Или меня убьют. Или я добегу до этого чёртова взгорка...
Я ещё раз неприметно оглянулся. Хороший такой взгорочек, качественный... И кустиками там поросло удачно. И неровностей, и колдобин достаточно, и если эти колдобины - каменные отвалы, то совсем прекрасно мне оттуда будет отстреливаться...
«Врешь, не возьмешь», вспомнил я вдруг из какого-то старого военного фильма, и было это сейчас так вовремя и нужно, что я немедленно подхватил.
Врёшь, не возьмёшь, не возьмёшь меня, упрямо бормотал я, подтягиваясь на локтях, и обползая камень... Врёшь, не возьмёшь, я же шёл через горы к большому ручью... шёл неделю, шёл месяц, шёл год... А потом мы шли вдвоём через лес... С ней, самой лучшей на свете девушкой... Я шёл через горы к большому ручью...
Что-то, парень, заело у тебя с пластинкой, - бормотал я. Что ж там дальше-то было, забыл, что ли?..
Кажется, про любовь там было... Или это у меня у самого было про любовь... Как далеко это было: розовый свет на розовой коже, розовый свет от лампы... Уходит день, и солнца луч горит в глазах твоих...
Слева гулко ухнуло, и земля глубоко вздрогнула подо мной. Снаряд. Нет, не похоже. Был бы слышен звук. И не бомба – был бы слышен самолёт... Граната? Мина? В голове у меня был кавардак. Я упорно полз вдоль мелкой балочки. Сейчас было мне лучше не стрелять. Было лучше ползти, не обнаруживая себя, приближаясь по сантиметру к заветному взгорку, отфыркиваясь от сухих травинок и соломинок, бормоча что-то смутно знакомое...
...Уходит день, и солнца луч горит в глазах твоих... оно свой трудный и длинный путь прошло для нас двоих... Белка, у нас с тобой был длинный путь. А сейчас вокруг тихо, и ты думаешь, что меня больше нет. Но ты подожди ещё чуть-чуть – и я совсем спасусь... и тогда уж обстреляю все окрестности – ты услышишь меня... ты услышишь меня... они у меня за всё получат... и за Аджимушкай... и за Камыш-Бурун... и самое главное, за Севастополь... за твой Севастополь, и за мой... Я только чуть-чуть отползу, чтобы покороче получился мой чумовой бросок – чтобы они не успели увидеть, что я жив.
Так что ты не бойся за меня, Белка, ты там держись, я надеюсь, что это ухнула не твоя граната, которую ты приберегала на последний момент - что-то там суровое такое бабахнуло, грозно и далеко, надеюсь, что ты не попала в это... Ты беги быстрей... и пусть солнца луч горит в глазах твоих, оно свой трудный и длинный путь прошло для нас двоих...
А сейчас у меня будет короткий путь. Подняться с земли и броситься к лесу. Один звериный бросок.
И я справлюсь. У меня хорошая реакция. Иначе бы я не танцевал танго. Танго... откуда это, и что такое танго, если здесь и сейчас ты ползёшь, отплёвываясь землёй, и каким-то шестым, а может шестнадцатым чувством определяешь: пора? Не пора? Пора!..
Пора. Именно – как в танце: одно молниеносное движение - в то самое место, где миг спустя окажется партнёрша – и ты должен её вовремя поймать – ни секундой раньше, иначе она собьётся, ни секундой позже – иначе она разобьётся...
И в запасе у меня тоже секунда. А может, полторы. Надо только максимально сгруппироваться и уже сейчас, на земле, принять эту позу, которая поможет взлететь стрелой.
Я немного поворочался, готовя себя к броску, удобно уперся в землю локтями и коленями. Хорошо бы время замерло на эти полторы секунды...
Пора!
Вперёд!
Я сильно оттолкнулся от земли напружиненным телом и бросил себя в сторону взгорка.
Словно ветром меня пронесло через этот десяток метров, и я даже успел ещё перекатиться пару раз по земле, прежде чем пули завизжали по моим следам.
Что-то обожгло лодыжку - но я уже был в безопасности и открывал ответный огонь.
И теперь было хорошо. Обе точки были передо мной в отличной позиции, и я хладнокровно высадил по ним, особенно не целясь, всю обойму.
А потом приник щекой к земле и тихо и коротко дышал сквозь стиснутые зубы, слушая злобные визги в ответ и стараясь поточнее определить направление.
И когда снова наступили тишина, я уже без паники огляделся, напился из фляжки воды и вытащил из мешка обоймы. Сейчас мы будем рассчитываться за всё.
Особенно надо держать под прицелом правый фланг. Похоже, они идут на окружение, подумал я, загоняя в ствол уже совсем прирученную обойму. Значит, они разделились на две части. А если на три? Если меня обстреливали с трёх сторон? И я не заметил этого, оглушённый своей перебежкой? Ладно. Главное сейчас не подпустить их близко.
Я прицелился и выстрелил.
Белка! Слышишь меня?
Это – за Камыш-Бурун, куда ты сейчас бежишь. А теперь вправо - за Аджимушкай... Не месть, просто ответ. А сейчас ещё будет за Перекоп...
Весёлый злой угар ударил мне в голову.
Я передёрнул затвор. А это – за Сиваш. Вам не расплатиться. Я всё вспомню. Бабий Яр, Треблинку... Белка, ты пока этого не знаешь - про Бабий Яр, про газенвагены... Ты вообще ещё мало что знаешь, и, может, это и хорошо.
