». Кассет было две, в синей и красной обложке. Фред приходил к нему почти каждый день. Красная кассета его не волновала, какой-то хэви-металл. А пацан так размечтался о собственном плеере, что даже склеил себе его из картона, разрисовал, и наушники вырезал, резиночкой скрепил. Но музыку-то не вырежешь, не склеишь. И сосед, таки, отдал Фреду и плеер, и синюю кассету. Не бесплатно, нет. Тот потом неделю-две сесть не мог. Но это прошло. Зато персональный «Queen» круглосуточно. А? Сосед… Ну, статья за мужеложство тогда еще действовала. Плюс растление малолетних. Больше о нем никто ничего не слышал. А Фредди каждую весну концерты дает. У него харизма. И тембр один в один. Однажды петербуржец заезжий мимо проходил. Битый час простоял, слушал и слёзы утирал. И всё, что было в бумажнике, Фреду отдал – а там и доллары были, и евро…
Мон шер, вы, часом, не из полиции? Журналист? Да, я поговорить люблю, если собеседник хороший. А к Марине вы подходили? Ну, как это – которая? Та, на учительницу похожая, крючком вяжет. Не носки. Шапочки. И стихи декламирует. Закажите ей «Читателей газет». Пробирает, куда там Дорониной. А слышали, что ее сестра, Анастасия, здесь бывала? Чья? Да Цветаевой, конечно. Вот Марина-то по молодости и занималась этим вопросом, на досуге. Раскопала повесть, которую Анастасия написала в память о нашем городе. И еще проникла во двор в частном секторе по Чапаева, где писательница угол снимала. А там пёс. Немец или кавказец. В общем, когда хозяева выскочили на шум, Марина уже сознание потеряла. После больницы пришлось ей на инвалидность уйти. А как снег под ногами зачвакает, она на Манжерок выходит. Шарфик круглый год носит, шрамы прячет. Чуть-чуть до артерии оставалось. Ее библиотекарши подкармливают. Вы сигарет ей купите, она любит, если халявные.
О, Санта, бонжур! Нет, не Клаус, а Карлос. Напрасно усмехаетесь. Американцы о нем фильм документальный снимали. Комбик, дилэй, дисторшн, всё у него фирменное. Да, шарю помаленьку, я ведь культпросветработник в прошлом. Куда – что? Коннектится? Матка боска! Надо записать. Да вот же – чайхана под боком. Хозяева его и крышуют. Он когда-то соло-гитаристом был в ансамбле при заводе. Числился там слесарем второго разряда. Подойдите, послушайте, не пожалеете. А на телефон снимать не надо. Разорется дурниной. В восемьдесят девятом он за гитарой ездил, в Москву, трое суток поездом. На Каширке встретили его, по предварительной договоренности. Повели в какой-то подвал. А у Сантаны денег было, как на машину. Страшно. Но не обманули и по башке не стукнули, и отличный оказался «Страт», хоть и бэушный. Довёз, и это была лучшая в городе гитара. А года через два беда приключилась. Приятель аппаратуру приволок: пусть полежит, мол. Санта в итоге на пять лет загремел, как соучастник. Но ему интересней рассказывать о своей первой любви. Ее для него на фабрике мебельной выпилили. Он сам навивку делал, вручную, по семь тыщ витков на струне. Вот этой навивочной проволокой он того экс-приятеля придушить пытался. Когда откинулся. А Сантаной его в психушке прозвали.
Вы покупать-то что-то будете или как? У меня вся советская эстрада собрана. И Лещенко, и Магомаев, и Ротару, и…Мне три с половиной годика было, но как сейчас помню тот концерт. На целину много кто приезжал из артистов. Мы далеко сидели, лиц на сцене не видно. Музыканты в ярко-синих костюмах. И Она в белом, как Царевна Лебедь. О, мон дье…А потом мама мне букет в руку вставила и к сцене повела. Сама в сторонке, а меня к Ней легонько подтолкнула. Та присела передо мной, спросила, как зовут. В микрофон. А я будто онемела. «Поцелуй меня», - улыбается. И щеку подставляет. Зрители мне овацию устроили, да-а… У меня, правда, потом лет до восьми будильник не срабатывал. Мама со стиркой замучилась. Клеенку подстилала, как младенцу. По бабкам таскала, травы заваривала. Позже само прошло. Что? Есть, есть. Только дома. Я по Пролетарской живу, около «Мелодии». Но лучше на Манжерок приходите. Тут мое место, тёпленькое, на трубе, у чайханы. А? Хотите, чтоб я спела? Авек плезир, мон ами!