А я уже знаю... И я вспомню тех, кто не может ответить... Вот это вам от Мамаева кургана... Ты цветами пророс, ты слезами пророс, ты стоишь, поминальные муки терпя... И спасибо тебе, родная школа, у нас хорошо было с патриотическим воспитанием, тебе не стыдно должно быть за меня... Я передёрнул затвор. Но на Мамаевом кургане я не был, а вот на Сапун-горе я был, поэтому от Сапун-горы вы получите отдельно.
Я прицелился и выстрелил. На неё поднимаешься по мелким ступенькам, долго, словно на Голгофу, метр за метром, по шагам тех, кто здесь полёг в сорок четвёртом... И это теперь вам за восемьдесят тысяч солдат, оставшихся на Сапун-горе... А теперь от Пискарёвки... за четыреста тысяч блокадников... И ещё - отдельно - за залитую конской мочой «комнату под сводами», где Толстой писал: «война, противное человеческому разуму...»... И это за то, что вы посягнули на наш мир... Каким бы он ни был, это был наш мир, и это есть наш мир...
А это – отдельно за моего деда, которого чудом спас от смерти какой-то неизвестный парень, чьё имя я сейчас ношу...
И ещё - отдельно - за красные от крови волны Чёрного моря у берегов Севастополя... И за красные от крови волны у берегов Керчи и Тамани...
И отдельно – за незнакомую девочку Наташу Огареву, которая сняла туфли на каблучках и ушла на фронт убивать врагов...
И отдельно... и ещё... и отдельно... и ещё... – и ещё... и......
И я не услышал выстрела. Просто щелчок. Сухой, металлический...
Я пошарил глазами перед собой, похлопал ладонями. Пусто. И вокруг себя – пусто. Когда же это я всё... Неужели всё?..
И в этот момент выстрел раздался слева.
И почти сразу – спереди.
Облава! Чёрт... отходить можно только назад. Если, конечно, со стороны леса на меня не выйдут – теперь я уже был ни в чём не уверен.
Гранаты! Я подтянул тяжело звякнувший мешок. Пять штук. На четыре стороны света и одну – себе. Кстати, справа молчат. Может, я всё-таки попал?..
Я судорожно оглянулся. Позади был ешё один более-менее удобный взгорок. Положил перед собой гранату. Конечно, надо всё продумать, вспомнить по секундам, как там нас учили... - но некогда, некогда... Только помню, что бросать с колена - сложнее... Ничего, справимся. Потому что деваться некуда...
Я подцепил мешок поближе – и пальцы ощупали знакомый прямоугольник. Обойма! Последняя! Это было удачей... отлично... хороший знак.
Я с воодушевлением зарядил трёхлинейку. По всем правилам захватил гранату, радуясь, что пальцы ещё что-то помнят. Отмёл от себя дурацкие опасения, что граната не взорвётся, сконцентрировался, пробормотал: "давай, родимая" - и дёрнул за кольцо, спуская тугую пружину.
Всё сжалось у меня внутри от удара, было такое ощущение, что граната взорвалась прямо у меня в руках, но я знал, что это не так, что это ложное чувство - да и не до этого мне было, я уже выпрямлялся и метал ладную, тяжёленькую «лимонку» и падал ничком.
Грохот накрыл уши плотным колоколом, и я сразу забыл, до скольких там надо считать, чтобы обезопасить свою драгоценную персону. Собственно, и разлёживаться особо было некогда, - я досчитал до шести, оттолкнулся от земли и помчался, пригибаясь, к облюбованному взгорку.
И опять мне повезло, я успел до пуль.
Я плюхнулся за каменный бок валуна и сразу понял свой промах – здесь было хуже, чем я предполагал.
Взгорок со стороны леса был крутой и сыпучий. Укрываясь, я хватался за камни, ветки, но всё равно неумолимо сползал вниз – а это значило, что рано или поздно я окажусь на абсолютно открытой местности. Живой мишенью.
Надо было что-то решать.
Можно, конечно, ползти прижимаясь к земле, по склону наискосок – сколько я так протяну... Чёрт, неужели всё?..
Над головой страшно жикнуло, на меня градом посыпались сухие ветки. Надо сильнее пригнуться, хотя ниже уже некуда... Если только забрать влево – прямо в лапы наступающему, но зато там чуть выше укрытие...
Я подтянул себя левее.
Ещё выстрел сверху, ссыпавший на меня пыль, ветки и сухую траву.
Сейчас бы глянуть хоть на миг вниз - что там - но моя дурацкая башка немедленно будет взята на мушку. И выстрелы стали злее, значит - ближе... Ладно, пока можно помолчать, пусть там думают, что я отправился на тот свет. Хотя и не выход, потому что в этом случае враг очень быстро окажется рядом... И тогда... и тогда...
И в этот момент наверху страшно ухнуло, склон содрогнулся, я зажмурился и кубарем полетел вниз в жёсткие колючие кусты. Упёрся коленями в подвернувшийся выступ и застыл на миг, проверяя себя на целость.
И почти сразу почувствовал, как веет мне в лицо сырым холодом.
Я открыл глаза - прямо передо мной зияла узкая глубокая расщелина, едва заметная под каменной глыбой.
Расцарапанной, саднящей рукой я вывернул камень величиной с кулак и бросил в дыру. Он упал почти сразу с сухим стуком и прокатился дальше. Значит, там полого...
Сверху, пока ещё издалека, послышались гортанные выкрики. Выбора у меня больше не было. Обдирая до крови руки, я судорожно оборвал несколько колючих веток и, лёжа на животе, протиснулся в щель ногами. В последний раз проверил амуницию на себе. Повисел немного на локтях, пристраивая в дыре ветки, хотя и не очень надеясь на такую хилую маскировку.
Потом мягко спустился на вытянутых руках и, почувствовав под собой крепкое, разжал пальцы.
продолжение http://www.proza.ru/2019/03/14/930